— Не такой уж и расслабленный сегодня, — Шрам смотрит на меня искоса. — Все еще выглядишь так, будто не выспался.

— Если не хочешь неприятностей, ты это оставишь.

— Это угроза? — Его выражение лица находится где-то между весельем и готовностью надрать мне задницу.

— Я говорю, что не хочу об этом говорить.

Мы со Шрамом на равных, но с тем уровнем раздражения, который я сейчас испытываю, я почти уверен, что смог бы одолеть его.

Тем не менее, драться с моим лучшим напарником — худшая форма непрофессионализма, в том числе и трахать женщину, которую меня наняли защищать.

— Что ты знаешь об этом сообщении от Дирка? — Если кто и докопается до сути этого дерьма, так это Шрам.

— Я не получал смс от Дирка.

— Он отправил его около четырех утра. Наверное, хотел дать тебе поспать, — передав ему свой телефон, я бросаю взгляд на пустой стол брата.

Мне нужно знать, что он обнаружил, но если я знаю Дирка, то он просто закрыл глаза.

— Пойдем, — Шрам поднимается на ноги, и я понял, что так и будет. Не оглядываясь, он хватает ключи, и мы направляемся к двери.

Дом моего брата находится на окраине города, в лесу. Он купил старую швейную фабрику, и, хотя первый этаж представляет собой заброшенные руины, он отремонтировал второй этаж, превратив его в лофт-квартиру площадью три тысячи квадратных футов. Он говорит, что когда-нибудь доделает все остальное.

Мы входим через деревянные двойные двери, раздвигаем их и оставляем открытыми, проходя мимо стены с мутными окнами к деревянной лестнице у задней стены.

— У тебя есть ключ? — Шрам оглядывается на меня, пока поднимается по деревянной лестнице на второй уровень.

— Почти уверен, что он ее не запирает. — Мои ботинки шаркают по старым ступеням, когда я следую за ним.

Я прав. Тяжелая деревянная дверь легко открывается, когда Шрам поворачивает ручку.

— Дирк? — зову я, но свет везде выключен.

Мы входим в переднюю часть студии, которая спроектирована как гостиная. В центре — кухня и столовая, а в дальнем углу, отгороженном занавеской, мой брат лежит лицом вниз на кровати королевских размеров.

Он не храпит, но громко дышит, когда Шрам отдергивает тяжелые шторы, закрывающие массивные окна. Солнечный свет заливает все пространство, и Дирк издает слабый стон, прежде чем перевернуться на спину.

— Я собираюсь надрать тебе задницу.

— Вампир, — рычит Шрам. — В один прекрасный день кто-нибудь придет сюда и проткнет тебя колом.

— Только не в этом Гамильтауне, — он трет глаза, зевая.

Волосы на его затылке спутались в маленькое гнездо, и на секунду я вспоминаю, как мы были детьми, как я всегда чувствовал себя защитником по отношению к нему. В груди все сжалось, и я отбросил эту чертову ностальгию. Я не позволю ей изменить мои чувства к Блейк. Она ошибается.

Хане нужно повзрослеть и получить помощь, и она не сможет этого сделать, если ее сестра будет постоянно выручать ее задницу.

— Что это за дерьмо насчет Ханы? — Голос Шрама свиреп, и я бросаю на него взгляд, задаваясь вопросом, как он планирует справиться с проблемой.

Дирк прочищает горло, встает и почесывает задницу через трусы-боксеры, направляясь на кухню.

— В последний раз я отправлял смс твоей заднице посреди ночи.

— Я не знал, что это личное, — я следую за ним к раковине.

— Это не личное, но и не горит. Ты мог бы дать мне поспать несколько часов.

Он включает воду, наполняет чайник и ставит его на плиту. Мы ждем, скрестив руки, пока он достает свой iPad pro.

— Я следил за этим парнем, Ивановым.

— Это один из парней в бухгалтерские книге?

— Родственник, я думаю. Он увлекается лошадьми и стриптизершами. И порно.

Руки Шрама опускаются, и он сжимает кулаки.

— Продолжай.

