Геродот вступил в бой с одним из противников. Ему пришлось взять в руки махайр, хотя он предпочитал избегать таких схваток. Сражение продолжалось недолго — всего лишь две минуты, и Геродоту удалось одержать верх, однако он осознавал, что победил лишь благодаря тому, что его оппонент был уже ранен.

Оглядевшись вокруг, Геродот с грустью посмотрел на высокие здания, чьи обломки возвышались к небесам, напоминая кости древних титанов, разбросанные по периметру. Когда-то этот город был оплотом красоты, а его воздух не был пропитан запахом Младшей Крови и горечью пепла, как сейчас.

Орбитальные удары продолжали звучать, когда он подошёл к поверженному врагу и снял с него шлем, только чтобы вздрогнуть от удивления. Противник был ещё жив, несмотря на смертельную рану. Его глаза, полные крови, горели яростью, и Геродот был уверен, что услышал бы проклятия в свою сторону, если бы у врага был рот.

***

Вдруг, как по мановению волшебной палочки, всё исчезло. Поле битвы, гоплиты, даже сам Геродот — все словно растворились в воздухе. Гилл ощутил острую боль в висках, мир вокруг закружился, вызывая тошноту. Куда бы он ни посмотрел, его окружала лишь бесконечная белизна и шум прибоя. “Океан?” — пронеслось в его сознании. Он пытался собраться с мыслями, понять, что произошло и куда он попал.

И тут, без всякой на то причины, он пустился в бег. Не знал, зачем, но чувствовал необходимость. Впереди должно было быть что-то важное. Что-то, что он должен был увидеть и услышать. Сколько времени он бежал, Гилл не знал, но вдруг остановился, поражённый голосом, доносящимся издалека. Это был голос его матери, напоминавший мелодию завораживающей песни. Он увидел её, словно живописный образ, вырисовывающийся на чистом холсте. Она сидела в кресле у порога их дома, в окружении сумерек, а над головой уже мерцали первые звёзды. “Ты сможешь… но узнаешь и многие печали. Свет твоей звезды…” — фрагменты её слов доносились до него, словно ветер нёс их издалека. Гилл не мог устоять. Его ноги сами понесли его к матери.

— Мама! — воскликнул он с нотками тревоги в голосе, но она не отвечала. Её взгляд был полностью поглощён младенцем, лежащим у неё на руках. Она нежно погладила его маленькую ручку, и её улыбка была теплее самого ласкового летнего утра.

— Гилл, мой маленький, прекрасный Гилл, — прошептала она, её голос был едва слышен, как дуновение ветра. Она медленно подняла глаза к небу, где первые звёзды начинали мерцать в сумеречном свете. Указывая на самую яркую из них, она продолжила: — Видишь ту звезду, сияющую ярче всех? Это твоя звезда, Гилл. Твоя путеводная звезда. Она всегда будет освещать твой путь, даже в самую тёмную ночь.

Но внезапно кто-то резко вырвал его из этого видения. Всё в Гилле сопротивлялось этому насилию, но он был бессилен. Открыв глаза, он жадно глотал воздух, всё ещё ощущая запах пепла. Голос матери становился всё более отдалённым, словно эхо, уносящееся вдаль. Где бы он ни был до этого, теперь он вновь оказался в мастерской отца. Его ноги подкосились, и он опустился на пол. Он только начал приходить в себя, как вдруг перед глазами у него возникло изумрудное лезвие меча, искрящееся молниями. Подняв взгляд, он увидел перед собой златоволосую незнакомку.

"У микенцев не разрешается Младшему выступать свидетелем против Старшего."

Николай Дамасский

Сознание вернулось к Клио неожиданно, пробудившись острым ощущением боли. Жажда мучила её, голова раскалывалась на части, тело казалось вывернутым наизнанку, а кожа пульсировала от избытка Истока. Не открывая глаз, она попыталась пошевелиться, и боль от ран напомнила о себе. В её памяти всплыл образ валькирии, которая выстрелила в неё и ударила мечом. Затем воспоминания обрушились на неё, как поток: порученная миссия, бегство из пылающего Тофоса, враг, догнавший их в магистрали, схватка в узких коридорах корабля, гортанный язык драугров, треск энергетического оружия, оскалы крылатых валькирий, наслаждающихся битвой, их пистолеты и мечи, заряженные Истоком. Спасательная капсула и новое бегство. И вдруг осознание: “Я жива!”

