За знаменами одиноко шли генерал-адъютанты короля Карла XII, генералы, полковники, подполковники и майоры. За военными следовал «королевский двор с высшими и нижними чинами», и довершали всю эту картину королевские носилки с постелью, на которых возили раненого короля во время боя. Царь намеренно выделил их из всех трофеев, показывая тем самым, что хотя самого шведа нет, его сломленный дух все равно присутствует, вместе со всем двором и генералитетом.

За этим «знаменем» падения величия шведов шла вся оставшаяся в живых часть королевской гвардии, королевская канцелярия, за которой шествовала разрозненной толпой вся свита Карла, в которую попали генералы Гамильтон, Штакельберг, Круус, Крейц. Отдельно от них шли граф Левенгаупт, фельдмаршал граф Реншильд, а также первый гофмаршал и первый министр Швеции граф Пипер, о захвате которого мне подробно рассказал не только Прохор, но и сам сержант Елисеев.

Наши кони неспешно гарцевали следом за пленными, в груди поневоле начал медленно разгораться огонек гордости и единства с таким знаменательным событием в родной истории моей Родины! Нет, я и раньше всегда гордился ею, но сейчас испытывал чувство, которое нельзя было сравнить ни с одним из знакомых мне. Чтобы понять это, надо почувствовать самому, но вот удастся это далеко не каждому!

Справа от меня аккурат по центру ехал государь, с улыбкой смотрящий на запруженные улицы Москвы. Рослый, статный царь казался эдаким великаном, горой – непоколебимой, вечной. Следом за нами ехали во главе Преображенского полка князь Меншиков и князь Долгорукий, а за полком плелся обоз с артиллерией преображенцев. И только после них шествие замыкали ровные шеренги Русских витязей, выделяющихся на общем фоне какой-то неказистостью формы и не столь статным телосложением, как у гвардейцев, но все же глаз поневоле останавливался на мужественных серьезных лицах витязей.

Парад представлял собой невиданное доселе зрелище, действительно достойное того, чтобы внести его в анналы истории, впоследствии гордо вспоминая эти минуты русского триумфа. Триумфа оружия, духа и воинского таланта!

– Смотри, сын, ради этих мгновений стоит жить и ради них можно и умере…

Не успел Петр договорить, как непонятная суета в ближайших рядах черни отвлекла его, заставив внимательно всмотреться куда-то вперед, на лбу царя выступила испарина, голова нервно дернулась.

Пара выстрелов из пистолей будто гром среди ясного неба прозвучали на улице. Следом за ними из толпы прилетел небольшой шар, оставляющий за собой шлейф белесого дыма, тут же унесенного морозным декабрьским ветром.

Не понимая, что происходит, я оглядываюсь назад и вижу, как ко мне, что-то крича, со всех ног несутся Прохор с парой витязей. Поворачиваю голову в сторону отца и вижу, что он, держась ладонью за бок, поворачивает коня назад, в сторону моих витязей. Но не успевает его жеребец сделать шаг, как между нами взлетают комья земли.

Кони жалобно заржали, заваливаясь на бок. От неожиданности я не успеваю среагировать, только лишь чувствую, как правая нога стремительно немеет, а по плечу течет липкое, теплое. Удар о землю – и я плавно погружаюсь в темную пучину сладостного неведения.

На грани сознания слышу крики людей. Громче всех кричат два знакомых голоса: один – молодой, сильный, – принадлежит полковнику Прохору Митюхе, а второй – молодой девушке, той, что покорила мое сердце.

Алая искорка перед глазами сливается в сплошную пелену, медленно заволакивающую все пространство передо мной…

…Я долго размышлял и думал над тем, почему наша страна смогла почти в одиночку победить такого титана Европы, как Швеция. Просторы королевства раскинулись от берегов Прибалтики и территорий Финляндии, оххватили весь Скандинавский полуостров и при этом оно умудрялось почти контролировать острова Датского королевства. Не все конечно, но часть их – стопроцентно.

