– Чудесный подарок, поистине чудесный… – с придыханием сказал Аюка, не отводя восторженного взгляда от сабли.

Любовно поглаживая клинок, хан смотрел на рукоять с парой обвивающих ее змей с глазами-изумрудами. Его вторая ладонь придерживала ножны.

– Но думаю, что смогу достойно отдариться за него. Дочу-бей! – крикнул он.

Через мгновение в шатер вбежал невысокий старик, тут же упавший на колени и залепетавший слова приветствия и покорности своему хану.

– Прикажи пригнать подарок нашему властительному и всемилостивейшему русскому государю.

– Как пожелает мой господин, – поклонился главный конюх Аюки, выбегая из шатра.

– Пойдем, побратим, поглядим на мой подарок нашему владыке! – с улыбкой сказал Аюка, вставая со своего места и пристегивая новый клинок.

– Конечно, буду рад, – улыбнувшись, ответил Петр Матвеевич, вставая вслед за ханом.

Ждать подарок пришлось недолго. Пара минут – и откуда-то позади раскинувшихся невдалеке кибиток, прибывших вместе с ханом калмыков, послышался глухой перестук, смешанный с конским ржанием; еще пара секунд – и белая молния вылетела на простор перед шатром. По бокам от белоснежного, с черной гривой коня скакала четверка пегих тонконогих лошадей, на которых, лихо свища, сидели наездники.

– Вот он, мой подарок государю! Достоин ли? – хитро прищурившись, спросил Аюка замершего азовского губернатора.

– Более чем достойный подарок, побратим! Как зовут этого красавца? – с придыханием спросил Апраксин.

– Ему два года, и зовут его Ярый, его купили в Бухаре специально для государя Русского царства, – с гордостью сказал Аюка-хан.

Жеребец встал на дыбы, четверка пегих коней закружила в некотором отдалении от него. Аюка поднял руку, показывая какой-то знак, и они тут же бросились к Ярому, отгоняя его назад, за кибитки.

На этом обмен подарками закончился, началось застолье. Время конструктивных переговоров приближалось…

Спустя два дня после этого Петр Матвеевич уходил в свой шатер с подписанной договорной грамотой, окруженный парой рот фузилеров с сотней донских казаков. В грамоте подтверждались старые пункты договора с русским царем, принявшим калмыцкий народ под свое вечное подданство. Вместе с этим государь увеличивал жалованье хана на тысячу рублей, с полуторной прибавкой в порохе и свинце для его людей.

Также Аюка-хан и его тайши: торгоутовский Чимет, дербетовский Читерем, сын Мунке-Темира, и торгоутовский Дондук-Омбо, сын Гунджаба – приносили повторную клятву вечной службы русскому царю, подтверждая недавний договор.

Кроме того, Алексей, помня, что в скором времени придется ожидать нападения крымских татар, постарался хоть как-то обезопасить южные рубежи царства. Для этого в договоре отдельным пунктом шло указание всем людям хана этой осенью прикочевать к Дону и зимовать на нем. Этим сразу убивались два зайца: предупреждался набег кубанских донских казаков Некрасова и автоматически упрощался сбор сил для отражения атаки крымских татар.

Не без труда, но Апраксину удалось убедить хана в необходимости этого кочевья, немалую роль сыграло и братание Петра Матвеевича и Аюки. По договору, к Дону против Манацкого городка, недалеко от Черкасского, прибудут торгоутовский Чимет Батуров и дербетовский Читерем Мунке-Темиров, которые и будут кочевать там до весны на pеках Сал и Маныч. Один из калмыцких отрядов в пять тысяч воинов под предводительством Дорджи-тайши, сына Назар-Мамута, должен выдвинуться к Уфимской губернии, против бунтующих башкир.

Вместе с азовским губернатором и его отрядом сопровождения уезжали три десятка четырнадцатилетних отроков-калмыков, среди которых был и сын Аюки-хана – Ялбу. Что поделаешь, перспективы, обрисованные калмыцкому владыке в письме государя России, настолько поразили хана, что он готов был отослать ко двору царя и сотню отроков.

