Во главе губернии по-прежнему оставался губернатор, причем и на пограничных землях он оставался губернатором, а не получал звание генерал-губернатора. Разделение власти военной и административной должно быть полным, что, естественно, и делалось. Из подчинения главы губернии выводились все войска, кроме милиции, в которую разрешалось привлекать старых служивых людей и «людей черногорского племени».

Заместителя у губернатора нет, есть только советники: торговый, судебный, поместный, административный, военный (не подчиняющийся губернатору, но зависящий от него тыловой службой и квартирной службой – казарм для постоянного проживания служивых людей еще нет). При этом каждый из советников отвечает за вверенную ему сферу деятельности, являясь по своей сути собирателем всей информации, поступающей с районов.

Во главе района должен был быть выборный дворянин – мэр, из числа проживающих на этой территории служивых дворян. Тем самым убивали сразу двух зайцев: во-первых, престиж службы повышался, а во-вторых, следить за такими дворянами много удобнее и проще.

Правда, стимулов для службы у дворян и так хватает, ведь были отменены такие указы, как бессрочная воинская служба. Теперь дворянин обязан служить в войсках двенадцать лет, а после этого срока он сам решает, податься ему куда-то или же остаться на своем месте в войсках. Правда, в случае всеобщей мобилизации при нападении врага предусматривался сбор отслуживших дворян в губернские полки, подчиненные советнику по военным вопросам.

При губернаторах и мэрах находилась земская канцелярия, приводившая в исполнение все распоряжения губернатора или мэра. Однако в маленьких городах, поселках и деревнях управление оставалось на плечах старосты, выбираемого из числа жителей населенного пункта.

Немаловажным вопросом стало назначение жалованья губернаторам. Решив не выделять никого из шестнадцати новоиспеченных губернаторов, положил им жалованье в 900 рублей, плюс к этому каждому из них полагалось 400 четвертей хлеба. Советникам губернатора – 200 рублей и 80 четвертей хлеба. Мэрам городов – 300, 200 и 100 рублей, в зависимости от численности города, плюс 100, 80 и 60 четвертей хлеба соответственно. Комиссарам при губернаторских канцеляриях – 100 рублей и 40 четвертей хлеба, дьякам в губерниях – по 90 рублей и по 40 четвертей, подьячим старым – по 50 рублей и по 30 четвертей, средней статьи – по 40 рублей и 20 четвертей, молодым – по 15 рублей и 10 четвертей. Получалось, что если выплачивать намеченное жалованье в срок, то на жизнь и относительное благосостояние оного будет вполне хватать.

Для суда учреждались земские судьи, полностью независимые от воли губернатора и мэра, все жалобы на них должны были быть рассмотрены только в Судебном ведомстве и нигде более. Жалобы на несправедливые решения губернаторов и судей должны были поступать напрямую в администрацию государя, которая и должна была решать, какие из них подавать царю, а какие передавать во Внутреннее ведомство. При этом в городах были выделены два типа судей: для гражданских и уголовных дел. При этом все смертные приговоры должен утверждать сам губернатор, ставя под каждым из них свою подпись, и отсылать их в государственный архив.

Недавно был образован Царский совет, в который вошли некоторые особо влиятельные люди России, причем не только из приближенных моего батюшки, но и из старой родовитой знати. Правда, в отличие от несуществующего Сената, совет должен исполнять чисто законодательные функции, да и те в несколько искаженном варианте.

То есть, проще говоря, в Царский совет передаются те документы, которые будут рассматриваться мной с моими особо доверенными соратниками, которые во многих вопросах неопытны и помочь в их решении на должном уровне просто не смогут. Или, наоборот, просматривают документы после нашего принятия, выискивая ошибки. Конечно, процесс принятия решения или указа заметно увеличится по времени, зато и ошибок будет много меньше, нежели мы сами бы принимали их.

Так, например, в совет вошли боярин Тихон Никитич Стрешнев, Никита Моисеевич Зотов, князь Волконский, князь Голицын и еще тринадцать именитых людей Руси.