Вообще, человек такое создание, которое стремится познать больше, чем может осмыслить, именно из-за этого возникают разные прорывы в науке, религии, называемые не иначе как становлением нового течения, поклонения некоему высшему существу. Впрочем, разговор сейчас не об этом, оставим теологические споры теоретикам и людям, сведущим в этих вопросах больше меня.

Мне все-таки нужно четко обозначить для себя причины краха Швеции. Для чего мне это необходимо, могли бы вы спросить? Я отвечу. Для того, чтобы я и мои потомки не повторили тех же ошибок, которые совершил пускай и враг, но сильный враг, из-за чего и превратился во второстепенного противника. Да, пусть сейчас шведы еще на что-то надеются, но это все трепыхание обреченных – обреченных на забвение.

Что ж, не буду отвлекаться: времени у меня и так немного, дел – еще больше, а проблем – просто прорва. Но, опять же, жаловаться не будем, каждый должен делать то, что может, а не то, что хочет. Такова обязанность каждого уважающего себя мужчины.

Пожалуй, приступим к объяснению причин краха Швеции как одного из сильнейших королевств в Европе. Правда, я вынужден заметить, что это мои личные выводы, некоторые моменты могут кого-нибудь не устраивать или вовсе вызвать резкое отрицание. Что ж, Бог с ними, пишу-то я для себя и своих потомков.

Гибель Швеции началась не с битвы при Лесной, нет, много раньше, но об этом позже. Главное, что я хотел бы отметить, это, конечно же, могучую душевную силу русского народа, всегда пробуждающуюся перед лицом опасности. Да и сама идея шведского короля Карла о покорении России была невыполнима. Полное уничтожение Русского царства как политической силы, возвращение целого народа к полному подчинению чужеземному игу являлось несбыточной мечтой, обусловленной безграничным невежеством Карла и его соратников, единомышленников.

Недостижимость основной цели Карла выявлялась с каждым месяцем войны все больше и больше. Авантюризм шведа, рассчитывающего, что, появившись в пределах России с 35-тысячным войском, он сможет пройти до Москвы и разделить (!!!) Россию на уделы, посадить своего наместника для сбора дани и наблюдения, после чего с триумфом вернуться в Стокгольм, казался смешным всем, кроме самого короля и кучки его единомышленников. Полтава лишь доказала всю недостижимость планов шведского короля, можно сказать, нанесла смертельный удар королевству, лишив его элитных войск старой закалки.

Однако не только военные меры, принимаемые государем и его генералами по всему течению Днепра на северо-западе у Могилева и на юго-западе у Киева, но и решительные антипольские настроения украинского населения Правобережной Украины поставили большой крест на поползновениях сторонника Карла, Станислава Лещинского, пытающегося оказать помощь своему шведскому покровителю.

Неуязвимость России была в конечном счете доказана тем, что 10 сентября 1708 года в селе Стариши шведы были вынуждены отказаться от похода на Смоленск, как, впрочем, и от поворота на юг для обходного движения на Белгород – Курск или на Полтаву – Харьков, впоследствии оказавшегося гибельным. Оторвать Украину от России оказалось столь же недостижимым, как и завоевать Москву.

Кроме того, стратегическое искусство моего батюшки раскрылось во время похода прежде всего в том, что он оказался сильнее шведов в решающий момент в нужном для него месте. 27 июня 1709 года у наших войск оказалось 72 пушки против четырех шведских орудий, 42 тысячи солдат плюс примерно около 20–25 тысяч в близком резерве против 30–31 тысячи человек шведских сил. И даже тогда, когда превосходство было на нашей стороне, сражение мы выиграли только третью войск!

В Европе уже ходят беспокойные слухи о победе России над Швецией. И к чему они приведут на политической арене мира, не знает в точности никто, разве что можно с уверенностью сказать, что вес России как государства в глазах Европы значительно вырос.