Молодые витязи, наблюдатели в ПБР, с успехом зарекомендовавшие себя в Рязани, перебрались в Архангельск – основной порт торговли России с Западом, преимущественно с голландцами и англичанами. Им на смену пришла новая пара витязей – уже понюхавших пороху воинов, еще во времена обучения занимавшихся подобными делами под руководством Николая Волкова.

Определенно, дел было много, столько, что порой казалось – все, не сдюжу. Однако стоило только оглянуться назад, прижаться щекой к мягкой ладони царицы, и вся хандра вмиг проходила. Сонная Русь, разбуженная моим отцом, уже не может стоять на месте, ей требуется показать себя во всей красе. Правда, экономика подорвана так, будто война идет не десять лет, а пятнадцать как минимум.

Как помню из той истории, после Северной войны правительству пришлось сократить жалованье солдатам на треть, а офицерам – чуть ли не вполовину. Систематические задержки выплат порой достигали двух лет, а в отдельных крепостях – и всех трех. Такого допускать, конечно же, нельзя, как, впрочем, нельзя и спускать деньги непонятно на что.

Удивительно, но слишком деятельная натура Петра сыграла с ним злую шутку. Отец лез во все дела разом, постоянно проверяя и перепроверяя своих подданных, лишая их тем самым собственной инициативы: ведь зачем человеку стараться, выдумывать что-либо, если придет государь и все сам решит? Хотя вокруг отца, а теперь уже и меня, собрались в основном умные, деятельные люди, такое полезное свойство человека, как инициатива, было утрачено.

Увы, но и просто знающих людей на Руси слишком мало. Кто-то может быть промышленником, кто-то – купцом или военным, мореплавателем, но, к примеру, грамотных управленцев кот наплакал. Про законописцев вообще молчу, таковых вообще нет, недаром батюшка Лейбницу в свое время отписывал, зазывал к себе. Хм, думаю, и мне стоит ему отписать, а резидентам европейским велеть отыскивать ученых и мастеровых людей тщательней, при этом набор военных сухопутных офицеров вовсе прекратить: слава Петру Великому, за десять лет своих талантливых офицеров появилось немало. Можно разве что морских офицеров и младший состав набирать, все-таки настоящего мастерства у русских моряков пока нет, хотя гребной флот довольно хорош, даже очень хорош…

– Ваше величество, прикажете отослать к городу парламентера с предложением о сдаче?

Я застыл на одной из дальних батарей в окружении офицеров и личной гвардии под командованием все того же капитана Михаила Нарушкина.

– Нет, подождите, князь, лучше подумайте о том, как перекрыть городу поставки еды полностью. Ведь, насколько мне известно, сейчас у них тоже моровое поветрие началось, а без еды и нормального пития с ним бороться крайне сложно.

– Так сетями уже перекрыли реку, государь, даже в два ряда поставили, уже вторую неделю в солдатских котлах рыбешка обретается, – ответил фельдмаршал, отсылая кого-то из своих адъютантов в сторону.

– Что ж, замечательно, коли так. Думаю, что вы внимательно ознакомились с моим указом о коренных жителях городов?

Внимательно разглядываю старые стены Риги, местами покрытые буро-зеленым мхом, на которых иногда появляются острые пики ополченцев.

– Да, государь, ознакомился, только мне не совсем понятно, зачем…

– А вам и не надо понимать, господин фельдмаршал, достаточно того, чтобы это понимал я, – несколько грубовато отвечаю ему. – Князь, после совещания я переговорю с вами по этому вопросу, если вы не передумаете. Сейчас же я хочу, чтобы вы еще раз ознакомились с указом и после этого послали к городу парламентера, придав его посланию именно тот смысл, который содержится в указе, а не тот, который вы вложили в него.

– Как вам будет угодно, ваше величество. Но должен заметить, что город вряд ли сдастся на таких условиях. Да и шестьсот орудий на стенах Риги заставят нас не раз умыться кровью, – поклонившись, сказал Шереметев.