— Он довольно небрежно относится к защите своих данных. Я нашел разговоры между ним и другим парнем, Сидоровым, о том, как накинуть петлю на горшок с медом. Вместо имен — Милашка и Блэк. Я почти уверен, что Милашка — это Хана, — Дирк проводит пальцем по экрану, показывая нам тексты. — Они думают, что смогут заставить Блэка заплатить им за уничтожение mp4, помеченного инициалами 3L.

Защитная ярость поднимается в моей груди.

— Ты думаешь, Блэк — это Блейк?

— Сходится, верно? — Дирк подмигивает мне. — Две богатые светские львицы, одна из которых немного не в себе, с кучей игорных долгов.

— Ты думаешь, это порнофильм?

— «Лизание леди Либерти»? — выгибает бровь Дирк. — Я не знаю, что еще это может быть. Я пытался получить доступ к этому файлу, но тот, кто его зашифровал, знает, что делает.

— И это все? — Злость сжимает мое горло, и я готов выследить этого мудака Иванова.

— Похоже, он связался с Блэк, но она не сотрудничает. Я не знаю, чем они угрожают, но готов поспорить, что они настроены жестко. Они надеются получить от нее полмиллиона.

— Должно быть, это довольно извращенное порно.

— Или что-то, чего они не хотят, чтобы об этом писали все СМИ.

— Ублюдки, мать их, — горячо выдыхает Шрам. — Я хочу знать, кто эти мудаки и где они живут.

Дирк серьезно смотрит на меня.

— Блейк говорила тебе что-нибудь об этом?

— Нет. — Меня бесит, что кто-то угрожает Блейк, и еще больше бесит, что она не сказала мне.

Вдобавок ко всему, меня бесит, что первой моей мыслью было «никто не связывается с моей девушкой», особенно после моего решения прошлой ночью.

— Это все, что у меня есть, — Дирк заливает кипятком кофейную гущу. — Я планирую потратить сегодняшний день на поиск дополнительной информации о том, кем может быть этот Иванов.

— Давайте начнем, — выдвигает стул Шрам. — Я помогу тебе с поиском.

— Я собираюсь начать с дома Хью, — взяв его ключи, я направляюсь к двери. — Возможно, там я найду ответ.

Даже если это не так, Блейк расскажет мне, что, черт возьми, она скрывает.

Блейк

— Где ты его взяла, Хана? — Голубые глаза сестры медленно открываются, и она хмуро смотрит на меня.

— Который час? — отталкивая подушку, она достает свой телефон.

— Пора вставать и начинать говорить мне правду. Не могу поверить, что я думала, что ты изменилась.

Ворвавшись в дом прошлой ночью, я сразу же отправилась в пустую комнату сестры и начала обыск. Я выдвинула каждый ящик в ее комоде с бельем, обыскала пространство между ящиками, а также содержимое. Ничего.

Я открыла и осмотрела каждую емкость в ее косметичке и футляре для туалетных принадлежностей. Открыла все книги, встряхнула их так, что закладки и засушенные цветы высыпались на стол. Я не нашла ни наркотиков, ни атрибутики, поэтому сидела на ее кровати, кипя от злости, ожидая ее появления.

Наконец, когда после полуночи ее все еще не было дома, я сдалась и пошла в свою комнату, где несколько раз ударила кулаком по подушке, представляя, что это он. Затем я прижала ее к груди и обняла, когда злые слезы потекли по моим щекам.

Как он смеет быть прав? Как она смеет заставлять его быть правым? Я выгляжу как чертова дура. Спустя долгое время сон отвлек меня от боли и разочарования.

Теперь я чувствую себя разбитой и неуверенной. Я устала нести это бремя в одиночку. Меня бесит, что Хатч осуждает мою сестру, и раздражает, что он может быть прав.

В любом случае, я не позволю ей сделать это снова. Я все еще пытаюсь потушить ее последний пожар.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — Хана откидывается на спинку кровати. — Уходи и дай мне поспать.

— Хатч сказал, что два дня назад ты гуляла с Трипом. Он сказал, что ты была под кайфом. Это правда?

Хана хмурит темные брови, и подносит большой палец ко рту, покусывая кутикулу.

— Я видела Хатча две ночи назад?

Потянувшись, я хватаю ее за руку и опускаю к ней на колени.

— Мы ужинаем у него дома каждый вечер, с тех пор как приехали сюда.

Хана надувает розовые губки, и отводит глаза к окну.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.