Очень любезно с вашей стороны, — осторожно ответил Лугбанд. Отказывать было опасно. На улицах было множество свидетелей, но это не гарантировало их с Гиллом безопасность. Поэтому они сели в просторный салон, где словно царь восседал сын Карги. Он был одет в элегантный серый деловой костюм, какой носили иномирцы. В одной руке он держал бокал с напитком ярко-лилового цвета, а в другой — чётки из костей фрайров.

Лугбанд сохранял невозмутимость, казалось, ничто не может его потревожить, в то время как Гилл ощущал растущее беспокойство, не в силах понять, как его отец может оставаться столь невозмутимым. Уипп слегка покачнулся, когда громила уселся за руль, и машина мягко тронулась с места.

— Выпьете? — Итуссубал кивнул на бутылку. — Это суринильская настойка. Империаллуров пасут на самых токсичных пастбищах юга, а в полученном спирте настаивают укатианский виноград, доставленный из соседней системы.

— Благодарю, но я за рулём, — вежливо отказался Лугбанд.

— Ну что ж, — Итуссубал улыбнулся. — Вижу, вы удивлены, Лугбанд? Я сам был удивлён, узнав о спасении моей драгоценной сестры. Мало кто на вашем месте решился бы помочь в той ситуации, и если бы решился, то лишь из корысти, а не по зову сердца. Но когда я услышал ваше имя, сначала подумал: ‘Кто такой этот Лугбанд? Почему он не попросил награду за свою храбрость? И почему это имя мне так знакомо?’. А потом вспомнил, откуда мне известно ваше имя. И всё встало на свои места! Вы тот самый Лугбанд, который тринадцать лет назад, рискуя жизнью, вывозил беженцев с западных деревень, когда пришёл рой. Сколько людей вы тогда спасли?

— Шестьдесят три человека, — ответил Лугбанд, и Гилл заметил, как лицо отца помрачнело от воспоминаний о тех мрачных событиях. Рой мутировавших насекомых напал на западные поселения, уничтожая всё на своём пути, и Лугбанд был одним из немногих добровольцев, кто вызвался помогать вывозить тех, кто не мог убежать самостоятельно. Гилл часто видел, как спустя годы к отцу подходили люди, чтобы поблагодарить за спасение. Некоторые предлагали награду, но отец скромно улыбался и отказывался. Однако однажды он всё же принял один подарок — свежеиспеченный фруктовый пирог.

— Только такой храбрый и самоотверженный человек мог спасти мою сестру, следуя лишь зову сердца. Побольше бы таких людей, как вы, Лугбанд, — продолжал сын Карги, и в его любезности чувствовалось что-то зловещее.

— Это пустяки, — Лугбанд натянуто улыбнулся.

— Сама скромность! — засмеялся Итуссубал, и уипп остановился. — Вот мы и приехали. От всей нашей семьи позвольте ещё раз поблагодарить вас, Лугбанд. Благородство — редкость в наши дни, — он протянул руку для пожатия, и Гиллу с отцом не оставалось ничего, кроме как ответить любезностью на любезность.

Гилл и его отец облегчённо вздохнули, видя, как роскошный уипп удаляется. Но на лице Лугбанда всё ещё читалась настороженность.

— Пора возвращаться домой, — наконец сказал он и, хлопнув сына по плечу, начал давать распоряжения. Гилла ждала продуктивная неделя, полная ежедневной работы. Он слушал отца вполуха, а сам думал о странном разговоре с сыном Карги. Что-то его тревожило, но он не мог понять, что именно. Решив, что не стоит забивать себе голову, он переключился на более приятные мысли. Приближался его день рождения, и хотя мечта о звёздах казалась такой же недостижимой и отдалённой, как сами звёзды, он был уверен, что с приходом совершеннолетия отец подарит ему уиип. Теперь ему не придётся упрашивать отца, использовать старый уиип для поездок в город к друзьям.

На парковке Гилл бросил тревожный взгляд на роботов, приобретённых его отцом. Холодок пробежал по спине. У него вновь возникло беспокойное предчувствие, и он собрался поделиться им с отцом, но в этот момент появился Атта с переполненной сумкой вещей. Под удивлёнными взглядами Гилла и его отца, Атта бросил сумку в кузов, чуть не сбив одного из роботов. За его плечами качалась верная винтовка, уникальная в своём роде… Гилл когда-то просил Атту позволить ему изучить оружие поближе, ведь его интриговало отсутствие у винтовки обоймы или гнезда для энергоячейки и то, что стрелять из неё мог только Атта. Но стрелок был категорически против.

