Летом Татьяна Сергеевна открывала окно, это слегка освежало ее жизнь, а зимой, в морозы и снегопады, когда снег наваливал выше окон, она отогревала пальцем на стекле глубокие лунки и видела… только темно-синий провал, с отражением комнатной лампочки.

— Куда торопишься? — улыбнулась глазами старушка.

— Татьяна Сергеевна! Здравствуйте! Как ваша спина?

Спрашивать Татьяну Сергеевну, болеет ли она, было так же бессмысленно, как собирать в ладони капельки дождя. Старушка носила в себе несчетное количество болезней, от которых у других людей случались катастрофы и смерти. А она спасалась чудесными пророчествами и исцелялась добрыми мыслями. Непременно добрыми и позитивными.

— А что спина? — радостно воскликнула она. — Болит. Работа у нее такая.

— Хотите компресс?

— Асенька, ляля моя, никогда не откажусь.

Как удачно, порадовалась Ася.

— Асенька, а вот подними мне вон тот листик, — вдруг загорелась желанием Татьяна Сергеевна.

Увядший лист был похож на мышку. От ветра мышка покатилась по жухлой траве. Ася догнала, поймала за хвостик, передала старушке.

— Какая прелесть! — радовалась Татьяна Сергеевна, нежно скользила пальцем по «спине» мышки. — Ты моя ляля. Пи-пи-пи, — сказала мышка. Я малышка-шалунишка. Серым мехом ширк-ширк, голосочком пирк-пирк.

Пока старушка баловала лист-мышку детскими стихами Ася увлеченно собирала букет. К желто-красным листьям рябины добавляла кипрей, ромашку, лопухи. Получилась достаточно внушительная композиция цветов осеннего Урала.

— Красота, красота, — привычно повторяла Татьяна Сергеевна и крючковатым носом вдыхала запахи осени: рябина, земляника, подорожник. Все яркое, спелое, горьковатое, но уже приправленное тленом. — Теперь о лете можно забыть. Пятнадцать месяцев в году зима. А у нас в Крыму сейчас сажают тюльпаны. У них луковицы, как куриные яйца.

Кто осенью сажает? Осенью выкапывают. Ася уверена, что Татьяна Сергеевна оговорилась. Иногда такое бывает у старушек.

— Давай через окно. А то меня заперли.

Как только Ася спрыгнула на пол, на нее сразу набросилась шустрая мелкая собака. Ася взвизгнула.

— Екатерина Алексеевна вчера купила, — пояснила старушка. — Сегодня будем придумывать имя.

Щенок увлеченно кружил вокруг Аси, подпрыгивал, вставал на задние лапы.

— Ты ему нравишься, — улыбнулась старушка. — Со вчерашнего дня под диваном сидит. Похоже, привык. Да и как не привыкнуть. Кормят, поят, играют. Только Василий Сергеевич недоволен.

— А Василий Васильевич?

— Внучок счастлив.

Василий Сергеевич — это глава семейства. Молчаливый, кудрявый. Особо примечательно, что форму очков в точности повторяли кудряшки на голове. Когда Василий Сергеевич приходил с работы, Ася всегда сбегала домой. Знала, что он жутко не любил учеников жены, Екатерины Алексеевны, и ученики это чувствовали.

В целом, Василий Сергеевич был неплохим человеком: не пил не курил, не ругался, ходил на работу. Но по пустому холодильнику, простым чулкам, резиновым сапогам Екатерины Алексеевны, было понятно, что семья жила в нужде. Даже если соединить зарплату мужа, жены и пенсию Татьяны Сергеевны, получалось совсем плохо, особенно для городского жителя. В первую неделю месяца Екатерина Алексеевна шла на почту, платила за свет, квартплату, садик. Потом покупала рис, макароны, подсолнечное масло. Сомневаться, какую брать колбасу не приходилось, во-первых, в магазине была только ливерная, а во-вторых, даже на нее не хватало денег. Однажды Екатерина Алексеевна, настраивая домру, пожаловалась Асе, что Василий Сергеевич поменял нелюбимую работу на интересную. — А разве это плохо? — не поняла Ася. — На интересной платят на шестьдесят рублей меньше! — вздохнула от тупости ученицы Екатерина Алексеевна. И тут на домре визгливо лопнула струна, это она в сердцах ее перетянула.

Из чего же, из чего же, из чего же? Сделаны наши девчонки? — сыграла Екатерина Алексеевна на двух оставшихся струнах… — Из чего же, из чего же, из чего же? — сделаны наши мальчишки?