– Послушай, ваше величество: «Всю подворную подать с мужского населения уменьшать ежегодно по пять копеек, и взимать оную надлежит самим помещикам, причем пятая часть собранных денег отходит данному помещику. С государевых же людей подать надлежит брать служивым людям царской службы безопасности…». Так ли это, не померещилось ли мне? – недоверчиво вчитался Николай, глядя на готовый к подписанию указ.

– А что тебя удивляет, Коля? – невинно задаю ему встречный вопрос.

Наконец мне удалось закончить «Свод малых законов для шляхетства и боярства Православной Руси», в чем немало помогли не только мои соратники, но и отцовские «птенцы», которые порой старше меня чуть не в два раза. Правда, насколько я знаю еще по истории, все главенствующие «птенцы» были настолько коррумпированы, что до казны со ста рублей доходило только тридцать, да и то, если сие будет, уже хорошо.

– Так ведь множества барышей казна недосчитается!

– А она и так недосчитывается. Воруют все, что плохо лежит, да и что не лежит, тоже воруют. Гляжу я на это дело, и злоба берет. Вот ты, Коленька, прочти, что там дальше написано, а мы все послушаем, дабы каждый мог передать своим друзьям сие послание, ведь печать и подпись на указе мои стоят, и спрашивать за нарушение этих правил я буду по всей строгости. Причем с любого, кто бы это ни был!

Злость на дурость казнокрадов и чинуш все же прорвалась наружу. Друзья – нет, уже не друзья, а соратники и сподвижники – удивленно поглядели на меня, но ничего не сказали, только приготовились внимательно слушать.

– «С принятием сего свода малых законов в настоящем упраздняется дворянское поместье как бессрочное владение дворянина, с этого дня все имения и вотчины благородного сословия объявляются наследственными. Также упраздняется бессрочная служба шляхетства российского, вместо этого, как уже было оглашено в раннем весеннем царском указе, каждый благородный человек обязан отслужить на благо своего Отечества не менее дюжины лет, считая с того времени, когда он поступает на коллежскую, воинскую или иную службу. При этом разрешается первого сына семейства оставлять управлять имением и не отсылать на военную службу, однако сие не означает, что старший сын не должен внимательно следить за сбором подушных податей и своевременно отправлять собранные деньги в казну…».

– Читай дальше, это тоже нужно, все-таки здесь сидят люди земельные, должны первыми узнать, что тут государь для вас доброго делает, – добродушно махаю рукой Николаю: мол, дальше давай.

– «Указы об однодворцах – измельчавших служилых землевладельцах, когда-то поселенных по южным границам Московского государства для их защиты и их перевода в класс крестьян – также упраздняются. Однако за неимением у оных имений и большого недвижимого имущества они обязаны записываться на службу в царскую службу безопасности или же подавать ходатайство о приеме на морскую службу».

– Но, государь… – попытался было что-то сказать Артур Либерас, но замолчал, остановленный взмахом руки.

Николай же недоуменно продолжил:

– «Наказание за казнокрадство должно быть суровым, но справедливым. Потому надлежит в первый раз пойманного вора оштрафовать на сумму в пять раз большую, чем он украл, при этом сразу же надлежит снять его с занимаемой должности и в течение двух лет не допускать к оной.

Если же сей человек попадется во второй раз, не вынеся из своего урока печального опыта, его надлежит отправить в Адмиралтейство или на другие подобные работы. Имущество же служивого человека должно быть разделено на три равных части: первая отходит жене, вторая – детям, а третья – государству, дабы провинившийся на горьком опыте узнал, каково это – быть разоренным и должным.

Если же получится так, что казнокрадство повторится в третий раз, то оного человека необходимо прилюдно сечь кнутом, после чего на веки вечные отправить на поселение в Сибирь, где ему надлежит работой своей вымаливать прощение у государя и Отечества своего.