Вот только решить проблему устройства боя в казнозарядных фузеях по-прежнему не представлялось возможным: иголка по-прежнему ломалась, трубка забивалась от пороховых газов, делая фузеи крайне «ранимым» оружием. Как убрать у ружей и фузей этот неприятный момент, ни Дмитрий, ни Андрей не знали – пока не знали. Хотя при содействии немецкого ученого Густава Хельца, уже третий год кудесничающего в лаборатории, отведенной ему в самом глухом уголке корпуса, под постоянным наблюдением пары учеников-витязей, этот вопрос обещал в скором времени решиться.
Поставленный епископ корпуса Русских витязей отец Варфоломей с каждым месяцем все плотней окружал кадетов своей заботой, лаской и отцовской любовью, получаемой от молодых семинаристов, спешно переведенных в корпус для наставления молодых неокрепших умов. Начитанные семинаристы разговаривали со своими учениками, обсуждали возникающие вопросы, изучали Писание.
Да, не восстанови государь патриарха, и многие проекты, в том числе и более воинственная трактовка Священного Писания, могли бы вызвать протест среди иерархов Православной церкви, однако этого не случилось. По прошествии почти десятилетия Русское царство наконец вновь получило патриарха, в согласии с которым государь Руси начал готовить указ об изменении нескольких аспектов преподавания в семинариях, а также о принудительно-добровольном просвещении всех служителей Божьих, для повышения уровня образования.
Конечно, сей шаг рискован, и это понимают как сам патриарх, еще не собравший собственную верную команду, так и царь Алексей, но ждать они просто не могут. Видя, в каком состоянии находится Церковь, терпеть дальше это безобразие государь просто не желает. Хотя обнародованный в конце марта указ царя об отмене гонений на раскольников и их свободном возвращении в родные места, без права обращения новых верующих и проповедования, сыграл с царем дурную шутку. Некоторые архиереи крайне негативно отнеслись к этому, грозя вставлять палки в колеса государственной машины, и они становятся поистине серьезным внутренним противником.
Как решить эту проблему, государь, увы, не знал, зато по прошествии двух недель уже мог наблюдать тянущийся десяток подвод раскольников, подпоясанных серыми кушаками. Настороженно вглядываясь в попадающиеся им навстречу лица, они с каждой минутой все больше расслаблялись, понимая, что эпоха гонений, кажется, прошла. Никто не пытался схватить их, никто не требовал сбрить бороду, их желание следовать старым традициям больше не было предметом гонений и насмешек.
Под давлением верховной власти из обихода двора в Рязани понемногу стали выходить немецкие платья и вся атрибутика, замещаясь удобной одеждой нового покроя, которого никто раньше не видел, но над которым трудился не один десяток портных.
Определенно, государь озадачивал своих подчиненных, высказывая им невозможные, дикие идеи, но оспорить их ни у кого не было никакого желания. Достаточно было вспомнить казнь на Красной площади канцлера Головкина, осужденного за противодействие новому государю и попытки саботажа управления государством. Кроме того, много интересного удалось узнать у канцлера во время допросов, по большей части это злоупотребления и хищения. Что ж, требовалась показательная казнь. С одной стороны, чтобы сторонники отца видели: с вами может быть так же, если начнете наглеть, а с другой – посыл старой аристократии: мол, все меняется, и общее положение в стране тоже.
Суд над канцлером длился чуть больше трех месяцев, лишь в середине марта он был окончен. Перед смертью князь поведал о том, что в перелеске под Москвой заточен английский посол, тайно схваченный по приказу самого канцлера.
Узнать же о покушении на меня и моего батюшку так ничего и не удалось. Те двое напавших татей оказались на удивление хорошо подготовленными: во ртах у них болтались остатки прижженного языка. Ни один палач не смог ничего сделать, чтобы выбить хоть какую-то информацию из этих фанатиков. Получается, что покушение на царя осталось нераскрытым и заказчики до сих пор спокойно прогуливаются по улицам и сладко спят в своих постелях.
