— Нет, — сказал я, не улыбаясь и не ведясь на эту его улыбку. — Мне нечего ответить: просто смог. И всё.

— Что ж, — пожал плечами он. — Бывают в жизни и более чудные вещи. Смог, так смог. Главное, ведь, это же ты сам смог? Не было никаких помощников? Никого, кому бы ты оказался этим обязан? Кого-то, кто… — вроде бы и доброжелательно, и легко, и как о чём-то малозначащем спросил он, но глаза-то его были, при этом, очень внимательными.

— Кто слил мне информацию и заплатил? — прямо встретил его взгляд я. — Нет. Не было. Я сам вычислил ваших людей и сам заработал деньги. Единственный, кто мне помог, это Алина Милютина, которую я попросил поспособствовать открытию мне брокерского счёта в их банке без письменного согласия отца… с ней, кстати, всё в порядке? А то, она ведь не «сын Князя»…

— Её допросили, — ответил Мамонт. — Мы допросили, а не Имперцы. В их присутствии, конечно, но без… пристрастия, если ты об этом. Там хватило двух штатных Разумников. Одного Имперского, одного нашего. Ни она, ни её отец, который непосредственно давал указание по открытию твоего счёта, ничего не знают. У них были, естественно, свои мотивы для этого действия, — говорил Борис Аркадьевич, пока мы шли с ним к кухне. — Но они… так скажем, ненаказуемые. Не буду тебе рассказывать, думаю, ты и сам их прекрасно понимаешь, иначе бы и не стал обращаться.

— Догадываюсь, — кивнул я. Мы как раз пришли. Место было мне знакомое, так же, как и люди, которые здесь работали. Так что, я сразу, без лишних вопросов, полез за фруктами. Достал апельсины, морковь, яблоки и потащил к соковыжималке. — А со мной Разумник не справился…

— Не справился, — улыбнулся Борис Аркадьевич. — Это, кстати, именно его ты так ловко вырубил в камере.

— Хлипковатый он какой-то, — не удержался от замечания.

— Он не ожидал, просто. Нервничал из-за присутствия Петра Андреевича, вот покров и не задействовал.

— Хрен с ним, — поморщился. — Со мной то что? Вы так и не сказали, Борис Аркадьевич? Куда я теперь? Что я теперь? «Домашний арест» или что?

— Ничего, — пожал плечами Мамон с доброй улыбкой. — У Князя к тебе вопросов нет. Семёнову и Маверика Имперцы взяли, Паладин, который Костю караулил, убит. Ты свободен, Юр.

— Свободен? — даже обернулся я, оставив апельсины, которые резал, в покое. — Совсем?

— Ну… из города только не уезжай, пока. А так — да.

— Свободен… — остекленев взглядом, повторил за ним я.

— Ну, школу-то тоже никто не отменял, — добавил он. — У нас, в Империи, вообще-то «Всеобуч», не забывай.

— Школу… — дёрнулся и нахмурился я. — Школу, значит… — опустил на место апельсины, за которые снова уже взялся. — А сколько я отсутствовал?

— Девятнадцать дней, — ответил Мамонт. — Постараться придётся, чтобы одноклассников догнать.

— То есть, я действительно, могу просто идти? — уточнил я. — Вот, прямо сейчас?

— Иди, — пожал плечами Борис Аркадьевич.

— В свою квартиру?

— В свою квартиру, — улыбнулся он.

— Ну, я пошёл? — обтерев руки полотенцем, спросил я.

— Иди, — снова пожал плечами он.

— Я пошёл, — положил полотенце на стол и направился к дверям, но приостановился и повернул голову к Мамонту я.

— Иди, — ещё веселее улыбнулся он. Потом добавил. — Даже не переоденешься?

Я опустил глаза на те арестантские тряпки, в которых до сих пор находился, и к которым успел так привыкнуть, что уже не замечал их, и чертыхнулся. Майка, штаны, «чешки», а на улице октябрь месяц. Совсем я что-то «опросветлелся» за эти дни…

В итоге, домой я попал только через час с лишним. Пока душ в своих апартаментах принял, пока переоделся, пока пакет фруктов на кухне набрал, чтобы в магазин идти не надо было — хоть как-то принаглеть, раз уж всё так странно разворачивается. Пока машина, вызванная Мамонтом подъехала, пока мы с ним до моего дома доехали…

Да — он доехал со мной. Там же в машине, он мне мой смартфон отдал. И, вроде бы, даже не новый, а тот самый, с каким я с того моста нырял. По крайней мере, все потёртости и мелкие царапинки соответствовали.

