— Подожди, — говорю. — Если гигантский змей — твоя вторая часть, то ты находишься тут уже много веков.

— Не может быть, — произносит Арншариз.

— Он ползает у нашей деревни уже очень много человеческих поколений. Сам можешь посчитать сколько это.

— Века?

— Может и века, — говорю. — А может и тысячелетия. Кто ж знает. Мы не ведём летоисчисление.

Пока не ведём.

Силы в одно мгновение покидают змея. Его ноги подгибаются и он падает на траву в унынии. За такой долгий срок заточения память начала его подводить и он даже не помнит, как давно здесь оказался.

— Неужели нет никакого способа тебя вытащить? — спрашиваю.

— Есть конечно. Найди Перуфана и попроси его вытащить меня. Он с этим в два счёта справится.

— Хорошо.

Я найду этого типа, кем бы он ни был.

— Спасибо, что навестили меня здесь, — говорит Арншариз. — Надеюсь, вы никогда не узнаете, каково это: сидеть наедине с собой столько времени и не иметь возможности поговорить с другим разумным существом. Здесь даже животных нет. Одни растения.

— Если получится, мы навестим тебя снова, — отвечаю. — Ты кажешься приятным малым.

— Я такой!

С последними словами змей снова лезет обниматься и его раздвоенный язык скребёт меня по одежде. Что поделать, не отказывать же в объятии существу, которое столько лет не касалось другого живого организма.

Стоим, обнимаемся.

— Как бы я ни хотел, чтобы вы остались подольше, но вам нужно уходить. Скорой змей сменит свою шкуру и снова станет гигантским змеем. Это будет означать, что вы окажетесь заперты со мной до его следующей линьки.

— Так вот, что это было, — говорю. — Линька.

— Когда он сбрасывает шкуру, то уменьшается, но становится в этот момент очень агрессивным. Постарайтесь скрыться с его глаз не привлекая внимания. Но прежде, чем вы уйдёте, я хотел бы дать вам это…

Арншариз протягивает мне кулак с чем-то зажатым внутри. Я протягиваю вперёд ладонь и на неё падает две жемчужины: грязно-белая и голубая. С удивлением смотрю на эти Дары и только сейчас понимаю, что общался со всемогущим существом. Таким же, как Хосо. Таким же, как старуха Чеактайс. И та жёлтая женщина.

— Они помогут тебе, — говорит Арншариз. — Найди Перуфана. Ради меня. По моей скромной просьбе.

— Найду, — говорю.

Прощаемся очередным долгим объятием. Сводная сестра смотрит на нас со смесью жалости и умиления.

— А теперь идите, — с грустью произносит змей.

Нас выбрасывает обратно в центр торнадо. Мы находимся внутри ужасающего смерча, способного смести Дарграг, если дойдёт до него. Но внутри спокойно и уютно. Глядим, как кружит ветер, неся за собой тонны песка.

— В укрытие, — шепчу сестре.

Хватаю её за руку и веду в то же место, где мы прятались прежде. Две скалы с углублением между ними. К счастью, гигантский змей не заметил наше перемещение: он в этот момент вылезал из своей старой шкуры и был полностью поглощён процессом.

Ждём, пока торнадо пройдёт через нас.

Снова начинает завывать ветер, бросает в нас камни, засыпает, но теперь мы готовы. Мы знаем, чего ждать.

Прячемся в укрытии несколько часов, пока не наступает ночь. Песчаная буря проходит и мы выходим наружу, уставшие, обессиленные, истощённые. Всё это время мы стояли, вжимаясь в камень. Сестра буквально валится с ног, поэтому мне приходится держать её за руку, чтобы она не упала.

— Я дам тебе имя, — говорю. — Нечего тебе ходить безымянной. Идёт?

Сестра слегка дрожит от ночной прохлады. Мы одеты слишком слабо для ночи, поэтому нужно скорее возвращаться.

— Эллин, — говорю. — Нравится?

Так звали бабушку Гарна, которую я не застал, но её описывали как очень добрую и любящую.

— Мне кажется, это имя тебе подходит. И это идеальный момент, чтобы дать его тебе, поскольку сегодня тебе очень повезло. Ты родилась заново, фигурально выражаясь.

Девочке всё равно, она не представляет, о чём я говорю.

— Вот и договорились. Пойдём домой, Эллин.