Что ж, время обязательно даст мне шанс найти настоящих убийц отца, надо только немного подождать.
В начале апреля по моему указу в Архангельск на почтовых конях отправился сын Никиты Зотова Конон с расписками от светлейшего князя Меншикова в банки Англии и Голландии на получение вложенных в них 1 870 560 золотых ефимков. Из северного порта, сразу же по наступлении благоприятного для навигации времени, он отправится сначала в Англию, а потом в Голландию. Кроме того, молодому Зотову в сопровождении полудюжины солдат Семеновского полка, приданных ему в качестве охраны, предписывалось изыскать способы привлечь на морскую службу иностранных офицеров и, используя деньги светлейшего князя, находящиеся в банках Англии и Голландии, купить готовые корабли.
М-да, не думал я, что такие суммы могут быть у князя, ведь это, считай, три четверти всего бюджета государства! Да, казнокрад и взяточник Меншиков тот еще. Слава богу, что отстранил его вовремя, иначе он еще многие годы безнаказанно наживался бы на горестях людей. Однако, прекрасно помня, что ни в коем случае нельзя посягать на деньги людей (кроме, разумеется, врагов государства, а не самого государя), я оставил светлейшему князю дары отца, забрав в казну лишь те приобретения, которые были сделаны после 1703 года. Именно тогда, по результатам проведенного расследования, начались особо крупные махинации светлейшего князя.
Честно сказать, от плахи князя спасло только заступничество бывшей номинальной царицы Екатерины, тепло относящейся к Алексашке и его жене и с любовью принимавшей их детей в своем доме. Уже ради этой старой дружбы я не смог поставить свою подпись под указом о смертной казни, до поры до времени посадив Меншикова под домашний арест в одно из его сел – Боголюбовку, расположенную под Калугой. С одной стороны, недалеко, и в то же время от столиц на большом расстоянии – в самый раз для опального светлейшего князя.
Но самое удивительное, пожалуй, то, что это была маленькая верхушка айсберга нарушений и взяточничества, бороться с которым государству следует в первую очередь. Не зря появилась идея фискалов, ох не зря! Вот только народу достойного набиралось мало: из ста двадцати семи предполагаемых всего шестьдесят один годный, да и то в основном младшего звена. (Устройство фискальной службы предполагалось трехступенчатым: старший фискал, губернский фискал и районный фискал.)
Почему же фискалов было так много? Все просто. Реформа по преобразованию нынешних губерний была почти готова и ждала своего часа. По ней получалось, что девять современных губерний должны поделиться на шестнадцать, тем самым облегчив управление землями путем незначительного увеличения численности бюрократического аппарата, структуру которого, увы, еще предстоит создать, не дожидаясь, когда подрастут и возмужают способные витязи. Ведь не зря же обязательным условием любой специализации витязей является служба в войсках не менее трех лет. Это делается для того, чтобы любой чиновник имел первичное представление об армии и при этом был глубоко патриотичным человеком, причем информационно накачанным знающими людьми.
В итоге получилось, что Московская и Рязанская губернии остались неизменными, Смоленская уменьшалась по размерам, от Петербургской осталась только половина, а остальная часть отошла к Новгородской. Архангельская губерния осталась неизменной, но только из-за того, что численность населения там маленькая и управление вверенной землей легче, чем в центральных губерниях. Помимо уже существующих Казанской, Азовской, Сибирской губерний появились Уфимская, Уральская, Воронежская, Саратовская, Белгородская, Астраханская и Ставропольская.
Расчет был такой, чтобы в центре России, где население особенно многочисленно, губернии создавались меньшего размера, причем каждая губерния делилась на районы, которые и должны были стать основной административной единицей. Вот только количество этих районов в губерниях будет различным. Скажем, в Сибирской губернии их должно быть около двух десятков, а вот в Киевской – всего пять-шесть, так что получается, что численность бюрократического аппарата вырастает чуть больше, чем планировалось ранее.
