— Я уверена, что пыталась помочь тебе разгадать тайну.

— Осталась только одна загадка: куда мы пойдем сегодня ужинать? Есть любимые места?

— На самом деле, есть! Я хочу вернуться в «Slim Harold's» и научиться танцевать этот танец.

Он протягивает руку и забирает нашу одежду с пассажирского сиденья.

— В таком случае мне лучше отправить тебя в постель. Тебе нужен отдых, если ты собираешься танцевать всю ночь.

Всю обратную дорогу мы держимся за руки, и я сижу боком на своем сиденье, наблюдая, как фары освещают линию его идеального носа, квадратный подбородок и бороду. Когда мы подъезжаем к дому дяди Хью, отстегиваю ремень безопасности и наклоняюсь, чтобы поцеловать его еще раз, прежде чем пожелать спокойной ночи.

Положив руку ему на щеку, смотрю в его глаза. Такие напряженные, сосредоточенные, красивые глаза, от которых у меня перехватывает дыхание.

И все же мне удается сказать то, что я хотела сказать столько дней:

— Спасибо.

Мой голос срывается, и я пытаюсь быстро отстраниться. Не хочу плакать, но он слишком быстр. Хатч хватает меня за руки, притягивает к себе и заставляет встретиться с ним взглядом еще раз.

И снова он слишком напряженный, слишком сосредоточенный и красивый. Хатч опускает брови, и держа меня за подбородок, говорит:

— Ты никогда не должна благодарить меня за то, что я защищаю тебя. Мне хочется быть таким для тебя. Твой дядя нанял меня, но я никогда бы не принял денег. Даже если бы ты послала меня, я бы позаботился о твоей безопасности. Я…. я надеюсь, ты в это веришь.

Бабочки трепещут у меня в животе, и я киваю, боясь заговорить. Он нежно целует меня в губы, прежде чем отпустить. И я опускаю подбородок, быстро выбираясь из его грузовика. Мне нужно поспать. Нужно собраться с мыслями и проветрить голову. И мне нужно поговорить с Ханой. И с моим дядей.

— О чем именно ты беспокоишься, Блейк? — Дядя Хью сидит напротив меня в своем кабинете, пока мы пьем утренний кофе.

Он смотрит на меня так, как никто и никогда не смотрел — как заботливый родитель, который на самом деле интересуется моими проблемами и помогает мне их решить. Господи, нам следовало переехать сюда много лет назад.

У меня дрожат ноги, и я почти не спала прошлой ночью из-за того, что прокручивала все в голове.

— Я тут подумала: во-первых, ты так добр, что позволил нам с Ханой остаться здесь с тобой. Могу подыскать для нас постоянное место в городе, если мы будем мешаться у тебя под ногами…

— Ты этого не сделаешь, — прерывает дядя Хью, и впервые в жизни он кажется расстроенным. — Это дом вашей семьи. Он принадлежал моему отцу, вашему прадеду, и вы имеете такое же право находиться здесь, как и я.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, — ерзаю на своем месте. — Просто беспокоилась, что ты так долго жил один, может, ты привык к определенному порядку вещей, а мы можем его нарушить.

— Мне нравится, когда в доме моя семья. Это одна из причин, по которой я послал Хатча в Нью-Йорк за тобой. Надеялся, что ты подумаешь о том, чтобы остаться здесь и сделать его своим постоянным домом.

— Это как бы подводит меня к другой теме, о которой я хотела с тобой поговорить. — Глядя в свою чашку, я хочу сказать это так, чтобы не прозвучало неправильно. — Я бы с удовольствием осталась здесь. Только вот что бы я делала в Гамильтауне? Это прекрасное место, но я не могу просто сидеть и не приносить пользу. Я сойду с ума.

Дядя Хью перестает хмурится, встает, огибает стол и садится напротив меня в кресло с мягкой спинкой.

— Расскажи мне, что тебя интересует. У нас так много вариантов, ты удивишься. Я подумываю о том, чтобы написать мемуары о своей жизни и истории нашей семьи. Мне бы не помешал ассистент-исследователь, если ты интересуешься подобными вещами.

Поджав губы, я пытаюсь придумать самый приятный способ в мире сказать, что меня не очень интересуют исследования.

Дядя Хью сразу же понимает выражение моего лица.

— Или, если ты предпочитаешь розничную торговлю, я уверен, что Кармен будет рада твоей помощи в магазине. Она несколько раз в год ездит за покупками в Атланту, и я уверен, что у тебя отличный вкус.

И снова он замечает отсутствие энтузиазма в моем нежелании встретиться с ним взглядом. Никто никогда не поверит, что я ненавижу ходить по магазинам.

— Ах, подожди минутку! — поднимает палец дядя Хью. — Какая у тебя была специальность в колледже? Психология?

Закусив губу, киваю.

— Но у меня нет никакого клинического опыта. Я получила только степень бакалавра, так что не знаю, что могу с ней делать.

— Дирк очень интересуется криминальной психологией. Этой осенью он будет преподавать курс в колледже. Конечно, это всего лишь муниципальный колледж, но многие ребята начинают обучение в нем на пути к профессиональному образованию или более крупным университетам.

Я киваю, не понимая, к чему он клонит.

— Не думаю, что я подхожу для преподавания.

— Скорее всего, нет, но Дирк мог бы сделать тебя своим помощником или даже связать тебя с кем-то, кто мог бы найти для тебя место, — наклонившись вперед, дядя берет меня за руку. — Мы не остановимся, пока не найдем то, что тебе понравится. Если ты хочешь остаться здесь, ты останешься.

— Я хочу остаться… — Мои мысли возвращаются к Хатчу, и на языке вертятся слова, что я хочу остаться с ним. — Но меньше всего я хочу быть обузой или сидеть без дела, словно ожидая, что кто-то будет меня развлекать или…

Женится на мне. Слова проносятся у меня в голове, и также быстро я их прогоняю. Слишком рано и слишком самонадеянно. Я должна идти своим путем, и если что-то еще произойдет, то так тому и быть.

Мой дядя поднимается на ноги, протягивает руку и провожает меня на кухню.

— Расслабься. Я позабочусь о том, чтобы ты получила то, что хочешь, обещаю. Я ведь завел тебя так далеко, не так ли? — Хью озорно подмигивает мне, и я задаюсь вопросом, может ли он читать мои мысли. — Теперь мне нужно сделать несколько звонков.

Он уходит, а мои плечи опускаются. Взглянув на часы, понимаю, что у меня есть еще немного времени, прежде чем я смогу начать готовиться к нашему свиданию с Хатчем.

Когда я заношу кружку, Норрис уже на кухне, суетится и готовится к очередному походу за продуктами. Спустившись по ступенькам в подвал, замечаю, что в проявочной Ханы горит красный свет.

Было так странно обнаружить проявочную в подвале, когда мы приехали. Не помню, чтобы в детстве у нас была такая комната, но, возможно, мне просто было неинтересно, и я не обратила внимания.

Приподняв бровь, смотрю вверх и задаюсь вопросом, может быть, наш дядя сделал ее специально для Ханы. Еще один стимул удержать нас здесь. Покачав головой, испускаю смешок. Хитрый старик.

Слегка постучав в дверь, я жду, пока Хана разрешит мне войти. Как только я вхожу внутрь, у меня перехватывает дыхание от вида огромных копий, развешанных по всему пространству.

— Хана! — подхожу ближе, поражаясь красоте ее работ. Проходя вдоль ряда, я не могу поверить своим глазам. Все они под разными углами и уникальной насыщенности — я никогда не видела ничего подобного. — Это невероятно.

Я останавливаюсь перед черно-белой фотографией в портретном формате, на которой три маленьких аутфилдера в перчатках делают вид, что ловят огромные пончики, посыпанные сахарной пудрой. На их лицах восторг, а в их форме и с косичками ей было бы так легко это передать.

Рядом висит серия изображений меня и Тренировочного Дэя. Первая — черно-белая, но белый цвет очень яркий. Следующее — больше похоже на ореол вокруг моего лица, щека к щеке с лошадью. Мы как будто общаемся, что, как мне кажется, в некотором роде так и было.

Эмоции, которые она запечатлела, осязаемы. В тот день на сердце у меня было так тяжело, и единственное, что меня успокаивало, — это спокойное животное, пока не появился Хатч.

— Эти снимки можно было бы выставить в галерее, — смотрю на ее волосы, собранные в пучок и завязанные красным платком. — Почему ты никому их не показывала?