То есть, сначала, когда я только начал распрягаться по поводу «глобальных вопросов», в которых любой сантехник на своей кухне разбирается лучше всех профессоров и докторов наук всех академий мира, он смотрел на меня именно так, как и надо: с благожелательной насмешкой и достаточно вежливо скрываемым скепсисом. А вот потом, когда начались слова про метан, его взгляд уже изменился. Он, блин, слушал меня серьёзно!
Член-корреспондент академии наук — серьёзно слушает мой вольный пересказ бреда альтернативщиков от экологии! Сахар и все сахаразаменители! Мне не нравится этот взгляд этого человека!
— Хорошо… — проговорил он задумчиво и потёр подбородок, даже отложив в сторону свои столовые приборы. — И что же тогда ты предлагаешь? Ничего не делать?
— Почему же? — удивился я. — Делать, ещё как делать. Только не эту ерунду с «сокращениями выбросов» и «зелёной повесткой», а реально нужные вещи.
— Это какие? Конкретно?
— Составить новую модель процесса, построенную с учётом метановых выбросов и вулканической активности, загнать её на хороший шустрый компьютер… можно даже с приставкой «супер». Получить в результате более-менее конкретные темпы и сроки развития процесса и…
— И? — окончательно потерял всякий интерес к своей тарелке он, сосредоточившись на мне.
— Готовиться первыми столбить новые удачные для жизни территории. Не пытаться руками толкать ветер, а поставить парус и плыть первыми, впереди всех, кто продолжает маяться дурью в попытках отвратить неотвратимое.
— Подожди-подожди, как это? Что значит, «поставить парус»? — поёрзал на своём стуле Алексей Константинович.
— Воспользоваться моделью и посмотреть, где будет потоп, а где пустыня. Там, где потоп — заранее начать строить дамбу, а там, где пустыня — копать оросительные каналы и ставить защитные лесополосы. Из любых изменений территории можно извлечь выгоду, если принять их неотвратимость и начать думать позитивно. Могли динозавры пережить ледниковый период, если бы имели нынешние возможности человечества по изменению пространства вокруг себя, имели «инсайт» в виде такой модели и достаточный запас времени, чтобы его использовать перед «катастрофой»?
— Чисто теоретически… хм, могли, — снова потёр свой подбородок и хмыкнул на собственные мысли мой собеседник. — Но им, в любом случае, пришлось бы сильно потесниться…
— «Потесниться» и «вымереть» — что звучит приятнее? — усмехнулся я и поднял стакан с апельсиновым фрешем.
— Нет, ну, если именно так ставить вопрос…
— А про «потесниться»… кто успеет занять больше и более «вкусных» мест: тот, кто суетится над удушением собственной промышленности, ради «сокращения выбросов», или тот, кто начинает строить плотину посредине пустыни, которая в обозримом будущем станет либо морем (без плотины), либо цветущим раем (с ней)? Кто будет в экономическом и военном плане сильнее: тот, кто ставит бесконечные ветряки и солнечные панели, перегружая свою сетевую инфраструктуру и занимая ими пригодные для пахоты и садоводства земли, или тот, кто ставит новые атомные электростанции и развивает технологию «очистки» угольных и мазутных ТЭЦ? Тем более, Российская Империя в грядущем климатическом изменении становится чуть ли не главным бенефициаром: мы на двух больших старых тектонических плитах. Нам тонуть некуда: мы достаточно высоко над уровнем моря практически на всей своей территории. Нас — мировым океаном не зальёт. Зато в Москве снова начнут расти мандарины и персики, а по Сибири ходить слоны и верблюды. А кедры и сосны замечательно растут и в субтропиках: Сочи и Адлер не дадут соврать. Это запад Европы должен дёргаться, а не мы. Это им грозит судьба новой Атлантиды… Подумаешь, Гольфстрим остынет? Нам-то с этого что? Это Европа получит климат нашей нынешней Сибири и перестанет выё… кхм, — окончательно разошёлся я, видя такое внимание к своим измышлениям. Всё ж, льстит оно! Так и хочется продолжать «блистать остротой разума», «открывать глаза на факты», «резать правду-матку» и «вещать Божественные Откровения»… пушить павлиньи перья.