— Чёртов администратор выгнал меня из комнаты, — ворчал Атта. — Мол, за просроченную оплату и мои пьяные выходки. Лжец! Я всегда платил вовремя. Так что, видимо, придётся мне пожить у вас. Недельку, — задумчиво добавил он, взглянув на Лугбанда. — Или две.

Стрелок обычно был спокоен, порой даже чересчур, но сейчас его взгляд был полон тревоги, и он осторожно осматривал окрестности. “Неужели он снова влип в неприятности?” — подумал Гилл, заметив, как взгляд Атты остановился на двух подозрительных типах. Один из них, высокий и худой, был одет в потёртый костюм клерка, и на его лице красовался химический ожог, покрывающий всю правую щеку. Он вертел на пальце ключи от чего-то и одним глазом уставился на Атту. Второй, коренастый мужчина из южных краёв, носил характерную для тех мест дыхательную маску с двумя трубками, уходящими за спину, и непрерывно жевал что-то, переводя взгляд с Атты на отца Гилла и роботов.

Лугбанд тоже заметил незнакомцев, но предпочёл не обращать на них внимания.

— Атта, у меня ферма, а не гостиница, — сказал он.

— Знаю, знаю. В гостиницах за жильё платят, — парировал Атта, забравшись в кузов и закрыв глаза, сделал вид, что спит.

Лугбанд покачал головой, но спорить со старым другом не стал и направился в кабину. Гилл последовал за ним. Когда они покидали стоянку, в небо поднялся очередной корабль. Гилл мечтательно взглянул вверх, но его размышления прервал хриплый голос Атты:

— Решил полетать?

— Мой друг Икли устроился на торговое судно и уже совершил два рейса. Он сказал, что может поговорить с капитаном обо мне.

— А что на это скажет твой отец?

— Он против, — тихо ответил Гилл, опустив голову.

— Возможно, это и к лучшему.

Гилл ожидал от стрелка какой-то жизненной мудрости, но тот только крепче обнял свою винтовку и засопел.

Прибыв домой, Лугбанд остановил уиип возле загона с империаллурами и поспешил к Атте, который уже спрыгнул с кузова.

— Что происходит? Кто были те двое на парковке?

— Хорошо, что ты прикупил ещё роботов, — Атта кивнул в сторону металлических созданий, а затем взглянул на Гамеша. — Говорил я тебе, что твоя доброта аукнется.

— О чем ты?

Атта внимательно посмотрел на друга, потом на Гилла, стоящего позади отца, и сказал:

— Дело всё в Карге. Старуха решила заключить сделку с пограничниками северо-запада. Не знаю деталей, но это и не важно. Важно то, что на переговоры она отправила свою милую дочь Анмалию. Всё было замаскировано под выпас стада. Того самого стада, которое мы видели. Возвращаясь, на них напали Шустрые, а потом мы появились и спасли девушку. И всё бы ничего, но как Шустрые узнали о Анмалии? О переговорах знали только ближайшие члены семьи. Кто проболтался Шустрым? Пограничники? Но конфликт с Каргой им не на руку, они и так в сложном положении. Значит, кто-то из близких к Карге. Кто-то из семьи хотел избавиться от Анмалии чужими руками.

Гилл и отец переглянулись. У них обоих в голове возникла одна и та же мысль.

— Итуссубал, — медленно произнес Гилл.

— Он тут причём? — не понял Атта.

— Сегодня он нас подвёз и поблагодарил за спасение сестры, — у Лугбанда вдруг заболела голова. Теперь всё встало на свои места. Итуссубал любезно сообщил им свой приговор, и скоро он будет исполнен. Весь день Гилл ухаживал за империаллурами. Он предложил помочь в обороне, но Лугбанд отказался и поручил ему заботу о стаде. “Это отвлечёт тебя,” — сказал он, но как можно забыть о наёмниках, что могут прийти в любой момент? Мысль о том, что убийцы, посланные Итуссубалом, могут появиться в любую секунду, не покидала Гилла, и ещё хуже было осознавать свою беспомощность. В бою он был бесполезен. Он мог стрелять, но лишь отпугивал мелких хищников. Серьёзные проблемы всегда решали отец или Атта. Как в тот раз, когда на ферму напали рейдеры-неудачники. Гиллу было всего двенадцать, и он прятался в подвале, трясясь от страха, пока отец не прогнал налётчиков. Или когда скотокрады напали на них в пути на пастбища, приняв Атту за шута с необычным оружием, и быстро пустились в бегство. Гилл прикрыл голову руками и сжался в кресле, зная, что отец и Атта справятся с опасностью, но он чувствовал себя обузой.