– Я искренне уважаю, ценю и люблю тебя, милая, но с этой секунды не желаю слышать ничего подобного. Ты знала, на что соглашалась, и если недовольна этим, то удерживать тебя я не собираюсь, – тихим рыком говорю боярыне.

Слезы готовы сорваться с ресниц Юли, но все же что-то их удержало. Я, не в силах глядеть на плачущую любимую, встал с кресла и пошел к двери, однако выйти не успел – мою ладонь прижала к себе девушка.

– Прости меня, – совсем тихо говорит она, с затаенной надеждой глядя в мои глаза…

День венчания приближается со скоростью черепахи. Приготовления к празднеству становятся все суматошнее и суматошнее. В Рязанском кремле служки выдраивают каждую пядь, перед входом в Успенский собор[6]развешивают гирлянды. Сам патриарх, перебравшийся из Москвы в Рязань, безвылазно находился в соборе. Чем он там занимался, я не представлял.

Вообще, хорошо, что все чем-то занимаются – на меня внимания меньше обращают. А волнение с каждым днем нарастает все больше и больше!

Апрель 1710 года от Р. Х.

Рязань

За последние месяцы в Петровке произошли разительные изменения, это было видно даже невооруженным глазом. Уже не было множества столбов черного дыма, вздымающихся ввысь, не сновали каждый день по дороге подводы с рудой, лишь изредка под конец недели приезжал десяток-другой телег под конвоем безопасников.

Остановился поток людей, спешно перевозимых в эту когда-то богом забытую деревеньку. В паре верст от деревни, разросшейся до сотни дворов, вырос целый комплекс зданий: казармы, столовая, оружейная, учебные мастерские, вместе с мастерскими Дмитрия Колпака, уже перебросившего часть производства с двумя третями паровых молотов в район Истьинского завода.

Относительно уменьшившаяся интеграция в подсобную рабочую силу для корпуса местного населения, разбавленного свободными наемными рабочими со всей Центральной России, заставляла каждого жителя облегченно вздыхать и благодарить государя за счастье, обрушившееся на их головы за каких-то три года.

Конечно, не всем старожилам нравились новшества, особенно то, что вся деревня целиком и полностью оказалась подвластной корпусу Русских витязей. Некоторые из них недовольно хмурили брови, но поделать ничего не могли. Зато, с другой стороны, в деревне забыли о многих проблемах, связанных с обеспечением, да и слух о постройке дороги, уже тянувшейся к Рязани, а следовательно, и к самому корпусу, приятно согревал души деревенских мужиков.

Однако основная причина уменьшения и даже частичного переноса производства подальше от Петровки заключалась в том, что корпус, перейдя почти полностью на самообеспечение и получив прямой протекторат государя, получил статус закрытого училища Русских витязей, со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

По сути, теперь корпус становился единственным училищем, выпускающим подготовленных, квалифицированных офицеров самой разной направленности. Ведь уже в прошлом году были выделены в отдельные подгруппы такие военные науки, как фортификация, логистика и тыловая служба, артиллерийское дело, стрелковое дело. Планировалось в скором времени расширить учебный корпус, обеспечив возможность набора до двух тысяч человек. Причем политика призыва исконно русских отроков несколько видоизменилась и теперь давалась четкая и крайне прозрачная трактовка исконно русского человека. Оную даже пришлось повесить над центральными воротами корпуса Русских витязей:

Не только тот русский человек, кто родился на землице славянской, но и тот русский, кто готов за Русь-матушку кровь свою без оглядки пролить и славу вещую оной преумножить!

Тем самым государь Русского царства Алексей II открывал ворота сего учебного заведения отрокам всех народностей, преданно служащих царскому дому.

С приходом весны, невзирая на непогоду, по периметру владений корпуса забегали главы трех артелей строителей, нанятых архитектором Ильей Ростовиным, сыном того самого Михаила, который и создавал первоначальный проект корпуса. Они отмечали необходимые места, ставили метки, готовили к вырубке целые площадки, намечая территорию в семь-восемь квадратных верст, которую уже в этом году планируется обнести саженным каменным забором. Площадь, конечно, огромная, но и проект Ильи, утвержденный государем, был рассчитан в дальнейшем на постройку еще трех казарм, что позволит увеличить число кадетов с двух тысяч до трех.

Строительство будет идти не сразу целиком, а постепенно: по мере надобности будут возводиться новые строения и перестраиваться старые, если они не будут удовлетворять требованиям государя. Кроме того, в проекте предусматривалось место для небольшого парка, основу которого, опять же по задумке царя Алексея, должны составлять только хвойные деревья.

Между тем сами кадеты корпуса продолжали постигать воинские, технические и светские науки, невзирая ни на какие мельтешения рабочих людей, слушая только своих наставников и командиров пятерок, то есть отделений. Молодые воины вставали с утра, делали зарядку, шли в классы, повзводно занимались на полигоне, осваивая азы и перипетии Устава витязей, спешно отредактированного государем и Прохором Митюхой. Кроме нового вида оружия и изменения тактики сражения, под влиянием обновленной воинской доктрины корпуса появилась пара видов новых построений – «разомкнутый строй» и «атака колонной». Все же применение ручных мортирок взамен «колпаков» существенно изменило тактику рот витязей, не говоря уже о батальонах и самом полке.

Кадеты, обучающиеся второй год, то есть уже определившиеся со своей воинской специальностью и разделенные на боевые пятерки и артиллерийские расчеты, постоянно носили кованые стальные нагрудники. Крепились эти пережитки средневековья поверх полевой формы, причем это был именно нагрудник, а не кираса. Крепления из кожаных ремней перехлестывались сзади в форме буквы «Х» нового славянского алфавита, принятого 21 января этого года по указу его величества Алексея II. Кроме того, тяжесть нагрудника должна быть привычна каждому витязю с того самого времени, когда он окончательно определяется с выбором воинской специализации.

Все это делалось для того, чтобы привыкание к весу шло постепенно, без резких, никому не нужных рывков. После того как кадет привыкал к весу нагрудника, ему выдавали пехотный шлем с небольшим выпуклым гребнем.

Правда, если воина определяли в инженерно-саперную роту численностью в пару взводов или в артиллерийскую роту, то носить пехотный нагрудник ему не приходилось.

Обращение с оружием шло отдельной статьей. Первые казнозарядные фузеи выдавались для ознакомления уже на первом году обучения. Стрельбы на первом курсе проводились тричетыре раза в месяц, первогодок обязан был сделать как минимум три выстрела. На втором курсе программа обучения выбиралась в зависимости от специализации. Если ты артиллерист, то больше времени проводишь со своим оружием, «колпаком», отрабатывая взаимодействие в команде и доводя до автоматизма процесс заряжания и стрельбы из орудия.

Как только наставники вколачивали в головы юным отрокам пятнадцати лет[7]основы взаимодействия в пятерке и взводе, научая их правильному движению на марше с полевой артиллерией, а теперь и ручной артиллерией (так квалифицировали первые образцы ручных мортирок, ранее они упоминались в нашей армии как бомбарды). Только после этого взводы переходили к усложненным экзерцициям, отрабатывая взаимодействие между несколькими ротами…

Кроме того, начинающим артиллеристам всю отработку маневров и действий требовалось совершать не с настоящим орудием, а с его макетом. Макеты 12-фунтовых «колпаков» специально делали чуть тяжелее их реальных собратьев, вместо положенных семнадцати пудов макет весил восемнадцать – вроде бы не намного больше, но все же.