Когда солнце село, Гилла отправили спать. “Я не ребёнок!” — возмущался он, но спорить с отцом было бесполезно. Он уснул, оставив позади все беспокойства. Ему вновь приснился тот же сон. Город под ночным небом, усыпанным звездами. Он сидел на скамейке внутри какого-то храма. Его стройные колонны, словно стражи времени, взмывали к небесам, воплощая в себе мощь и несокрушимость веков. Каждая из них — истинное произведение искусства, оживлённое изысканными рельефами и утончёнными орнаментами. Колонны были украшены изображениями древних богов, мифических существ и таинственных символов, которые, казалось, оживали в мерцающем полумраке.

Фасад храма был украшен триглифами и метопами, а фризы изображали эпические сцены героических подвигов и легендарных сражений. На входе в храм висели внушительные двери, украшенные бронзовыми пластинами, на которых высечены изображения богов и героев, словно они охраняли священное место. Эти двери, массивные и внушающие трепет, казались неподвижными, как само время.

Внутри храма царил таинственный полумрак, который лишь подчеркивал священность этого места. Лёгкий свет пробивался сквозь узкие окна под самым потолком, создавая причудливые узоры на мраморном полу. Воздух был напоен ароматом благовоний.

В самом сердце храма возвышался алтарь, на котором в древние времена возносились жертвы божествам. Алтарь, выполненный из чёрного мрамора, был украшен золотыми инкрустациями и драгоценными камнями, которые мерцали в тусклом свете. За ним стояла величественная, хотя и разрушенная статуя покровителя храма, выполненная из мрамора и бронзы. Когда-то она блестела золотом и яркими красками, но теперь её величие было погашено временем и забвением. Статуя изображала древнего бога или героя, чьи черты выражали мудрость и силу.

Стены храма были покрыты фресками и мозаиками, рассказывающими о божественных подвигах и мифах, оживляя истории прошлого. Эти изображения, яркие и детализированные, были словно окна в другой мир, где жили великие боги и герои. Пол храма выложен мраморными плитами, иногда украшенными инкрустациями из цветного камня, образующими сложные и завораживающие геометрические узоры. При каждом шаге плитки казались меняться, отражая свет в неожиданных направлениях.

Она тоже была там. Фигура её окутана пурпуром, а тёмные локоны, словно водопад из черного шёлка, спадали на обнажённые плечи, мягко обрамляя лицо, подобное скульптуре из мрамора. Её одеяние из пурпура струилось по её телу, подобно ручью, перетекающему через камни, обвивая её фигуру плавными, грациозными линиями. Пурпурный шёлк мерцал в полумраке храма, отбрасывая мягкие тени на её кожу и создавая иллюзию движения, даже когда она стояла неподвижно. Её руки были тонкими и изящными, как у древней статуи, а пальцы напоминали белые лилии, такие же нежные и утончённые.

Она стояла у алтаря, её фигура была освещена таинственным светом, исходившим из самого сердца храма.

— Пусть преклонятся колени государей, царей и владык, — её голос звучал как журчание ручья, утоляющего жажду путника. Каждое слово было сладостью, как мёд для голодающего. Её взгляд, глубокий и проницательный, словно проникал в самую душу Гилла, заставляя его забыть обо всём, кроме неё.

Гилл был пленён её взглядом; рубиновые глаза словно заколдовали его. Когда она приближалась, тени расступались перед ней, как будто даже тьма не смела противиться её воле. Её движение было плавным и грациозным, словно она плыла по воздуху, а не шла по мраморному полу храма. Её присутствие наполняло пространство волшебством и мистикой, заставляя всё вокруг казаться более живым и одновременно более нереальным.

Она подошла к Гиллу, её рубиновые глаза словно заколдовали его, пленив его сердце и разум. Она прикоснулась губами к его уху, её дыхание было тёплым и нежным, как весенний ветер, и шепнула:

— Звёзды меркнут, но эта падает! — она взглянула вверх.

Гилл открыл глаза и посмотрел на часы. Было уже за полночь, и он понял, что больше не уснёт. Испытывая жажду, он направился на кухню. Там доносились голоса из-за парадного входа. Он осторожно подошёл и услышал разговор отца с Аттой.

— Я установил дополнительные датчики по периметру, — Атта взглянул на ночные огни Гамеша вдали. — Нас не застанут врасплох.