Что⁈ Я тоже человек, и не лишён человеческих недостатков! Вот меня и несло… всё дальше, дальше и дальше…
— А они и дёргаются… — очень-очень задумчиво проговорил Алексей Константинович. — Ладно, тут я тебя услышал, — встряхнувшись, произнёс он. — А пластик? Что ты думаешь по его поводу? Ведь, если ты собираешься в будущем вложиться в ещё одни исследования, то что-то ведь думаешь?
— Пластик… — повторил его жест и потёр свой голый подбородок, действительно задумавшись. Готовых ответов по этой теме у меня не было. Только одна интересная мысль. Интересная для меня. Не могу сказать, насколько она вообще может быть кому-то, кроме меня интересна. — Знаешь, Алексей, с пластиком всё… очень неоднозначно.
— В чем же?
— Он же создаётся из того, что на нашей планете, итак, уже есть. Из углеводородов. То есть, из совершенно тех же исходных «кирпичиков» углерода и водорода, что и вся остальная «природа» вокруг нас. Вся остальная «природа», которая древнее человечества, которая входит в ту самую «сбалансированную систему», даже «самобалансирующуюся систему»… я прекрасно понимаю, что «кирпичики» те же, но их порядок другой, и алмаз от сажи отличается тоже только этим самым «порядком», но разница при этом огромна, но… — замолчал я, даже не зная, как продолжить. Итак уже наговорил глупостей.
— Но? — поторопил меня Алексей Константинович.
— Но, не верю я, что у этой системы не найдётся механизма по разложению пластика! Не верю, что проблема не имеет простого и гениального «естественного» решения! Его нужно только увидеть и развить…
— И, в каком же направлении ты бы посмотрел? Где бы стал искать, в первую очередь?
— Знаешь, Алексей, я скажу банальность, но — в бактериях. Они быстрее всех других живых существ на планете могут меняться и приспосабливаться под изменения окружающей среды. Адаптироваться. Они живут даже на обшивке космических станций и на дне океанов. Вроде бы даже в вулканах и в реакторах АЭС водятся… При этом, бактерии — это же настоящие живые фабрики, способные синтезировать самые сложные вещества и ферменты, которыми перерабатывают всё, что угодно: мох камень растворяет и ест! То есть, не сам мох, а те бактерии, которые в нём и на нём живут в симбиозе с ним.
— И? Человек, при всём своём «могуществе» не способен создавать бактерии с заранее заданным функционалом.
— Зато он может их найти и размножить!
— Где?
— На «мусорных островах»!
— То есть? — нахмурился в непонимании Алексей Константинович.
— Те самые «мусорные острова», которые сами собой собираются из выносимого реками с континентов пластика в мировом океане, о которых не первый год уже твердят учёные и исследователи, трубя в трубы и пробивая тревогу, — решил пояснить я. — Это же, буквально — идеальные инкубаторы-полигоны для выведения того вида бактерий, который так-таки и научится этот пластик перерабатывать: тепло, влажно, огромное количество «подопытного материала». Там же, вот прямо сейчас, в реальном времени, пока мы с тобой разговариваем, создаются совершенно новые, доселе не существовавшие экосистемы, полностью заточенные на одну задачу: освоить и переработать этот гадский пластик, которого там тысячи и тысячи тонн. Который является совершенно буквально — основой формирования этих новых экосистем…
— И ты предлагаешь… что?
— Я бы, если бы имел для этого ресурсы, отправил бы несколько экспедиций микробиологов-исследователей к этим островам с задачей — исследовать их. Найти, отыскать, выделить тот самый «золотой» вид бактерий, способный быстро и в нужные нам вещества перерабатывать те виды пластика, которые мы не можем до сих пор перерабатывать сами. Вот, не знаю, как ты, а я просто уверен, что среди миллионов видов, которые там водятся, как минимум, один такой уже точно есть. Осталось его только найти, выделить и размножить, чтобы потом тиражировать… сложная задачка. Дорогая и не быстрая. Но каковы перспективы! Тот, кто на должном уровне овладеет такой технологией… к нему очереди заказчиков, готовых нести свои деньги, выстроятся. Как сейчас выстраиваются к порогу Росатома с заказами на постройку АЭС, переработку облучённого топлива и чистку «урановых хвостов»…
