Она снова появилась рядом, словно тень, но не тёмная и зловещая, а светлая, мягкая, наполненная тёплым светом. Она встала на колени рядом с ним, её прикосновение к его руке было твёрдым, но в то же время нежным. Она сжала его ладонь, передавая ему свою силу, свою уверенность.

— Из Истока мы пришли и к Истоку вернемся, — произнесла она тихо, её слова были как успокаивающая песня, как утешение в безмерной скорби. — Эоны встретят его у Плеромы и проводят к Праматери. Его душа будет вечно пребывать на Первозданной Земле.

Эти слова звучали в его ушах, но не приносили утешения. Ничто не могло исцелить его боль, не могло вернуть того, кого он потерял. Он снова смотрел на безжизненное тело своего отца, чувствуя, как всё внутри него кричит от отчаяния. Он не мог принять эту смерть, не мог смириться с ней.

— Я… если бы я… Это я виноват! — вырвалось из его груди, и в этот момент он ударил кулаком по земле. В этом ударе было всё его отчаяние, вся его ненависть к себе, к своей беспомощности.

Она не отводила взгляда, её лицо оставалось спокойным, но в её глазах было понимание. Она знала, что он чувствует, знала, что его боль сейчас неизмерима, и что никакие слова не могут её облегчить. Она знала, что ему предстоит долгий путь, чтобы найти мир с самим собой, но она была готова идти с ним этим путём.

— Ты не виноват, Гилл, — мягко сказала она, сжимая его руку ещё крепче, словно хотела передать ему всю свою силу. — Ты сделал всё, что мог. Но иногда мы не в силах изменить то, что должно произойти. Это не делает нас виноватыми, это просто часть жизни.

Внезапно кулон на его груди задрожал, словно живое существо, откликнувшееся на что-то невидимое и неосязаемое. Жемчужина, когда-то принадлежавшая его матери, начала ярко светиться, испуская мягкий, но интенсивный свет, который освещал площадь вокруг него. Свет был таким ярким, что он, казалось, рассекал тьму, окутывавшую его. Гилл почувствовал, как сердце его начало биться быстрее, и в голове появилось странное ощущение, словно кто-то или что-то ещё было рядом. Ощущение было настолько сильным, что он невольно поднял взгляд.

И тут он увидел его.

Из темноты, словно из другого мира, к нему шёл высокий мужчина в массивных доспехах гоплита. В руке он держал длинное копьё, его остриё было направлено прямо на Гилла. Доспехи этого воина были тёмные, угольно-чёрные, с тонкими линиями, вырезанными на их поверхности, словно древние руны. Лицо этого мужчины было каким-то странным образом знакомо Гиллу. Он уже видел его раньше, хотя память отказывалась подсказывать, где и когда. И вдруг сознание Гилла вспыхнуло озарением.

Геродот остановился напротив него, его взгляд был холоден и безразличен. Он казался человеком, но что-то в нём было неестественным, что-то вызывало у Гилла первобытный страх. Это были глаза. В этих глазах зияла пустота, настолько глубокая и бесконечная, что Гилл едва мог удержать на них взгляд. В пустоте этих глаз светились два красных огонька, которые пронзали его насквозь, словно видели всё, что есть и что было в его душе.

— Что бы ни произошло дальше, знай, что я с тобой и всегда буду с тобой, — заявила женщина рядом с ним. Её голос был полон уверенности и тёплой, почти материнской заботы. Гилл хотел поверить ей, он чувствовал в её словах искренность, силу и какую-то глубокую связь, которая соединяла их. Как он мог не верить ей?

— Не понимаю, — прошептал он, чувствуя, как его голос дрожит. Всё вокруг казалось настолько нереальным, что он едва мог осознать, что происходит.

— Всё именно так, как и должно быть, — продолжала она, её голос был как успокаивающая мелодия, которая мягко касалась его разума, словно убаюкивая его. Она крепче сжала его ладонь, и он почувствовал её силу. — Гилл, тебе нужен проводник, и только Геродот сможет указать тебе путь.

— Путь? Путь куда? — спросил он, его голос был полон замешательства. Он не понимал, что происходит.

— В место, где будут даны все ответы! — воскликнула она, её глаза сияли каким-то внутренним светом, который Гилл не мог объяснить. Она смотрела на него, словно проникая в самые глубины его существа. — В Урук! Ты найдёшь Ключи, Гилл, и врата будут открыты!

Её слова звучали как пророчество, как что-то предопределённое, но Гилл всё ещё не мог до конца понять, о чём она говорит. Он чувствовал себя потерянным, словно оказался в центре грандиозного замысла, который не мог постичь.

— Я не понимаю… — Он смотрел на неё с отчаянием в глазах, не зная, как реагировать на то, что происходило. Но что-то в её взгляде заставило его замереть. Это было нечто глубинное, что-то, что он знал, но не осознавал до сих пор.

— Кто ты? — внезапно спросил он, и этот вопрос сорвался с его губ прежде, чем он успел обдумать его. Он смотрел на неё, пытаясь найти ответ в её глазах, но они были полны загадок.

— Зачем ты спрашиваешь меня, мой дорогой Гилл? — Она удивлённо подняла брови, но на её лице играла тёплая, немного грустная улыбка. — Ты ведь знаешь. Всегда знал.

Гилл замер, его сердце вдруг наполнилось странным чувством. Он действительно знал её, знал её настоящее имя, даже если никогда раньше не осознавал этого. Оно было глубоко в его памяти, в его душе, как что-то, что всегда было с ним, но что он только сейчас осознал.

— Да, — тихо кивнул он, и, осознав это, произнёс её имя, которое словно само по себе всплыло в его сознании. — Иштар…

Как только это имя сорвалось с его губ, всё вокруг содрогнулось. Вибрация прошла через землю, воздух, даже звёзды на ночном небе, казалось, затрепетали в ответ. Возможно, вся галактика содрогнулась от звука её имени. Геродот, до этого момента казавшийся непоколебимым, вдруг поморщился, словно от боли, и склонил голову, его красные глаза чуть потускнели. Он медленно, почти незаметно, прошептал:

— И было их великое множество, и были они прокляты…

Эти слова прозвучали как заклинание, как проклятие, что-то древнее и страшное. Он немного постоял в тишине, словно обдумывая что-то, затем его взгляд снова сфокусировался на Гилле. Геродот смотрел прямо ему в глаза, и в следующий момент его копьё, сияющее тусклым светом, пронзило сердце юноши.

Гилл не успел даже осознать, что произошло. Боль была острой, пронизывающей, но она длилась всего мгновение, прежде чем его сознание стало угасать. Он чувствовал, как жизнь покидает его, как всё вокруг начинает таять и исчезать. Последнее, что он видел, была Иштар, её лицо, полное любви и печали, которое медленно исчезало в темноте, что поглощала его.

"Старые легенды говорили о Проклятых — тех, чьё предательство стало последним аккордом в симфонии гибели Великих и возвышении домов Старшей Крови. Я всегда знал, что в этих легендах скрыта истина, тонко переплетённая с вымыслом, но лишь когда мы с Ламией вошли в тот древний храм, истина предстала передо мной во всей своей пугающей реальности. То, что произошло у Врат Урука, лишь подтвердило мои самые страшные опасения: Проклятым нельзя позволить вернуться. Ибо их возвращение — это предвестие конца всего…"

Геродот из Карии

Отражая очередную яростную атаку Ибито, Клио ощутила прилив энергии, словно каждый её нерв обострился. Она была предельно сосредоточена, её мысли натянуты, как тетива лука, готовая выпустить смертоносную стрелу. Каждый взмах меча был точен и выверен, как будто она и оружие стали единым целым. Ибито отвечал ей с не меньшей решимостью, его атаки были быстры и опасны. Но внезапно, в самый разгар боя, Клио почувствовала нечто неожиданное, нечто, что на мгновение выбило её из ритма. Это было присутствие ещё одного Младшего.

Эта аура была одновременно знакомой и чуждой, и поначалу её охватило недоумение. Откуда здесь мог взяться ещё один Наследник Крови? Но когда перед её глазами возник тот, кто обладал этой силой, всё встало на свои места. Все части головоломки сложились мгновенно.

Когда Атта пронзил копьём убийцу Лугбанда, сердце Клио наполнилось радостью и торжеством. Это было больше, чем просто победа; это было торжество справедливости, которая, как бы её ни пытались скрыть, неизбежно выходит на свет. Увы валькирии оторвали своего хозяина из объятий смерти. Впрочем оружие Истока нанесло ему такую рану, которая почти гарантировала встречу с Праматерью.