— Ты! — кричу мужчине чудовищных размеров, что пытается ухватить сразу два мешка. — На тебя ни один комплект не налезет. Оставь оба на месте.

Верзила поворачивается, недовольный тем, что ему отдают приказы.

— Захлопни пасть! — отвечает.

Это никуда не годится: раб не должен забывать своё место.

Протягиваю руку вперёд. Мужчина поднимается в воздух, удивлённый, некоторое время висит неподвижно, а затем я с силой толкаю его вперёд. Он перелетает через головы других людей и кубарем катится по земле. Половину голубого дыма в жемчужине потратил, чтобы сдвинуть этого гиганта, но результат того стоил: остальные стали вести себя спокойнее.

— Забирайте мечи! — кричу. — Примеряйте доспехи! Мы выходим на Орнас через час!

— Жалко доспехов, — бурчит Хоб. — Они должны были стать запасными.

— С недавних пор я воспринимаю воинов Фаргара как своих собственных. Нас больше не две сотни, а все пять. И я не хочу, чтобы они умирали. Какому полководцу понравится, если количество его воинов будет уменьшаться?

— Полководцу, у которого в подчинении такие уроды.

Соплеменники располагаются на земле, коротают время, пока Дверон трезвеет, а фаргаровцы собирают свои вещи. Кому-то из них может прийти в голову идея остаться дома и не идти с нами в поход. Это было бы позволительно свободным людям, но каждый из них — раб. И должен сражаться на нашей стороне, когда мы этого хотим. Они во всём должны нам подчиняться.

Даже если я прикажу им всем раздеться и плясать голышом всю ночь.

Таково было наше условие, по которой эта деревня остаётся существовать. Только беспрекословное подчинение.

Через час Брас трубит в рог, означающий начало похода. Первым из деревни выходит Дверон, по-прежнему мрачный, но умывшийся, причёсанный и в новенькой броне. Следом выходят остальные.

— Дарграг! — кричу. — За мной!

И мы выдвигаемся в дорогу. Говорить, торговаться, убивать.

Мой мир расширяется.

Никогда я не уходил на запад настолько далеко: вчера утром мы выступили из нашей деревни, сегодня вечером мы приближаемся к цели. Очередная вражеская деревня: не такая большая, как Фаргар, не такая дикая, как Гуменд. Они снимают с людей кожу и используют её в качестве одежды, но, по крайней мере, умеют разговаривать.

На этот раз наше войско путешествует совместно с воинами Фаргара, а не двумя отдельными группами, как в предыдущем походе. Пять сотен человек выстроились в два ряда, следуют за мной и Двероном. Аделари с отцом, как всегда, идут впереди в качестве разведчиков.

— Говорить буду я, — произношу.

— С кем говорить? — спрашивает Дверон.

— Со старостой Орнаса. Что-то мне подсказывает, что ты сейчас не настроен на дипломатию и любые переговоры сразу приведёшь к стычке. К тому же Дарграг с Орнасом ничто не связывает. Они слишком далеко от нас и ни разу на нас не напали. За последнюю сотню лет уж точно.

— Там совет.

— Какой совет?

— Совет старейшин. Деревней правит три-четыре дряхлых старика, и нам сильно повезёт, если хоть один из них будет в своём уме.

— Тогда буду разговаривать с советом старейшин. Я буду пытаться решить дело словами, а ты стой рядом с грозным видом, будто собираешься вырезать всю эту деревню подчистую.

— То есть, стоять с моим обычным видом, — произносит Дверон. — Эти выродки слишком много крови попили у нас.

— Мы с тобой будем исполнять противоположные роли, — говорю. — На мне роль хорошего переговорщика. На тебе — плохого. Можешь иногда вмешиваться в разговор, но не перегни.

Идём в первом ряду, прокладываем дорогу. Выбираем оптимальный маршрут.

Я спиной чувствую ползающие по мне взгляды и точно знаю их количество. Девять… одиннадцать… восемь… Точно счётчик трансляции. В основном это пустые взгляды без эмоций: после длительного похода у людей осталось мало сил на переживания. Но мелькают и враждебные, когда жители Фаргара буравят мою спину.

Им не нравится, что ими командует человек из Дарграга.