В ближайшие три-четыре года царь обещал большую помощь в сокрушении Малой орды и проведение войсковой операции близ Тибета – обиталища далай-ламы. Цели русского царя Аюке-хану были вполне понятны, но и сам хан не оставался в обиде. Просторы для его кочевья могли вырасти чуть ли не вдвое, при этом ему разрешалось устраивать «невозбранные» карательные рейды против чеченцев и других диких народов Кавказа, не желающих идти под руку русского государя.

Аюка не знал, для чего нужны молодые калмыки русскому царю. Посчитал сначала за заложников, как, по старым традициям, поступал порой и он сам с побежденными родами, но, подумав, понял, что его предположение неверно, ведь старший сын воюет вместе с армиями царя и получает большое жалованье, не раз был отмечен царем…

Хотя письмо пришло к нему в середине мая, хан до сих пор не понимал многих недоговоренностей в нем. Впрочем, некоторые обещания царя давали надежды на то, что род Аюки не канет в безвестность, а станет одним из столпов силы и величия Русского царства.

Ну а сейчас старый хан, пожалованный печатью и грамотой далай-ламы, стоял и смотрел вслед уходящему конному отряду, чувствуя, как тревожно сжимается сердце в старом теле. На драгоценных камнях подарка государя переливались сотни огней заходящего солнца. Алый небосвод окрасил воды речки Даниловки розовым, где-то вдалеке громыхнули раскаты грома…

С юга шла гроза.

Октябрь 1710 года от Р. Х.

Москва. Кремль

Алексей II

Лето пролетело в мгновение, а за ним и сентябрь. Дела навалились, рутина убивала желание работать, но царствовать становилось легче. Или, быть может, я втянулся? Не знаю, может быть, выработалась привычка к постоянному труду. Хорошо, что редкие разгрузки в кругу друзей и фехтовальном зале не дают мне окончательно ослепнуть над просмотром документов и бумаг.

Уже нет той настороженности, которая была в самом начале моего правления, после восшествия на престол. Царский совет получил свою долю пряников. Так получилось, что под его бдительное око попали некоторые ведомства: Гражданских дел, Горнодобывающее, Строительное (в связи с большим количеством строительных заказов государства, в том числе дорог и каналов, потребовалось выделить отдельное полноценное ведомство слежения и контроля работы и финансовых трат).

Некоторые ведомства остались за моими соратниками. Так, к примеру, финансы очутились под бдительным оком Николая Волкова, ЦСБ (царская служба безопасности) осталась за Михаилом Лесным – правда, один отдел ведомства был подчинен напрямую мне, хотя номинально и входил в состав ЦСБ. Остальные же образованные ведомства остались в моем личном распоряжении.

Быть может, время выбрано и неудачно, но с каждым днем растет риск раскрытия секрета новых станков Андрея Нартова и Дмитрия Колпака. Из-за этого меры безопасности, принятые при открытии мастерских и заводов, требовалось пересмотреть. Следовало создать отдельную структуру, подчиняющуюся ЦСБ.

Однако, хотя разговоры на эту тему велись еще в конце лета, штат службы пригляда до сих пор не был укомплектован. Хотя большую часть оного и планировалось набрать из преображенцев и семеновцев, но все же квалифицированных кадров по-прежнему не хватало. Что ж, главное, что с места дело тронулось, и князь Ромодановский, возглавляющий данную службу взамен Преображенского приказа, обещал уже к середине ноября закончить комплектование нового органа. Увы, но большую часть людей из Преображенского приказа потребовалось выгнать, поскольку фискальная служба докопалась до ряда нарушений, связанных с подкупом и взятками, в работе членов приказа, то есть прямым нарушением приказа государя.

– Милый, ты скоро?

– Уже иду, осталось пару бумаг просмотреть.

– Я тебя жду, – улыбается она и не спеша уходит в опочивальню.

Маленький животик приятно выделяется на фоне ладненькой фигурки моей ненаглядной жены. Уже почти четыре месяца, как я узнал, что скоро стану папой, а до сих пор не могу отойти от этого неведомого, великолепного чувства! Что может быть радостнее, чем ожидание своего первенца? Вот и я не знаю, только ощущаю себя на седьмом небе от счастья.