После пурги дорогу от базы до города очистили, теперь трактора урчали где-то на другой стороне горы.

Молодежь заполнила бревенчатую коробку автобусной остановки. Казалось, прятаться в ней гораздо теплее, чем стоять на улице. Но кому как. Ася была уверена, что в будке сифонит по-черному. Постепенно уставшие ребята подходили, прибавлялись. Похоже, физическая усталость никак не сочеталась с душевной. Здесь энергии было предостаточно, чтобы весь мир заполонить. Вот уж где можно позавидовать отсутствию застенчивости, стыдливости. Подруливали к остановке и бесконечно куражились над своими и чужими: салабоны, сопляки, шкеты. Класс на класс, девочки на мальчиков, возраст на годы. И чего неймётся? Сразу понятно, толпа заросла обидами, требовалось выплеснуть пар.

Ждать автобуса пришлось долго. Блага цивилизации, к примеру, автобус, приходящий по расписанию, никак не касались этого городка. Автобус мог прийти в любое время, если точнее, когда пропустит природа или вздумается водителю. И никто не роптал, не возмущался.

Но это обычно, а иногда всё же происходило чудо, вместо многочасового ожидания на трескучем уральском морозе, к остановке подкатывал старенький автобус и любезно распахивал свои райские врата. Если такое происходило, пассажир считал, что день удался и ему безумно подфартило. О таком случае, как о сказочной легенде, рассказывали на праздниках или пьянках.

Из горнолыжной базы вырулил старенький автобус ЛИАЗ. И уже было проехал, но в последний момент, взметнув облако снега, шумно притормозил. Дверь скрипнула и хлестко распахнулась. Пацаны пошли штурмом. Но не особо получилось.

В дверях, широко улыбаясь, появился Дрыщ. Оскалив желтые зубы в улыбке, зычно цыкнул.

— Спецрейс горнолыжной базы, на оставшиеся места берем только девушек.

Толпа тревожно загудела. Раздались недовольные высказывания.

— Топтаться всем, а возить только девок.

— Девушек, — поправил Дрыщ и, не реагируя на возгласы, вернулся на водительское место, положил палец на кнопку закрывания дверей.

Один из пацанов, оттянув полы полушубка в стороны, срываясь на девичий фальцет, заверещал.

— Ой, мальчики, пропустите.

Толпа оценила, загоготала. Тут же кто-то его заячью ушанку поменял на малиновую шапку Аси.

Ася поздно дернулась, шапка уже пошла гулять по чужим головам.

Масса нарастала, давила, словно провоцировала махач. — Спортики, выползайте, пошли постукаемся! Ссыкуны! Фанеру проверим. — Спортсмены сдерживались, оглядывались на тренеров. Один из школьников завелся. Поспорил со всеми, что возьмет автобус штурмом. «Лишь бы оказаться в нем, лишь бы уехать. Он был заложником своего желания, и он не сомневался, чья возьмет».

Казалось, чего проще, одолеть эту развалину. Забуровил локтями, разогнал девчонок и башкой воткнулся в живот Дрыща. Попытался обойти, Дрыщ перехватил за шиворот, вежливо спросил: — Куда? — Туда! — ответил паренек и полетел в сугроб.

Еще один рванул.

— Э-эй! — Дрыщ легко схватил его за воротник, словно отряхнул шапку. — Еще смелые есть?

Пристальный взгляд Дрыща сдерживал. Этот не пожалеет, хватанет за уши, раскрутит и метнет за гору, на коксохимическую свалку. Там точно автобусы не ходят.

— Пропускаем девушек.

Ася, не дождавшись чуткости и душевности от соплеменников, заработала локтями. Куда там! Толпа стояла как неприступная китайская стена. Кто-то стал подталкивать сзади. Оглянулась. Палаускас? Ах умница, ах красавица! Расталкивая пацанов, силком воткнул Асю в салон, нахлобучил ее же шапку, еще пропихнул пару девиц, и больше ему не позволили, оттеснили, отжали.

— Хватит уже свой гарем пихать, — возмутился фальцетом какой–то парень.

Пацаны поддержали обрывчатым хохотом.

Ася приветливо махнула Дрыщу. Тот оскалился в улыбке. Она оглядела салон острым взглядом, на Стаса озарилась светом.

Стас уже встал, уступая ей место, призывно замахал, но автобус настолько переполнен, что пробраться было невозможно. Раскрасневшиеся, разрумяненные девицы заполонили все пространство, им галантно уступали, они смущённо соглашались.

