Желудок сводит судорогой, и я, пропустив омлет, колбасу, хлеб и фрукты, которые ждали нас вместе с кофе и соком, направляюсь к бару. Достаю из маленького холодильника водку «Мамонт» и аккуратно наливаю на два пальца.

— Налей мне тоже, пожалуйста, Блейк, — протягивает руку Хана, и я прищуриваю глаза.

— Мне тоже, — поднимает подбородок Трип, и я сжимаю зубы, чтобы не выдать язвительный ответ, крутящийся на кончике языка.

Я не барменша Трипа. И считаю, что моя сестра не должна пить с утра. Тем не менее, мы все пережили шок. Мы все страдаем, а я — самая старшая. Затем наливаю каждому по маленькой рюмке водки и пытаюсь понять, что же нам теперь делать.

Давление сжимает мои виски, а между лопаток пробивается боль. С уходом Дебби у меня в этом городе не осталось никого, кроме сестры, как будто о Хане можно думать, как о полноценном взрослом человеке. Я знаю, что у нее есть свои причины, но мы должны что-то изменить.

Я плыву по течению в море бездушных людей, и это причиняет боль глубоко в основании моей грудной клетки, отдаваясь в животе. Не уверена, что на этот раз смогу притвориться достаточно сильной. Задумчиво скребу ногтями по дну рюмки.

— Кто-нибудь сказал ее матери? — Я передаю им их напитки и возвращаюсь к бару, чтобы забрать свой.

— Кто-нибудь знает, где ее мать? — фыркает Трип, и я изгибаю бровь. — В любом случае, я уверен, что власти найдут ее. Мы можем просто позволить этому случиться. У меня сейчас нет настроения возиться с Белиндой Десайда-Райс.

— С тех пор как ты с ней переспал? — Хана тыкает его в бок темно-красным наманикюренным пальцем ноги, и он отталкивает ее.

— Это было год назад.

Его присутствие раздражает меня.

— Разве ты не должен проверить свою собственную мать?

— Боже, нет. Меньше всего Шерил нужно, чтобы я сунулся в разгар ее последнего секса втроем.

Трип живет на нашем диване последние несколько месяцев, с тех пор как его выгнали из его квартиры в Верхнем Ист-Сайде. Он не лучшим образом влияет на Хану, увлекаясь наркотиками и азартными играми. Я могу не обращать на него внимания, и моя сестра всегда оказывается втянутой в его интриги. Мне с трудом удаётся не замечать этого.

Я уже готова приказать ему убираться к чёртовой матери, когда в дверь врывается второй незваный гость.

— Ну и ну, Блейк! Неужели она выбросилась с балкона в одних Лабутенах? — врывается внутрь Наташа, в своем темно-синем пуховике Yeezy, накинутом на плечи наподобие накидки.

— Нет. — Я не позволю этому слуху укорениться. — На ней был халат от Версаче.

— Дебби всегда была такой королевой драмы, — действует мне на нервы Рейни, несовершеннолетняя фаворитка Наташи.

— Я пойду в свою комнату. — Хана встает с водкой в руке и морщит нос при виде двух женщин. — Здесь душно.

— Может быть, тебе стоит попробовать пить кофе на завтрак, — язвит Наташа и переводит взгляд на меня. — Как ты держишься, Би?

Усталость разливается по моим костям, и я просто хочу оказаться подальше от города, подальше от этих прилипал. Они прикрепились к моей сестре, когда я была в Коннектикуте, и я так и не смогла от них избавиться.

— Мне не очень хорошо. Все это не имеет смысла. Мне трудно в это поверить.

— Ты думаешь, что слухи верны? Ты думаешь?..

— Нет, — я качаю головой, вспомнив жалобный крик сестры. Кому могло понадобиться убивать Дебби? — Я знаю Дебби. Она не была замешана ни в чем сомнительном.

— Но насколько хорошо мы знаем кого-либо на самом деле?

Мне не нравится так думать. Мы с Дебби дружили с давних пор, и, хотя была тусовщицей, она всегда держала себя в руках.

Кстати говоря…

— Где Грег?

Трип был игрушкой Дебби, а Грег — ее настоящим парнем, по крайней мере, так они всем говорили. Он до сих пор не появился.

Наташа машет рукой, беря клубнику с тележки с завтраком.

— О, ты же знаешь Грега. Он не любитель больших семейных сборищ.

— Это не семейные посиделки. Это поминки. — В голове мелькает горькое воспоминание о похожей, страшной ночи.