– Пускай не принимают. Чем больше они там сидят, тем проще будет нам. Казаки и калмыки смогут опустошить эти земли за три недели, так горожанам и передай, да и добавь, что все пути снабжения мы перекрыли. В случае их сдачи не позже чем через три дня, мы поможем горожанам пищей, если же нет, то город ждет полное разграбление, – с усмешкой добавляю я, наблюдая, как очередная бомба разрушает стену хлипкой лачуги в предместье города: секунда – и крыша плавно оседает внутрь дома.

Захват Риги, «девственной крепости всей Прибалтики», был делом крайне необходимым и одновременно с этим тяжелым. Как-никак у коменданта крепости графа Стромберга в подчинении гарнизон численностью в тринадцать тысяч человек, да и про городское ополчение забывать также не следует. Однако, как бы то ни было, но такой большой город не сможет долго протянуть без еды, да еще к тому же с разгуливающей по всему городу чумой. Вот только бомбардировку города прекращать не следует, дабы враг не расслаблялся и жил в постоянном напряжении.

– Ну а пока парламентер в лагере, усильте огонь по городу, дабы знали вражины, что жить им недолго осталось!

– Будет сделано, ваше величество! – гаркнул командир батареи, полковник от артиллерии Юрий Звягин.

Спустя полчаса фельдмаршал отправил парламентера к городу, за стенами которого разгоралось несколько пожаров, от них вились в небо несколько дымных шлейфов. Усиленное бомбометание из тяжелых гаубиц – это все-таки не обстрел каменных стен из пушек и легких мортир.

Пока парламентер с белой тряпицей шел к стенам города, все наши орудия молчали, даже переливы полковых литавр и горнов не были слышны.

Внезапно молодой лейтенант Рогов, исполняющий роль парламентера, споткнулся и упал, подмяв под себя невысокий шест с полотном. Прошла секунда, другая, но Рогов не вставал, а через мгновение до нас донесся приглушенный расстоянием мушкетный хлопок.

– Что ж, они сами выбрали свою судьбу, и, думается мне, что пожалеть им уже будет некогда. Забрать тело героя! Начать усиленную бомбардировку города, стрелять в шахматном порядке не переставая!

Желваки ходят ходуном, глаза чуть прищурены, пальцы добела сжимают золоченую рукоять подзорной трубы. Плевок на честь русского знамени оказался крайне чувствительным, таким, который нельзя прощать никоим образом.

– Будет исполнено, ваше величество, – спокойно сказал Шереметев, странно поглядывая на меня. – Позволите вопрос, государь?

– Конечно, князь, постараюсь ответить на него, если смогу.

– Что будет с горожанами, когда город падет?

– То же, что и со всеми. Или вы так и не прочли мой указ, фельдмаршал? – нахмурившись, спрашиваю старого князя.

– Читал, поэтому и переспрашиваю. Ведь как только о нем узнают европейские державы, они поднимут страшный ор.

– Пусть поднимают. Дипломаты на то и нужны, чтобы вовремя этот ор пресечь и на пользу своей Отчизне обратить. Еще вопросы?

Не спеша идем к моему шатру, в котором накрывали обед для высших офицеров и советников, в том числе и иностранных – тех, кто доказал верность царскому дому.

Свита деликатно отстала. Думные бояре, до сих пор внимательно следящие за положением дел при царском дворе, вместе со стольниками занялись какими-то пустыми делами, не собираясь участвовать в разговоре. Молодцы, поняли наконец, что лесть меня не берет, а только раздражает, да еще к тому же частые разговоры тет-а-тет с интересующими меня людьми проходят действительно таковым образом. Дабы это уяснили все дворовые люди и чиновники, вместе с высокородными ходоками, пришлось первых трех посадить в темницы и выпустить под крупный залог. После этого проводимые мной беседы стали носить уединенный характер.

Так что сейчас в паре саженей от нас не было никого из родовитой знати, только солдаты сновали поблизости, постоянно поднося и таская ящики со снарядами и мешки с порохом.

– А как же быть с запретом проведения любых служб, кроме православных, в бунтующих городах? Ведь папа этого так просто не оставит, будет требовать снятия запрета. Иначе может случиться так, что христианские государи на нас ополчатся и границы перейдут, – с тревогой спрашивает князь, поглаживая кисти рук. – Да и нельзя государю российскому давлению поддаваться…