Вокруг темнота и далёкие огоньки факелов, перемещающихся по пустыне. Беру девочку на руки и мы возвращаемся домой. Соплеменники уже разбрелись по округе в поисках меня и моей сестры.

— Эй! — кричу. — Мы здесь.

Ближайший факел замирает, а затем мчится в нашу сторону.

Кое-что изменилось. Я чувствую взгляд человека: резко и отчётливо. Жителям деревни нельзя было смотреть на Арншариза, гигантского змея. Каким-то неведомым образом он всегда понимал, кто на него смотрит и очень от этого злился.

Теперь эта сила перешла ко мне.

Я в точности знаю направление, с которого на меня глядят, и чувствую поверхностную эмоцию, которую испытывает человек — надежда. Похоже, так работает белая жемчужина. Осталось узнать, в чём особенность синей.

На следующий день я сплю до обеда, пока Хума ползает по моей кровати и отчаянно пытается меня разбудить.

Летучая мышь уже умеет охотиться сама, но привыкла делать это в моей компании, поэтому сидит на одеяле и постоянно проверяет, проснулся я или ещё нет. Всю бурю она просидела в погребе и даже не догадывается, какая опасность прошла мимо.

— Дай поспать, — говорю. — Не мешай.

— Кушать подано, — отвечает моим собственным голосом.

Покорми её один раз и теперь она будет требовать еду до конца жизни.

— Иди поохоться сама, у тебя это прекрасно получается.

Хума недовольно хватает меня за палец на ноге и тянет из постели. Причём делает это так упорно, словно её крохотного тельца достаточно, чтобы сдвинуть меня с места. Дай ей чуть больше силы и она перевернёт кровать, чтобы заставить меня подняться.

— Найди Эллин и поохотьтесь вдвоём, — говорю. — Я даже разрешаю вам обоим поесть жуков, а меня оставьте в покое.

Но спать я больше не могу.

Просто лежу на кровати и наслаждаюсь тем, что никуда не нужно идти. У меня сегодня выходной: я его заработал рискуя жизнью и спасая сводную сестру.

— Проснулся? — в комнату входит мама, а за ней Вардис. Оба в передниках. — Вставай и пойдём есть.

— Мы приготовили тебе завтрак, братан.

Понимаю, что покоя мне не дадут, поэтому поднимаюсь, одеваюсь и иду в зал — там никого нет. Выхожу во двор и вижу всех: Буг, Вардис, Илея с Цилией, Холган в детском кресле и Эллин, которой я только вчера дал имя. Я чувствую все их взгляды: шесть человек смотрят на меня в этот момент с любовью, благодарностью, интересом. И только во взгляде Буга лёгкая неприязнь.

Семья сидит в беседке за столом, который ломится от еды: мясо жареное, вареное, салаты, супы, кувшины с компотами и настойками. Даже остатки мёда из Гуменда. Пока я дрых на своей кровати, они всё это готовили и даже не дёрнулись в мою сторону с просьбой о помощи.

Обычно большая готовка затрагивает каждого.

— Мы решили устроить праздник, братэлло, — объявляет Вардис.

— Иди мой руки и за стол! — добавляет Илея.

Завтракаем, или скорее обедаем.

Я рассказываю обо всём, что случилось с нами вчера.

Эллин уплетает еду за обе щеки: наконец-то она научилась есть что-то, кроме жуков. Холган хнычет и тянется к Хуме. Летучая мышь ползает в траве и выискивает насекомых. Цилия на своей волне. Мама поглядывает в мою сторону и я чувствую как на её языке вертится выговор, но она себя сдерживает, поскольку я вернул домой её приёмную дочурку.

— А потом он берёт и прыгает! — повторяет Вардис уже в пятый раз и опять смеётся, будто предыдущие разы его недостаточно насмешили. — Берёт и прыгает за частокол!

Шестой раз.

Заливается хохотом, будто это история о самом большом олухе на свете. Возможно, так оно и есть.

— Больше так не делай, ладно? — спрашивает Илея.

У неё в голове наверняка целая тирада, которая критикует моё безрассудство и недальновидность. Полностью её понимаю: выходить из деревни во время песчаной бури — нужно быть умалишённым.

— Я знал, что у меня получится, — говорю. — Где-то в глубине я чувствовал, что смогу догнать Эллин и вернуть. Какая-то внутренняя уверенность.