Четвёртый член совета спит и даже не собирается просыпаться.

Окружающие воины всё больше нервничают при виде происходящего: должно быть, они воспринимают это как голосование за их смерть. Но настоящую панику я вижу в глазах заросшего бородача, который устраивал вылазку в Дигор: он уже сражался с нами и ничего хорошего из этого не вынес.

— Итак, большинство голосов за, — произносит Сазголон. — Это не удивительно: мы очень дружная деревня.

— Вы это так оставите? — спрашиваю, повернувшись к Зитрусу. — Позволите кучке безмозглых стариков решать вашу судьбу?

— Следи за языком, — отвечает воин. — Совет проголосовал за битву, так тому и быть.

Люди перед нами вынуждают их убить. Смотрю на это и не могу поверить, что они собираются вступить в абсолютно проигрышный бои и ради чего? Достойной смерти? Не уверен, что она вообще может быть достойной. Какой она точно будет — так это бессмысленной.

— Возьмите своё оружие, — говорю. — И прикончите Сазголона прямо сейчас, этим вы спасёте множество жизней.

— Не знаю, как заведено у вас в Дарграге, — произносит старейшина. — Но тут у нас уважают старших. Жители нашей деревни скорее вскроют собственную грудь, чем нападут на старика.

— Благородно. До тех пор, пока старик ведёт себя адекватно и не приказывает близким умирать. Сейчас это больше похоже на идиотизм.

Сазголон делает нетерпеливый жест рукой, чтобы мы убирались.

— Хватит оскорблений, — говорит. — Уходите и решим дело старым добрым способом — кровью.

— Наша армия нападёт утром, — говорю. — Надеюсь, за ночь с вашим старостой что-нибудь случится и вы захотите решить дело миром.

Выходим с соплеменниками наружу и движемся прочь из деревни. Меня трясёт от злости. Вокруг тьма, немногочисленные факелы освещают дорогу. Ночевать мы будем рядом с Орнасом, чтобы они не забывали о нашем присутствии и помнили, от кого примут смерть завтра утром.

Хума висит у меня на плече и возмущённо кряхтит.

— Вы это так оставите? — спрашивает она моим голосом. — Вы это так оставите?

— Всё вышло как нельзя лучше, — говорит Дверон. — Завтра мы нападём и уничтожим гнездо этой заразы. Я объявляю, что лично прикончу Сазголона, слышите? Чтобы никто из вас его не тронул, этот старый ублюдок — мой.

— Хорошо, — говорю. — Этот старый ублюдок — твой. Но тебе представится шанс им воспользоваться раньше, чем ты думаешь.

Этой ночью, пока Орнас будет пережидать ночь, а наше войско будет стоять рядом, не давая жителям уснуть, мы прокрадёмся в деревню и убьём Сазголона. Он — помеха на пути наших переговоров. Жители не могут прикончить своего, даже если он ведёт их на смерть, но это можем сделать мы.

И если к утру они не передумают, то примут бой.

И мы всех их уничтожим.

Из пяти сотен человек, лишь одного меня это расстроит.

Середина ночи, десятки факелов разгоняют тьму.

Половина нашего войска стоит в дозоре, половина лежит на земле и либо спит, либо пытается уснуть. Сомневаюсь, что у соплеменников получится как следует отдохнуть: слишком близко к вражеской деревне. Невозможно расслабиться, когда находишься в шаговой доступности от смертельной опасности.

Но если нам трудно расслабиться в этой ситуации, то у жителей Орнаса сейчас должны трястись колени до усрачки. В конце концов не нас завтра придут истреблять.

Подхожу к Брасу с Чемпином, дрыхнущим на тонких подстилках в самом центре.

— Ребята, — говорю. — Подъём.

— Что? — вздрагивает Брас. — Уже началось?

— Ничего не началось и, надеюсь, не начнётся. Просыпайтесь и идите за мной.

Следом бужу Хоба, Арназа и подхожу к близнецам.

— Буг, — трясу за ногу. — Поднимайся, у нас есть работа.

Он открывает глаза, смотрит на меня, первое время ничего не понимая, затем узнаёт и короткая, как вспышка, ненависть мелькает на его лице. После этой битвы отберу у него маску — слишком сильно она давит на его сознание. Заставляет ненавидеть собственного брата. Воспользуемся её силой в последний раз и уничтожим, если это возможно.