— Хорошо, — мрачно ответил Лугбанда протянул бутылку пива Атте. — Справимся?

— Без сомнения! — воскликнул стрелок.

— Рад твоему оптимизму.

— Итуссубал ошибся, — Атта покачал головой. — Не следовало ему разговаривать с тобой. Если нас атакуют, Анмалия всё поймёт. И Карга не глупа. Главное — выстоять. После этого Итуссубалу будет не до нас.

— Надеюсь, — Лугбанда искренне хотел в это верить.

— Не волнуйся. Твоя ферма будет в целости, — Атта утешил друга, видя его беспокойство. — И сын никуда не денется. Если только не улетит в космос. Говорит, что хочет записаться на корабль.

— Знаю.

— Не разделяешь его стремления?

— Вижу, как он смотрит на взлетающие корабли, на звёзды. Как она, — Лугбанда грустно улыбнулся, вспоминая жену. — Космос опасен, ты это знаешь не хуже меня.

— Да, но здесь разве безопаснее? — Атта огляделся.

— Нет, конечно, но…

Внезапно Атта вскочил и схватил винтовку. Лугбанда всмотрелся в темноту, но ничего не увидел, а система безопасности молчала.

— Что случилось?

Атта не ответил, поднял взгляд на Лугбанду и дрожащим голосом сказал:

— Это невозможно.

Через мгновение система безопасности подняла тревогу. Роботы перешли в боевой режим, активировались дополнительные силовые поля. Затем дом задрожал от чего-то, пронёсшегося над ним с огромной скоростью. Гилл выбежал наружу. Небо разрезал тепловой след от быстро пролетевшего объекта, упавшего где-то вдалеке.

— Пап, что это?

— Не знаю, — ответил Лугбанда.

— Спасательная капсула, — Атта был встревожен.

— Уверен? — Лугбанда всматривался вдаль. — Упала недалеко. Может, авария на торговом корабле.

Они молчали, а затем Лугбанда посмотрел на сына и, обращаясь к Атте, сказал:

— Нужно проверить. Может быть, есть выжившие.

— Нам бы самим помощь не помешала, — Гиллу не нравилась эта идея, но любопытство взяло верх.

— Гилл, иди за мной. Возьмём уиип, быстро осмотрим место и вернёмся. Атта, ты с нами?

Стрелок медлил с ответом, крепко сжимая винтовку.

— Да, я с вами.

Сначала они заметили борозду, оставленную падающей капсулой, обломки обшивки, а затем и саму капсулу. Остановив уиип неподалёку, все трое вышли наружу. Внезапно кусок обшивки отлетел в сторону, и из капсулы покатился дым. Гилл собирался что-то сказать, но тут из дыма выбежала хромающая фигура. Лугбанд, не раздумывая, побежал на помощь, его сын последовал за ним, а Атта осторожно следовал за ними, осматриваясь по сторонам.

Юноша догнал отца, когда тот уже сидел рядом с девушкой, лежащей на земле, и пытался её освежить. Она казалась всего лишь немного старше Гилла. Её золотистые волосы были мокрыми, а лицо покрыто ссадинами, синяками и копотью. На ней были доспехи, которых Гилл никогда ранее не видел. Он даже сомневался, что подобные можно найти где-либо на Дианмуре. Они казались очень тяжёлыми, и Гилл, технически подкованный, подумал, что передвигаться в них можно было только с помощью усилителей или обладая огромной силой. На поясе висел меч в изысканно украшенных ножнах, а в руке она сжимала какой-то сферический объект, излучающий слабое свечение.

Гилл поднял взгляд на Атту, и слова застряли у него в горле. Он никогда прежде не видел его таким напряжённым, встревоженным, злым и напуганным. Казалось, перед ним стоял совсем другой человек. Тени падали на лицо стрелка, придавая ему зловещий оттенок. Не сразу, но Гилл заметил, что Атта направил свою винтовку на голову девушки.

— В неё стреляли. Попали в бедро. Есть и резаная рана, — сообщил Лугбанд. — Атта, помоги…

Он замолчал, подняв взгляд на друга.

— Лугбанд, оно того не стоит, — голос Атты был холоден и серьёзен. — Ты уже спас одну опасную женщину, и чем это кончилось?