Плакала о десятилетней девочке, у которой на уроке физкультуры впервые начались месячные, и школьной медсестре пришлось объяснять, что я становлюсь женщиной. Плакала о себе пятнадцатилетней, когда потеряла девственность из-за мальчика, который слишком настойчиво добивался своего, а она не знала, как сказать «нет». Плакала о пропущенных годах, о танцах, на которые родители так и не смогли отправить меня, о парнях, которых они не могли допросить, и о том, что меня никогда не наказывали за пропущенный комендантский час.

Я плакала о своем отце, который никогда не устраивал танцы с папой и дочкой и никогда не выкрикивал мое имя, смущая меня на выпускном вечере. Плакала, потому что мой отец никогда не нажал на воображаемую педаль тормоза, когда учил меня водить машину, и не пригласил меня на молочные коктейли после того, как мое сердце было разбито в первый раз. Плакала о жизни, которая была украдена у нас, и о втором шансе узнать их.

Моя мама погладила меня по волосам, успокаивая меня и бормоча, что любит меня так, как, я представляла, она любила бы меня, если бы я проснулась от кошмара. Она снова и снова говорила мне, что любит меня, и что так гордится молодой женщиной, которой я стала.

Мне удалось взять себя в руки и медленно отстраниться от нее, только чтобы увидеть, как мой отец плачет позади нее. Он не такой осторожный, как она. Он просто притянул меня в свои объятия, плача в мои волосы. Притянул к себе и мою мать, так что мы втроем прижались друг к другу, как и должно было быть.

Это вызвало у меня новый поток слез. Я никогда не осознавала, насколько безопасно я могла себя чувствовать, и не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Слезы продолжались, мы плакали втроем, и они старалисья быть ко мне ближе.

Как только мы смогли взять себя в руки, мой отец повернулся к Эссосу и протянул ему руку. Эссос с радостью крепко ее пожал.

— Я не могу подобрать слов, чтобы поблагодарить вас за то, что вы дали мне второй шанс увидеть мою малышку.

— Рад помочь, сэр, — с улыбкой ответил Эссос. Этот мужчина — бог, и все же он обращался к моему отцу с почтением. Он указал в сторону стола, и мы четверо сели, причем Эссос ждал, пока мои родители выберут место, прежде чем выбрать место для себя.

Моя мать села рядом со мной, а отец — напротив, чтобы они оба могли смотреть на меня и при этом находиться на расстоянии вытянутой руки.

— Я испытала огромное облегчение, когда ты осталась с моей мамой, но, когда мы увидели, что ее здоровье ухудшается, почувствовали себя такими беспомощными. Мы не ожидали, что ты останешься одна. — моя мать фыркнула, сдерживая слезы. Мой отец протянул руку через стол и сжал ее ладонь. Если она снова начнет плакать, я знала, что и у меня разверзнется водопад. — Я просто была так рада, что мы можем видеть, как ты растешь.

— Это не то, чего бы мы хотели для тебя, но мы как будто присутствовали при каждом моменте. Было здорово наблюдать за тем, как ты заканчиваешь пятый класс с твоей милой песенкой о том, что надо двигаться вперед, вплоть до поступления в колледж. — мой отец прочистил горло, затем сделал глоток из стакана с водой, стоящего перед ним.

— Люди могут увидеть своих любимых в загробной жизни? — спросила я Эссоса.

Гордо кивнув, он сжал мое колено под столом.

— Это как просмотр телевизора… они могут смотреть, когда угодно, хотя интимные моменты никогда не разглашаются. Они также могут посмотреть основные моменты, которые пропустили. Я не могу рассказать тебе больше, — предупредил Эссос, и я кивнула, схватив его руку под столом и сжав ее.

Все вопросы, которые я хотела задать, исчезли из моей головы. Я просто хотела провести время, глядя на своих родителей.

— Ты видишься с бабушкой? — спросила я, думая о женщине, которая растила меня, хоть и совсем недолго.

— Конечно. Ей очень стыдно, что она так внезапно тебя покинула. Она просто очень скучала по мне, и ее сердце не выдержало потери меня, а потом и моего отца. Когда ты станешь мамой, ты поймешь эту связь со своим ребенком. Дело не в том, что она не любила тебя, просто на нее слишком много всего навалилось.

— Я не уверена… — я посмотрела на Эссоса. Я сомневалась во многих вещах. Могла ли я иметь детей? Более того, хотела ли я вообще иметь ребенка? Я нашла Эссоса, но он отвел глаза. Когда наши взгляды наконец встретились, у меня возникла короткая вспышка, и я увидела, как он разговаривает с моим вздувшимся животом, как его руки гладят мою голую кожу, когда я лежу в постели, смеясь от щекотки.

Это было воспоминание или что-то другое? Видение, навеянное Эссосом? Оно совсем не походило на воспоминания Галена, где эмоции ассоциировались с теплом и исчезали, как только воспоминание заканчивалось.

Во мне все еще теплилась надежда, хотя она казалось далекой, когда воспоминания о ней дрейфуют, распускаясь в моем сознании, пока я размышляю о ней. Эссос наклонил голову, нахмурив бровь, но затем расслабился, как будто задал мне вопрос.

— У тебя есть время, божья коровка. Много времени, прежде чем принять какое-либо решение, — сурово сказал мой отец, устремив взгляд на Эссос.

Я резко взглянула на Эссоса, прежде чем повернуться всем телом к матери и взять ее руки в свои.

— Я не знаю, видела ли ты это или уже знаешь… — я сделала паузу, не зная, как продолжить. — Но… я умерла. — мама рассмеялась, и это прозвучало, как звон колокольчиков на ветру.

— Мы знаем это, но Загробный мир — волшебное место. Мне не терпится показать, что тебя ждет. Скоро ты все увидишь.

Но она ошибалась. Возможно, я никогда не увижу этого, потому что выбор Галена на балу будет означать разрыв связей с Эссосом, который имел власть над душами моих родителей. Я на мгновение забеспокоилась, не отомстит ли он им или Кэт. Вряд ли я смогу ли жить, если не сделаю все возможное, чтобы защитить их от последствий.

Нет. Эссос не станет… по крайней мере, не тот Эссос, которого я знала. Я могла не знать, кем он был, когда, по словам Галена, убил меня, но я знала, кто он сейчас.

— На что это похоже? — спросила я, пытаясь прогнать плохие мысли. Такие мысли ни к чему меня не приведут, и мне нужно насладиться этим временем с ними, пока есть возможность.

— Это похоже на утопию. Там светит солнце, и ты можешь быть рядом с людьми, которых ты любишь и которые ушли из жизни. Если они еще не ушли, ты можешь наблюдать за ними и видеть…

Эссос протянул руку, заставив моего отца остановиться.

— Боюсь, на сегодня достаточно подробностей.

И тут меня осенило, что я провела все это время в Подземном мире и никогда не задумывалась о том, что смогу увидеть, что ждет меня в загробном мире. Вот она я, сидела с ответом на самый главный вопрос жизни… что будет дальше… и позволяла отвлекаться на платья и мальчиков. От этого мне захотелось себя ударить.

Эссос поддерживал разговор, когда перед нами появилась еда, но ее почти никто не ел. Мы начали говорить о сыре и о том, как мои родители влюбились в сырную тарелку.

— Я думаю, это была судьба — встретиться с этим прекрасным созданием, — пропел мой отец. — Мы оба оказались в Лондоне по разным причинам. У меня были дела по работе, а твоя мама навещала друзей, и в итоге нас обоих пригласили на маскарад. Кто-то позвал меня, и, когда я посмотрел в ту сторону, то увидел твою маму, и пропал. Я почти не разговаривал с ней.

— Нет, это мне повезло, кто-то врезался в меня, и я пролила свой напиток на его белый смокинг. И красное вино тоже. Это было не лучшее сочетание.

— Я пытался набраться смелости, чтобы поздороваться, а рядом со мной стояла эта красотка и смотрела на меня краешком глаза. Затем какая-то женщина в маске павлина, как мне кажется, без извинений оттолкнула ее и ушла со своим напитком. Я так и не смог выяснить, кто это был, но мне нужно было послать ей открытку с благодарностью.

Я впитывала каждое слово, стараясь не задавать вопросов, потому что хотела услышать, как они рассказывают свою историю так, как они бы рассказали, когда я была ребенком.