Конечно, Грега здесь нет. Как и Трип, парень не ведет себя как все нормальные люди. И это потому, что он занимается теневыми сделками, всегда слишком гладко, всегда платит наличными.

Дебби беспокоилась последние несколько дней. Она постоянно оглядывалась через плечо. «Если я скажу что-нибудь о пробках в Милане или о пробках, где бы то ни было, это сигнал, что мне нужна помощь». Она слишком много выпила в тот вечер, когда сказала мне это, и я отмахнулась от этого, как от чепухи, обняв ее и заверив, что всегда буду рядом, чтобы помочь ей.

Вчера вечером я ей не помогла.

«Боже, она ведь не была замешана ни в чем сомнительном?»

Я вспоминаю анонимную записку, оставленную на моем столике в баре. Это был QR-код для доступа к файловому серверу. Я не стала смотреть, но там утверждалось, что это порнофильм с участием Ханы, и некто по имени Папи-О хотел получить двадцать тысяч долларов за то, чтобы не выкладывать его в Интернет.

Могут ли эти два события быть как-то связаны? Качая головой, я протираю пальцами глаза. Мой лишенный сна мозг не может связать воедино все факты, и, вероятно, у меня просто паранойя.

— У них вообще будут похороны? — Трип допивает водку и откидывается на спинку дивана, как будто собирается вздремнуть. — Их семейная традиция — кремация.

— Это традиция? — Рейни фыркает от смеха.

— Если и будет, то в семейном склепе. Сколько человек вообще может поместиться в этом помещении? — Наташа все еще таскает с тележки завтрак.

Их голоса раздражают, как звуки мела по грифельной доске. Их бессердечные замечания слишком жестоки, слишком бесчувственны. Дыхание становится поверхностным, и я не могу вдохнуть глубоко. У меня паническая атака? Я качаю головой, не могу поддаться панике. Мне нужно держать себя в руках.

Хана была права. Здесь душно от дешевого парфюма и горячего воздуха, исходящего из поганых ртов людей. С меня хватит их неискренней заботы — или полного отсутствия заботы. Мне нужен свежий воздух. Нужно выбраться из этой квартиры.

Пересекая комнату, я останавливаюсь у маленького столика в фойе. Стопка писем ждет, когда ее просмотрят, и прямо сверху на ней — знакомый мне вензель. Это инициалы человека, который мне так же дорог, как и отец, которого я потеряла семь лет назад.

Взяв из стопки конверт из манильской бумаги, я провожу пальцем по сгибу. Он никогда не звонит. Не давит на меня. Только предлагает. Нежно.

Дорогая Блейк,

По случаю моего восьмидесятилетия самым большим подарком для меня было бы пригласить тебя и Хану в гости в наше семейное поместье в Гамильтауне. Я подготовлю для вас комнаты. Вам нужно только приехать. В стоимость входят два билета на поезд и проезд от станции до дома.

С любовью,

Хью

Я изучаю элегантный шрифт на хрустящем листе сложенной бумаги. Внутри конверта, как в старом фильме, лежат бумажные билеты.

Подняв подбородок, я осматриваю комнату, в которой собрались модные вампиры, у которых слишком много денег, слишком много времени и ни одной души.

— Почему бы вам всем не пойти домой?

Трип вскидывает бровь.

— Ты что, изображаешь Бетт Дэвис?

Наташа делает надутое лицо.

— Я уверена, что ты устала, Би. — Она пихает Трипа в ребра. — Мы проведем эту вечеринку в коридоре. Примите душ и присоединяйтесь к нам, когда вы с Ханой будете готовы.

Я наклоняю голову, чтобы кивнуть, но не киваю. Мы ни к кому из них не присоединимся.

Трип оставляет свой пустой стакан на столе и, проходя мимо, целует меня в щеку.

— Ты дашь мне знать, если тебе что-нибудь понадобится?

Он раздражен, но мне на это наплевать.

Он меня раздражает.

— Мне ничего не нужно.

Мой тон пренебрежительный, и Трип поворачивается, обхватывая руками талии Наташи и Рейни.

— Идемте, девочки. Пора устраивать ирландские поминки.

Дверь закрывается, и я несу письмо по длинному коридору, отделанному красным деревом, к двери моей сестры. То, что я сказала Трипу, — неправда. Мне действительно кое-что очень нужно. Нужно быть подальше от этого места. Нужно что-то настоящее, свежий воздух, покой.