Дрыщ привстал, оглядывая салон.

— Все? Поехали?

Ася увидела в окне испуганные глаза Веры. Может, показалось? Лихорадочно огляделась, задергала Дрыща за рукав. — Э…тормози. Вера осталась.

Дрыщ равнодушно оглянулся:

— Сама дойдет, кто успел, тот уехал.

— Как? Это же твоя сестра…

— Тем более, — фыркнул Дрыщь, тут же широко улыбнувшись, добавил. — Вот тебя бы я ни за что не оставил.

Ася схватилась за руль и стала его выкручивать, словно от этого её движения автобус мог остановиться.

— Открой!

Дверь распахнулась. Держась за поручни, Ася наполовину вывалилась на улицу, нависла над толпой. В темноте, в лучах болтающегося фонаря долго высматривала Веру. Той нигде не было.

— Вера! — крикнула в темноту и вздрогнула, потому что тут же увидела рядом. Раскрасневшаяся от холода, с растрепанными волосами, она бесполезно грела щеки ладошами.

Палаускас вновь протиснулся вперед, толкнул Веру на подножку и, чтобы она не вывалилась обратно, застопорил проход своим телом, локтями отжал створки на «закрыть». Теперь вынуть пассажиров из автобуса можно было только консервным ножом.

— Поехали? — Дрыщ нажал на газ, тронулся, резко тормознул. Это он так утрамбовал пассажиров. — Кто упал, я не виноват. Держаться надо.

Ася не удержалась, со всего размаху плюхнулась на чьи-то колени. Попыталась встать, но некуда — ее место тотчас заняли. А Дрыщ тормозил и утрамбовывал. Утрамбовывал и тормозил. Вот ведь гаденыш.

При каждом толчке салон сотрясался от раскатистого хохота.

Дрыщ лыбился в зеркало, ласково хвалил машину, ловил рычаги.

И напрасно, напрасно Ася пыталась встать.

Чьи-то руки крепко обхватили ее за талию. Ася резко обернулась и чуть не расплакалась — хуже, наверное, не бывает, она сидела на коленях Алексея. Он ласково улыбался и не отпускал и даже крепко прижал.

— Сиди уж, невеста, — сказал тихо и ласково, прямо в ухо, а оно передало в нутро сердца.

Ася отвернулась к окну. По щеке покатились слезы. Алексей осторожно, незаметно для посторонних, ловил капли пальцами. И от этого теплого прикосновения ей становилось хуже. Не надо этих горячих движений, не надо ласки. Она не могла справиться с желанием попросить всевышнего остановить этот миг навечно. Сердце горело, кровь закипала. Ася не слышала и не видела расшумевшейся толпы молодежи, ее гула и веселья. Она не заметила, что Дрыщ наблюдал за ними в зеркало заднего вида.

Ближе к городу Дрыщ обернулся в салон и громко сказал в микрофон:

— Теперь верю, что женитесь.

Весь салон замер. Наступила неловкая тишина, ее нарушил только надрывающийся звук двигателя.

— Кто? Кто женится?…Кеша?…Паша?…Володя? — задышали вопросы.

— Да они с ним, — подсказал Дрыщ.

И все сразу поняли о ком идет речь.

Первым не удержался рыжий веснушчатый парень с соседнего сидения.

— Лексий, ты серьезно?

Ася встрепенулась, Алексей легко сжал ее ладонь и, не поворачивая головы, спокойно ответил:

— Серьезно.

— А как же Маринка?

— А при чем здесь Маринка? — Ревнивый голос принадлежал девушке на заднем сиденье.

Рыжий обернулся к ней и засмеялся:

— Марин, я пошутил, надо что-то сказать, вот и брякнул, не подумавши.

Ася обернулась, начала торопливо отнекиваться.

— Да Дрыщ тоже пошутил, тоже брякнул не подумавши.

Салон загудел, словно улей. Кто-то захихикал.

— Шутники! От такой нескромной шутки появляются малютки, Не остался в стороне Дрыщь, дернул рычаг, перешел на пониженную скорость.

Молодежь засмеялась.

Дрыщь вновь поднял микрофон.

— Чего ржете? Он свататься приходил, с букетом цветов, не помню, как зовут, с шипами, ах, да розы… Мне Верка все рассказала. А Верка моя сеструха. Я ж к Аське хотел подкатить, а Верка сказала, что у нее есть жених, спортсмен. Вер, скажи, что молчишь?

Удивившись обману, Вера закричала: