Уже некоторое время гляжу на него и не могу понять в чём же дело: то ли плечи слишком узкие, то ли голова слишком широкая. Какой-то он непропорциональный и слишком низкий при этом.

— Простите! — кричу издали. — Не подскажете, где это мы и как отсюда выбраться?

Существо замирает, палочка в его руке вздрагивает и падает в воду, отчего на ней образуется расходящееся кольцо. Очень медленно голова поворачивается, словно её обитатель боится, что позади него никого не окажется, а мой восклик — всего лишь голоса в голове.

Только в этот момент я понимаю: передо мной вовсе не человек. Две руки, две ноги — на этом сходство заканчивается. Во всём остальном это змея: жёлтые глаза с вертикальными зрачками, носа нет, но сама морда вытянута вперёд. Изо рта то и дело вылезает раздвоенный язык. По краям головы — капюшон как у кобры. Из одежды на существе — старые лохмотья.

— Мне не чудится? — спрашивает.

— Если кому-то и чудится, — отвечаю. — То нам всем.

С возбуждением змееподобный человек бежит к нам навстречу. Я отступаю на шаг и становлюсь в боевую позу, однако угрозы перед собой не чувствую. Не знаю, насколько можно читать эмоции на лице змеи, но мне кажется, я вижу радостное выражение.

— Поверить не могу, люди!

Голос у него неожиданно звучный и мелодичный. Никаких шипящих и свистящих интонаций. Когтистые лапы, как у варана, принимаются ощупывать мои предплечья. Существо всего полтора метра высотой.

— Человек, — продолжает. — Какой же ты красивый, какая мягкая кожа, а какие ногти!

Змей ощупывает мои руки, мои плечи, мою грудь. Он совсем не стесняется и, кажется, получает от этого огромное удовольствие.

— Как я рад тебя видеть! — говорит. — Как я рад!

— И мы рады, — говорю, хотя совсем не понимаю, что происходит.

Такого поведения скорее ожидаешь от собаки, что дождалась хозяина с работы, но не от странного хладнокровного существа с интеллектом, достаточным для разговора.

— Вот это волосы! Самые прекрасные волосы на свете.

— Спасибо, — говорю.

Существо принимается копаться в моих волосах, накручивает локоны на пальцы и всё это время он не может устоять на месте: его ноги то и дело подпрыгивают от нетерпения.

— Какой красавец! — заявляет. — Такие мышцы… тренируешься?

— Ну… — пытаюсь ответить, однако существо уже принимается трогать мои колени, словно это величайшее произведение искусства.

— Вот это я понимаю. Вот это ноги. Достойны такого великолепного человека.

Никогда не страдал от заниженной самооценки, но это существо заставило меня засмущаться. Такое ощущение, будто это добрая тётушка, которая сватает меня с кем-то из своих дочерей. Какой жених, ах, какой жених!

— Как я рад тебя видеть, — заявляет. — Ни один человек никогда не был рад видеть тебя больше, чем я.

— Верю, — говорю.

Никто не бросался ощупывать меня при встрече. Змеиный нос обнюхивает мою кожу, одежду, даже меч. Когтистые лапы гладят по спине, по заднице, по шее. В конце концов существо принимается очень тесно обниматься, утыкаясь головой под мышку.

— Я так давно не видел других разумных существ, — говорит. — Как приятно просто быть услышанным.

— Может, представимся? — спрашиваю.

— Конечно, как я мог быть таким грубым. Моё имя — Арншариз, но друзья называли меня «большой А». Забавное прозвище для такого малыша как я, правда?

Арншариз? Дарграг уже очень давно стоит на своём месте, веками сражается с песчаными бурями и всё это время по пустыне ползал великий змей Арншариз, на которого нельзя смотреть. Каким образом этот маленький змеёныш может быть связан с огромным змеем?

— Я Гарн, — говорю.

— Какое прекрасное имя! Не могу представить себе имя красивее. Короткое, ясное, и при этом передаёт особенности твоего характера.

— А это, — указываю на сводную сестру. — У неё пока нет имени.

— И тебе привет, маленький симпатичный мальчик.

Арншариз треплет сестру по голове.

— Это девочка, — говорю.

— Прости, — отвечает. — Никогда не умел определять пол по внешним признакам. Наш вид делает это по запахам, а вы, люди, все пахнете одинаково.

— Так что это за место?

— Это, человек, моё узилище. Место моего вынужденного обитания. Дом, который я не могу покинуть по собственной воле.

— Значит, ты пленник? — спрашиваю. — Я не совсем понимаю, как может существовать тюрьма без решёток и крепких стен.

— О, на самом деле есть множество способов запереть врага или сильно ограничить его свободу. Можно сковать его цепями, можно запереть в собственном теле, а можно запрятать так далеко, что он никогда не сможет вернуться, как бы сильно ни старался. К сожалению, я оказался в подобной ситуации. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу оказаться в нормальной тюрьме, где я мог бы краем глаза видеть тюремщика, который приносит еду и проверяет, на месте ли заключённые. Это такое наслаждение, видеть другого человека после стольких лет в одиночестве.

И, не сдержав очередной порыв, змей бросается обниматься. Его голова покоится на моей груди, а чешуйчатые лапы гладят мои плечи.

— Настоящее, живое существо… Раньше я не считал людей красивыми, но сейчас… Самое прелестное из всех созданий.

— Как долго ты тут уже сидишь?

— Непонятно. Дни, месяцы, годы, здесь всё сливается и порой мне кажется, что я очутился здесь только вчера, а затем, что я был тут целую вечность.

— Кто тебя сюда заточил? — спрашиваю.

— Это был не кто-то один, а целая уйма народу. Видишь ли, никому нельзя пользоваться тайными знаниями, что находятся под строжайшим запретом. Должно быть, поэтому они и называются тайными. Я был достаточно молод, чтобы считать себя самым умным и изворотливым. Но на каждого изворотливого всегда найдётся тяжёлый сапог.

Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации: обнимаюсь со змееподобным существом под взглядом чумазой сводной сестры, которая совсем не умеет разговаривать и питается исключительно жуками.

— Ты лучше скажи, как себя чувствует Перуфан? — спрашивает Арншариз.

— Это кто такой?

— Как кто?

От моего вопроса змей отстраняется, словно я сказал величайшую глупость.

— Перуфан, — повторяет.

— Мне от этого яснее не стало, — говорю. — Это один из твоих друзей?

— Ты на самом деле не знаешь Перуфана?

— Хватит уже повторять его имя, просто скажи, кто это такой и почему я внезапно должен его знать.

— Пожалуйста, скажи что это шутка, — умоляюще просит змей. — Я всегда знал, что у людей странное чувство юмора, но это… ты перегибаешь палку. Всегда нужно знать, когда остановиться.

— Я не шучу, — говорю. — Похоже, этот твой Перуфан — известная персона, но в моей деревне мы ни о ком подобном не слышали. У нас вообще очень ограниченный кругозор.

— Тогда ладно…

Минуту назад он был очень рад моему присутствию, а теперь погрузился в себя. Я ведь ничего плохого не сказал. Мы в Дарграге и правда живём в маленьком мире и не знаем ничего, что происходит снаружи. Мы стараемся выходить подальше и увеличивать радиус наших знаний о мире, но прежде это выходило очень медленно.

Но это пока.

У меня запланирован целый ряд мероприятий по расширению нашей цивилизации. Может, однажды мы и узнаем, кто такой, этот Перуфан.

— Арншариз, — говорю. — Почему тебя зовут точно так же, как огромного змея, который нас сюда отправил?

— В этом суть моего заключения, — отвечает. — Когда-то мы были одним целым, но нас разделили. Я тут, он там, но мы оба — Арншариз. Он — моя истинная форма. То, как выглядели мои предки, прежде чем мы уменьшились и отрастили ноги подобно людям. Мы оба вынуждены существовать в одиночестве.

— Значит, тот другой Арншариз отправил нас сюда, чтобы мы вызволили тебя?

— О нет, отсюда нет выхода. Это место не существуют в мире, откуда ты явился. Оно находится на своём собственном плане и перекручено в баранку. Куда бы я ни направился — выйду обратно к этому пруду. Ты можешь уйти в любой момент, а мне придётся остаться тут. Гигантский змей отправил вас сюда, чтобы хоть кто-то навестил меня здесь.