Три раза в неделю Асю ходила в музыкалку: в понедельник на сольфеджио, среда, пятница — на спецу, по домре. У Аси нет ни слуха, ни способностей, ходила в музыкалку только ради Екатерины Алексеевны. Сорок пять минут тренькала на домбре про капитана, который объехал много стран, грызла старые мозоли на подушках пальцев, болтала с учительницей. За четыре года учебы Ася так и не выучила эту пьесу, а у Екатерины Алексеевны не хватило духу Асю прогнать. Учительница всегда говорила еле слышно, не поднимая головы, как будто пела серенаду из глубины сердца. Каштановая челка лезла ей в глаза, она поправляла ее безымянным пальцем. Ноготь пальца был поврежден лопнувшей струной, рос половинкой, вторую часть заполнял красный рубец.

Екатерина Алексеевна имела стальные нервы, поэтому Ася приходила строго по расписанию и была здесь собой — бездарной, бесталанной, немузыкальной. У матери от Асиной бесперспективности нервы рвались в бисер. — У людей дети как дети! — тыкала она пальцем в Могучеву Елену. Елена с экрана телевизора радостно пела, как ей весело шагать по просторам. Детский хор поддакивал… по просторам… по просторам… — Могучева Елена — … И конечно запевать лучше хором… — Детский хор. — Лучше хором! Лучше хором!

Мать еще долго размазывала эту кашу, и надоела до такой степени, что однажды Ася парировала. — У всех матери как матери…Теперь уже Ася стояла перед телевизором. Ее палец сновал по экрану вверх-вниз за знаменитой певицей, которая душераздирающе страдала то на яхте, то на стадионе.

По лицу матери поняла, что ядовитая стрела дочери разорвала ее сердце в клочья…

Татьяна Сергеевна сидела на краю дивана и копалась в старых тряпочках для компресса: цветастые, серые, в полоску. Тут же стояли мрачные бутылочки со снадобьями.

Ася не видела разницы в лоскутах, но по оценкам Татьяны Сергеевны от цвета и размера зависел характер знахарства, его сила и энергетика. Сегодня выбрала обветшалую наволочку с выцветшими цветочками. Всю ту часть тряпки, которая придется на гребень спины, щедро промокнула жидкостью: запахло спиртом, купоросом, бензином.

Спина старушки походила на лист капусты: бледная, с кривым выпирающим позвоночником и острыми ребрами. Повязка легла парашютом, краями прилипла к груди, животу. От холода кожа покрылась мурашками.

Пока Ася накрывала спину пленкой, тянула дырчатую майку к пояснице, которая делала тело еще горбатее, собака радостно вылизывала Асе лицо. Язык у собаки горячий, шершавый. Бултыхался ремешком, оставлял на коже бесцветные слюни.

— Должно быть, ты не понимаешь, как это опасно? — погнала Татьяна Сергеевна собаку с дивана и тут же прочитала целую лекцию.

Теперь Ася узнала, что собаки являются переносчиками паразитов. Важно знать о стригущем лишае. Ася прекрасно его помнила, могла любому слить ощущения в подробностях. Потом пошел рассказ о паразитах. Самым агрессивным был эхинококк, его личинки образовывали в организме людей паразитарные кисты. Потом о раке. Потом о сердечно-сосудистых заболеваниях. Потом еще о каких-то кошмарных болезнях. Асе надоело это слушать, захотелось сбежать. И тут ей на радость пришла Екатерина Алексеевна, удивилась присутствию Аси.

— Пригласила через окно, — призналась Татьяна Сергеевна.

Наверное, Екатерина Сергеевна приготовилась поругать мать за неосмотрительность, но в присутствии ученицы сдержалась.

— Сейчас будем делать коктейль, — радостно объявила она. — Ася, ты любишь коктейль?

Ася честно призналась, что не знает про коктейль.

— Никогда не пила? — не поверила учительница.

Ах, значит его пьют? Хорошо хоть не брякнула, с чем его едят?

— Это так вкусно!

Кто бы сомневался!

— Сейчас сделаю. Мороженки купила. — Екатерина Алексеевна вытащила из сумки пять бумажных стаканчиков.

Честно говоря, Асю взбесило, как учительница обошлась с мороженым. Смешала с молоком, налила в кружку.

— Ну как? — По глазам видно, что Екатерина Алексеевна ждала Асиного восторга. А Ася чуть не плакала. Зачем надо было портить мороженое? Эти взрослые странные. А еще учительница! Ну вот повезло купить мороженое, быстро ешь, давись слюной, наслаждайся. Почему жизнь так несправедлива? Купить жесткое мороженое — это удача, а пить его растаявшим — это неудача. Мороженое в магазины привозили в деревянных коробах. Иногда во время перевозки мороженое таяло и тогда его никто не покупал. Зачем? Ведь это уже не мороженое. Сегодня четвертый день полнолуния, и, наверное, оно сказалось и на Екатерине Алексеевне.