Клио открыла глаза и увидела себя в просторной, светлой комнате, слишком утилитарной для вкуса наследницы Младшей Крови, привыкшей к роскоши. Она лежала на мягкой кровати. Кто-то ухаживал за её ранами, которые, благодаря её тренировкам, почти зажили, но все ещё болели и вызывали дискомфорт. Оглядевшись, она заметила тумбочку с кувшином чистой воды и быстро выпила его содержимое, утоляя жажду. Свежая вода подняла ей настроение, но оно тут же угасло, когда она осознала, что не имеет ни малейшего представления о том, что произошло после побега с корабля. Где она? Кто её спас?

“И где мои вещи?!” — в ужасе подумала она и инстинктивно обратилась к Истоку. Она почувствовала легкое покалывание по всему телу и приятное тепло, снимающее боль. Её организм наполнился силой и бодростью. В мече и доспехах должны были остаться следы Истока, и если они были рядом, она их обязательно найдет. Раскрыв свой разум потоку Истока, она почувствовала присутствие трех человек и целого стада необычных существ. Первый человек спал на втором этаже, второй бродил где-то поблизости, и в нем было что-то необычное. Третий находился почти в соседней комнате, рядом с её вещами. Она закрыла доступ к Истоку, так как слишком сильно хотелось начать черпать как можно больше из бездонного колодца силы, а такие мысли были опасны. Боль вернулась, но уже не казалась такой острой, как раньше. Когда Клио попыталась сесть, ей пришлось стиснуть зубы. Справившись с этим, она заметила табурет, на котором лежал её синхро-комбинезон. Скривив лицо от боли, она подошла к табурету и с трудом натянула на себя комбинезон, испачканный в её собственной крови.

Клио бесшумно прокралась в мастерскую Лугбанда и с изумлением остановилась на пороге. Её взгляд упал на незнакомого парня. Его тело слегка дрожало, голова была запрокинута назад, окутанная алым ореолом.

Взгляд Клио скользнул к столу, где над ним парила сфера. “Как это возможно?” — с недоумением подумала она, впервые став свидетельницей прямого взаимодействия мемолибры с человеком. Она схватила меч, и, коснувшись Истока, услышала щелчок. Меч легко высвободился из ножен, и она подошла к юноше. Высокий, с темными волосами и широко раскрытыми темно-серыми глазами. Она не ощутила в нем присутствия Истока. “Как же он активировал мемолибру?” — задалась она вопросом и решила просто спросить. Положив ладонь на его голову и направив небольшое количество энергии, она вытащила его из плена чужих воспоминаний.

— Как ты это сделал? — настойчиво требовала Клио, но ответом было молчание. Она наблюдала за ним: он сидел на полу, растерянный и напуганный, явно не понимая, что произошло. Клио осознала, что в данный момент бесполезно искать ответы. “Может быть, мемолибра самостоятельно решила открыть ему что-то?” — размышляла она, зная, что у некоторых из них есть своего рода воля, хотя сама она никогда не сталкивалась с подобным. “К счастью, она не убила его…” — её мысли оборвались, когда она почувствовала прикосновение холодного металла к своему затылку.

— Вот такая вот благодарность от Младших, — с иронией произнёс Атта. — Ни с места, золотце, иначе всё может плохо кончиться!

“Как я могла его не заметить?” — в ужасе подумала Клио, осознав, что даже сейчас едва ощущала его присутствие через Исток. Атта внимательно посмотрел на Гилла, который схватился за голову, и требовательно спросил:

— Что ты с ним сделала? Говори!

— Ничего, — отрезала Клио, её голос был сух, но в нём чувствовалась искренность.

— Не ври мне, золотце, иначе…

— Атта, опусти оружие! — в мастерскую ворвался Лугбанд. Клио ощутила его приближение так же отчётливо, как и Гилла, который потихоньку справлялся с последствиями погружения в чужие воспоминания. Но с этим Аттой было что-то не так, что-то тревожное.

— Ты что, с ума сошёл?! — воскликнул стрелок, но Лугбанд выхватил у Атты винтовку. — Лугбанд! — возмущённо окликнул он друга, но тот уже подошёл к Гиллу и начал его осматривать, затем перевёл взгляд на Клио: