— Разве что в зале суда, — сказал Дэвид.

— Как можно было на такое пойти ради дома? И ладно бы он им достался! Так ведь нет. Они всего лишь могли в нём жить.

— И ещё кое-какие деньги. Сколько там было? — Руперт посмотрел на Дэвида. — Кажется шесть тысяч в год?

— Вроде того, но точно не помню.

— Что ещё за деньги? — спросила Кристина.

— Мать оплачивала школу для Энид, очень дорогую школу, — пояснил Руперт. — Она распорядилась посылать чеки дважды в год, в июле и ещё когда-то. Но чеки уходили не в саму школу, а Мюриэл. Когда Энид школу закончила, чеки так и выписывали дальше. Я говорил Дэвиду, что надо это прекратить. Думаю, можно было что-то сделать, как-то отменить её распоряжение; все знали, что эти деньги были на оплату школы, а не просто помощь Мюриэл. Но Дэвид же любит помогать людям…

— Мне кажется, — решилась вступить в разговор Айрис, — миссис Вентворт так легко бы не уступила. Был бы скандал…

Руперт понимающе ей кивнул:

— Да, она умеет биться за своё.

***

Айрис долго не могла заснуть, думала о мальчиках, рождённых в один день в одной больнице, о леди Клементине, о Вилли Дженкинсе, погибшем из-за чужой лжи, о Энид и её матери. Когда она наконец-то начала проваливаться в сон, послышался звук.

Тот самый бесплотный, постепенно затихающий звон или гул. Айрис показалось, его вибрации отдаются у неё в костях. Жуткое ощущение.

Самым пугающим было то, что звук, казалось, не имел источника, доносился как будто бы со всех сторон сразу или же, наоборот, звучал в голове.

Может быть, это было всего лишь воображение?

Даже если так, воображение лишило Айрис ещё двух часов сна. Да и тот был плохим, беспокойным. Ей раз за разом снилось, что она идёт по парку Эбберли и видит вдали что-то белое в траве, чью-то смутно очерченную фигуру, бежит к ней. Это была женщина, лежащая навзничь, но когда она пыталась перевернуть её, чтобы увидеть лицо, всё исчезало, и она снова брела по парку, и снова видела белое…

Лишь в самый последний раз ей удалось увидеть лицо. Оно было белым и идеально-прекрасным, как греческая статуя, лишь в глазах колыхались тёмные кровавые озёра, подёрнутые тончайшей плёнкой. Айрис делалось невыносимо страшно от того, что от малейшего сотрясения плёнка могла порваться, и тогда кровь хлынула бы багрово-чёрным на гладкие мраморные щёки.

Проснулась она разбитой и ещё долго не могла встать после того, как прозвенел будильник.

За завтраком их было трое: Айрис, Дэвид и Руперт. Кристина вчера после обеда уехала домой в Кроли, сказав, что нужно снова показать Мэтью врачу. Айрис не знала, правда ли это или Кристина соврала, чтобы сбежать из этого мрачного дома.

Айрис, чтобы разбавить тягостное молчание, начала рассказывать о любопытных и ценных книгах, которые нашла в библиотеке, Дэвид даже поддержал разговор, но потом тот всё равно затух.

Их тягостный молчаливый завтрак прервало появление Бетт, новой горничной, которая подошла к Айрис и тихо сообщила, что приехал инспектор Годдард и спрашивает её.

Дэвид с Рупертом переглянулись.

Айрис давно уже заметила, что братья часто так делали: словно искали поддержки друг у друга или даже согласовывали действия.

— Как интересно… — протянул Руперт. — Что ему нужно?

— Я предупредил инспектора Годдарда, что сегодня приедет мисс Фенвик. Он хотел её допросить, — сказал Дэвид. — Но она будет здесь не раньше половины девятого.

Айрис ничего не могла сказать в ответ: она понятия не имела, зачем понадобилась Годдарду. Она убрала салфетку с коленей и встала из-за стола.

— Узна́ю, что ему нужно, — сказала она.

Руперт и Дэвид проводили её встревоженными взглядами.

22 сентября 1964 года

Когда Айрис с инспектором Годдардом пришли в библиотеку, он достал из своего портфеля конверт из коричневой бумаги и протянул Айрис:

— Вот. Хотел, чтобы вы посмотрели.

— Что это? — спросила Айрис перед тем, как заглянуть внутрь.

— Специалисты в лаборатории сумели проявить чернила на том письме. Прочитали чуть больше, чем раньше, но всё равно не очень-то понятно, о чём речь. Я подумал, что раз вы в прошлый раз прочитали больше слов, чем кто бы то ни было ещё, то и сейчас поможете.

— Попробую, — неуверенно сказала Айрис.

Она по прошлому раз помнила, как мало осталось от листа. Даже если они прочитают каждое слово на сохранившихся участках, то вряд ли сумеют восстановить смысл письма. Слишком мало уцелело…

В конверте лежали две большие цветные фотографии. Чернила действительно проявились — и стали красновато-коричневого цвета, словно буквы были выведены кровью. Но проявились они таким образом, что написанное на лицевой и обратной стороне было видно одинаково ярко. Там где строчки на разных сторонах листа оказались ровно на одной линии, прочитать что-либо было очень тяжело. Строки превратились в сплошную путаницу палочек и петель. Хорошо читались — из-за своей краткости — только предлоги и артикли.

— