Одеты оба, ожидаемо, в накидки из человеческой кожи. В руках они несут бурдюки, скорее всего тоже из человеческой кожи.

— Они идут сюда, — шепчу Дверону. — Позади нас ручей.

Один из них лет пятидесяти, крепкий, сбитый, весь в татуировках. Другой помоложе и покрытый татуировками лишь наполовину. Волосы у обоих завязаны в высокие конские хвосты.

Ждём, стараемся подпустить их поближе. Вижу, как Аделари слегка натягивает тетиву на своём луке. Дверон покрепче сжимает свой новенький меч. Чем ближе они к нам подходят, тем лучше мы можем их разглядеть. Кажется, жители Орнаса снимают кожу не только с врагов, но и друг с друга — это не считается у них чем-то запрещённым.

Обе их накидки покрыты теми же татуировками, что и они.

Перед глазами появляется картина, где в деревне умирает старик, а его сородичи набрасываются на него, чтобы заграбастать себе такой ценный материал, как кожа.

Какой ужас.

Надеюсь, что это всего лишь моя больная фантазия.

— Заметили, — шепчет Дверон.

Люди продолжают идти вперёд, но как-то странно смотрят в нашу сторону, словно не могут понять, что тут находится. Даже песня прекратилась. Затем тот, что постарше, останавливает молодого и они продолжают глядеть в нашу сторону с подозрением. Трава здесь не очень высокая, поэтому скрывает наше присутствие лишь наполовину. Издали подобная картина и правда должна выглядеть странно.

— Точно заметили, — продолжает Дверон.

Я уже и сам это чувствую: два встревоженных взгляда, скользящих по мне время от времени. Они знают, что это армия пришла на их землю, но по какой-то причине не убегают, будто надеются, что им всё привиделось. Деревни не устраивают между собой полноценной войны: обычно всё ограничивается короткими вылазками, поэтому вид пяти сотен человек, лежащих в траве, более чем удивителен.

— Сейчас побегут, — говорит Дверон.

И он прав.

Один из людей что-то выкрикивает и они оба разворачиваются, чтобы убежать.

Я даже отреагировать не успеваю, как стрела Аделари вырывается вперёд и пронзает спину пятидесятилетнего, однако молодой продолжает нестись вдаль без оглядки.

— Соберись, — говорю сам себе.

До него метров сто пятьдесят. Не знаю, сработает ли моя сила на таком расстоянии: никогда этого ещё не пробовал. Протягиваю левую руку вперёд, словно собираюсь схватить убегающего человека. Делаю резкий взмах вправо и жителя Орнаса сбивает с ног невидимая сила. Его впечатывает в дерево с глухим ударом, раздаётся шелест раскачивающейся кроны.

Всё произошло так быстро, что многие из нас даже на ноги подняться не успели.

— Скоро закат, — произносит Дверон. — Нам нужно двигаться быстрее.

Идём вперёд.

Сжимаю рукоять меча на поясе, поглаживаю метательные ножи в чехле.

Один из встреченных людей мёртв: Аделари вогнала стрелу ему между рёбер. Другого, с залитой кровью головой, Торнат оттащил к первому. Тридцатилетний парень остекленевшими глазами переводит взгляд то на покойника, который совсем недавно шёл рядом с ним и напевал песню, то на нас, внезапно появившихся на их территории.

— Ты кто такой? — спрашиваю.

— Отвечай, ублюдок, — Дверон подкрепляет мои слова пинком по бедру.

Мужчина отлично вжился в роль плохого переговорщика, но сейчас смысла от этого не много: парень в шоке и совсем не может разговаривать. Кажется, я впечатал его в дерево сильнее, чем рассчитывал.

— В расход его, — раздаётся голос из толпы позади меня.

— Убить!

— Прикончить!

— Поднимите его и ведите с нами, — говорю Вардису с Бугом.

Мы должны застать Орнас со спущенными штанами. Никто не должен знать о нашем прибытии до тех пор, пока мы не выйдем из леса. На нашей стороне сила, численный перевес и эффект неожиданности. Нужно разыграть психологическое давление как можно сильнее.

Идём по тропе между деревьями, пока не выходим прямо на вражескую деревню. Соплеменники сбрасывают сумки с плеч, выстраиваются в стандартную боевую позицию в две шеренги. Фаргар, тем временем, растягивается справа от нас огромной беспорядочной толпой.

— Ничего себе, — шепчет Лира позади меня.

Понимаю её.

Орнас впечатляет.

Это не Гуменд с их шалашами, собранными из чего попало. В этом месте нет недостатка в деревьях, поэтому дома можно строить так, как захочешь. Некоторые из них возвышаются на два и три этажа в высоту, другие настолько широкие, что поместят несколько десятков человек. Мы ожидали увидеть варварское поселение, раз уж они снимают кожу с людей, но мы все ошибались.

Строить они умеют.

Действительно умеют.

Некоторые из здешних домов — настоящие архитектурные шедевры с крышами на равных уровнях, толстыми деревянными брёвнами, выполняющими роли колонн. На некоторых даже есть балкончики на втором этаже. В голове никак не стыкуется увиденная деревня с её обитателями.

— Чёрт, — говорю. — Они сами это построили?

— До меня доходили слухи, что тут дома больше, — отвечает Зулла. — Это было ещё когда я жила в Фаргаре. Но я не думала, что они при этом ещё и красивые.

— Горны! — кричу. — Пусть эти выродки обосрутся от нашего появления!

Раздаются многочисленные звуки рогов.

Орнас чуть больше Дарграга: сотен семь или восемь людей. И все они сейчас в панике носятся по дорожкам, пытаются понять, что делать дальше. Сомневаюсь, что за всю историю их деревни, они хоть раз сталкивались с полномасштабным вторжением.

До того, как мы проредили войско Фаргара, у них было пятьсот боеспособных воинов, но атаковали они в основном группами по сто-двести человек. Теперь же здесь стоит пять с половиной сотен. Такое количество сулит не грабёж, убийства и изнасилования, как было прежде, а полноценное уничтожение.

— Вардис, — говорю. — Отпустите пленника.

Братья отпускают парня с пробитой головой и он на нетвёрдых ногах топает к своей деревне. Качается, шатается, но продолжает упорно идти вперёд.

— Что делаем? — спрашивает Хуберт.

— Ждём, — говорю. — Пусть они соберут своё войско и посмотрят, насколько сильно оно меньше нашего.

Когда мы впервые собрали свою армию и пришли к Фаргару, чтобы дать бой, они выходили из своих домов, кричали и махали оружием, поскольку на их стороне был численный перевес. Легко быть кровожадным, когда врагов намного меньше.

Из Орнаса выходят воины и собираются в отдалении словно стайка напуганных цыплят.

Полсотни, сотня, две. Все с копьями и в накидках из человеческой кожи. Эта одежда наводила бы ужас на противников, которых меньше или столько же, сколько их самих. Сейчас же она производит исключительно брезгливое отношение.

— Посмотрите на них, — зловеще произносит Хуберт. — Они же трясутся от страха! А какие смелые были, когда сидели в нашей деревне.

— Таковы все люди, — отвечает Дверон. — Все смелые, пока находятся на стороне победителей, и мало кто сохранит самообладание на проигрышной.

Войско Орнаса и правда выглядит так себе: нас намного больше, мы лучше вооружены. Мы можем истребить их прямо в этот момент. Я могу щёлкнуть пальцем и от этой деревни останется пепелище. Один мой приказ и через сотню лет никто не вспомнит о том, что здесь было поселение.

«Сделай это», — твердит очень тихий, но зловещий голос.

У всех нас есть этот голос, но мы прячем его глубоко-глубоко внутри. Тёмная часть, похороненная под годами воспитания и жизни в цивилизованном мире. Так глубоко запрятанная, что мы сами верим в её отсутствие. Но, когда наступает идеальный момент, можно услышать этот голос: его нельзя заглушить полностью.

— Жалкие, жалкие черви, — произносит Хуберт.

Воины Орнаса стоят в середине деревни и пытаются понять, что им делать: выйти на защиту или развернуться и убежать в лес. Дарграг бы бросил свои дома и мчался прочь со всех ног, но эти люди не привыкли бросать свои жилища при малейшей опасности.

— Орнас! — кричу. — Я хочу видеть ваших старейшин!

Толпа впереди зашевелилась.

Решают, должно быть, достойны ли мы встретить их предводителей.