— Эй, куда вы? — спрашивает Лира, поднимаясь.

Смотрит на нас встревоженно.

Для ночной вылазки я отбираю крепких друзей, которые могут держать удар в трудной ситуации. У нас в армии много девушек, но их сила проявляется исключительно в строю: они стоят сзади и умело обращаются с копьём, пока первая шеренга из парней держится как скала. Но стоит рядам дрогнуть и разбиться на отдельных людей, как всё преимущество исчезает.

Поставь Лиру против случайного воина из Орнаса и я не уверен, кто из них победит. Порой грубая сила превосходит технику и мастерство.

— Спи, — говорю. — Мы отлучимся ненадолго.

С подозрительным лицом Лира опускается обратно на землю.

Я, Буг, Вардис, Хоб, Чемпин, Брас, Арназ. Нам нужен небольшой ударный отряд для короткой стычки и отступления. Мобильность — наше всё. Чем быстрее мы будем действовать, тем лучше. Нам придётся сражаться в неудобной обстановке, в окружении, с превосходящими силами. И в плохом освещении к тому же, поэтому отбираю самых лучших воинов.

— Роддер, — говорю. — Просыпайся, работа есть.

Парень открывает глаза и смотрит на меня вопросительно. В детстве его лягнула марли в голову и с тех пор он нем, как рыба. Но чего у него действительно не отнять — умения укладывать соперников быстро и эффективно.

Поднимается, собирает свои вещи.

Внешне никогда не скажешь, к чему у человека талант. Роддер высокий, широкоплечий, но при этом не бугай, как некоторые в нашей деревне, не выглядит устрашающе, не смотрит на тебя мёртвым взглядом. Обыкновенный спокойный парень, пока не увидишь, как он с совершенно невозмутимым лицом раскалывает кому-нибудь череп ударом своего топора.

— Ребята, — говорю. — У нас с вами сегодня собственная, очень опасная задача.

Всего нас десять, считая Хуберта и Дверона. Идеальное количество людей для быстрого и точного нападения. Хирургическая операция по удалению злокачественной опухоли из самого центра Орнаса.

— Вчера вечером вы видели, что произошло. Воины Орнаса колеблются, но один человек не даёт им сдаться.

— Сазголон, — произносит Дверон. — Старый, поехавший ублюдок.

— Не такой уж и поехавший, — возражает Арназ. — Вот остальные стариканы из совета — это да, дым без огня.

— Знаю, что вам не нравятся эти люди… — говорю.

Хуберт издаёт короткий смешок, словно услышал в этом только одному ему понятную шутку.

— Люди? — спрашивает. — Эти люди веками похищали наших жителей.

— Та же история у Дарграга с Фаргаром, — говорю. — И посмотри на нас: стоим рядом с Двероном. Пусть мы не очень друг другу нравимся, но мы вполне неплохо взаимодействуем. Я даже смею надеяться на кое-какое взаимное уважение.

— Ты во всей нашей деревне не найдёшь ни одного человека, которому бы они не навредили. Я тебе клянусь, ни единого, у всех свои счёты. И у меня в том числе.

— Я всё понимаю. Просто постарайся сегодня сдержать свои внутренние порывы и послушать. Ради меня, ладно?

Хуберт недовольно мотает головой. Мои попытки прекратить вражду похожи на замкнутый круг, из которого очень тяжело вырваться.

— Сазголон очень нам мешает, — говорю. — Знаю, что я часто проявляю излишнее человеколюбие, даже там, где это кажется глупым…

— Что есть, то есть, — замечает Хоб.

— Но нам нужно избавиться от этого старика. Проникнуть в деревню, по возможности скрытно, и избавиться от него, поскольку жители Орнаса настолько тупы, что последуют в могилу по его приказу.

— Уверен, что они не разозлятся от того, что мы прикончим их старейшин? — спрашивает Вардис.

— Только одного старейшину, — говорю. — Остальных мы трогать не будем. К тому же, какая нам разница, разозлятся они или нет. Если это поможет им принять важное решение и сдаться без боя — риск будет того стоить.

Десять человек, стоящих кругом в ночи. Никто нас не видит, никто нас не слышит. Тайная операция по устранению ненужного человека.