Получив аппарат в руки, я с некоторой внутренней дрожью, поспешил включить его и зайти в своё банковское приложение — узнать, сколько же мне оставили на жизнь денег, было, извините за тавтологию, жизненно важно. Я ведь в биржу, крипту и казино со ставками, весь свой имевшийся капитал вложил. До последней копейки. А до выплаты «содержания» ещё больше недели, которую как-то протянуть надо.

Зашёл, открыл и замер в непонимании, глядя на высветившиеся цифры.

— Но… Борис Аркадьевич, как же?.. Разве их не конфисковали? — повернулся я к Мамонту, который спокойно сидел на сидении рядом со мной.

— С чего вдруг? — удивился он. — Это же твои деньги. Ведь это же ты сам их заработал?

— Сам, — кивнул я, вернувшись к разглядыванию шокирующего количества значимых разрядов в сумме на своём банковском счету. — Но расследование…

— А что расследование? Расследование закончено. Виновные найдены. Дело закрыто.

— И я… могу ими пользоваться?

— Конечно. Это же твои деньги.

— Спасибо, — заторможенно кивнул я. Помолчал ещё несколько секунд, затем открыл дверь машины и вышел, не переставая смотреть на кран телефона. Потом так же сомнамбулически двинулся к дому.

— Юр! — прострелил меня вроде бы не громкий оклик Мамонта. Я замер и деревянно повернулся.

— Пакет-то забыл, — с улыбкой на лице, выглядывал он из машины и держал в руке оставленный мной пакет с фруктами.

Выход из длительного голодания — процесс долгий, противный и сложный. Не стану его описывать подробно. Скажу лишь, что до крайности рад тому, что удалось заняться им одному, в своей квартире, без лишних глаз и ушей. Камеры, «жучки» и штатных наблюдателей за стеной в расчёт не берём. Они — за стеной. Они ко мне не лезут и своими обеспокоенными рожами меня не нервируют. Не мешают «в ручном режиме» запускать в работу много дней стоявший кишечник и связанные с ним другие системы организма. Процесс, повторюсь, неприятный. И нелицеприятный. То есть, в нем не только участвовать, но и наблюдать за ним — такое себе занятие. На любителя.

На все первичные мероприятия и процессы, я потратил день. Слава Писателю, не помер. Хоть, временами и было ощущение, что вот-вот, вот прямо сейчас, вот ещё чуть-чуть и помру. Но, нет — не помер. И это хорошо.

Из квартиры я весь этот день не выходил. Не было ни сил, ни желания, ни необходимости. Да и просто приятно нормально отдохнуть, поваляться не на голом полу, а на своей аккуратной постели, покопаться во Всесети, почитать музыкальные новости, посмотреть, как принимают в обществе мои песни. Ротация-то их на радио и телевидении ещё не закончилась. А принимали их… благосклонно. Но, достаточно ровно. «Утро», не смотря на все усилия по его рекламе и раскрутке, предпринимаемые Алиниными специалистами с финансовой поддержкой банковской структуры её отца, всё равно, на первое место так и не поднялось. Остановилось на третьем. «Стрела» пошла хуже «Утра» — добралась до десятого места и замерла там, не двигаясь ни вверх, ни вниз.

Что ж, вполне ожидаемо: в конце концов, рок — это достаточно нишевое направление в музыке. Он нравится не всем. А Русское Радио — это эстрада. Здесь аудитория несколько на другие музыкальные произведения ориентирована. Так что, вполне логичный результат. Ожидаемый. И, пожалуй, даже несколько превосходящий ожидания.

Однако, все равно, хорошая мотивация для того, чтобы продолжать совершенствоваться. Тем более, я уже столько сил, времени и внимания вложил в развитие доставшихся мне в наследство от Княжича певческих талантов, что отступать теперь было бы глупо и обидно. Да и песен, за время «петли» и своего заключения, я успел подобрать много — целый списочек из них себе составил. И уже больше половины этого списка заучить успел — можно хоть завтра начинать студийную запись.