Ничего, привыкнут. Изначально они нас ненавидели и презирали до такой степени, что бросались на копья, чтобы лишить нас жизни. Обыкновенная злоба — ерунда. Пройдёт ещё год и Фаргар будет смотреть на нас с простым раздражением.

— Смотрите! — кричит Лира.

У нас на пути стоит небольшая группа воинов из Дигора. Четырнадцать человек, четырнадцать мужчин.

Слабенькое пополнение войска, прямо скажем, но любое количество идёт в зачёт. Двести десять пришло из Дарграга. Триста пятьдесят из Фаргара. В общей сложности армия из трёх деревень теперь насчитывает пятьсот семьдесят четыре человека или около того.

— Спасибо, что явились, — произносит Хуберт при нашем приближении.

Тепло пожимает руку мне.

Очень холодно пожимает руку Дверону.

Вынужденное сотрудничество. Века кровавой резни не могут просто так взять и испариться. Трудно заставить себя подружиться с человеком, чьи предки убивали твоих предков. Но даже простое рукопожатие — уже огромный скачок в нужном направлении.

Хочется спросить, как там Майра, но я себя сдерживаю: наши пути разошлись и нет дороги назад. Я лишь покажу свою слабость, если задам этот вопрос.

— Вы позвали, мы явились, — говорю. — Вот, как это работает.

Оборачиваюсь к друзьям и киваю им головой. Несколько человек выносят мешки с доспехами и мечи в ножнах. Комплекты, которые мы оставили специально для наших союзников. Пятнадцать штук. Один лишний меч и одну лишнюю броню я отношу первому встречному воину из Фаргара.

— Это вам, — говорю. — Подарок от нас.

Жители Дигора стоят над нашими мечами с таким видом, будто получили новогодний подарок, а в ответ ничего не приготовили. Смущённый блеск в глазах. Поднимают, разглядывают со всех сторон, не могут поверить, что это безвозмездно, из лучших побуждений.

Примеряют.

Доспехи сидят не ахти, некоторые части болтаются. Но это всяко лучше, чем идти в бой совсем без защиты.

— Выступаем! — кричу.

И мы двигаемся в дорогу. Вперёд на Орнас, подчинять, подавлять и превосходить.

Внутри сидит знакомое чувство тяжести. Похоже, оно всегда будет сопровождать меня перед грядущими битвами и никогда не настанет момента, когда я буду идти в бой с уверенностью в своих силах. Всегда мне будет казаться, что вот-вот удача повернётся спиной и уж в этот раз случайный бородатый дикарь снесёт мою тупую башку подчистую.

Чем дальше мы идём, тем сильнее я чувствую тревогу во взглядах, скользящих по спине. Соплеменники переживают то же, что и я. Мы на чужой территории, здесь не получится чувствовать себя как дома.

— Уже скоро, — говорит Дверон. — В том лесу.

Впереди виднеется ряд молодых деревьев, перетекающих в высокий, густой лес. Мы как раз проходим небольшой холм, поэтому видим чащу, уходящую до самого горизонта. Значит, жители Орнаса решили выстроить деревню среди деревьев, чтобы далеко не таскать брёвна. Умно.

Повсюду виднеются следы людей: отпечатки ног на земле, вырубленные деревья, старый, кожаный ремешок, порванный и наполовину сгнивший.

Мы едва успеваем войти в лес, как видим Аделали с Торнатом, прячущихся за деревьями. Девушка машет рукой, чтобы мы присели.

«Стоять», — отдаю приказ друзьям и люди позади меня замирают.

Ложусь на живот и остальные следуют моему примеру. Пятьсот человек припадают к земле. Тихо, неслышно. Впереди слышатся непонятные звуки. Хума рядом со мной отращивает на голове огромное ухо и направляет его как антенну в нужную сторону. Эх, как я хотел бы, чтобы она умела выражать собственные мысли, а не повторяла случайные фразы, которые ей больше всего понравились.

Я бы отправил её как разведчика.

Вскоре я разбираю ритмичные слова: в нашу сторону идут два человека, один из них напевает, а другой передвигается молча. Они бы уже заметили нас, если бы пристальнее смотрели вперёд. Мы остаёмся незамеченными, пока лежим неподвижно. Человеческий глаз гораздо лучше распознаёт движение, чем неподвижный, хоть и выделяющийся из окружения объект.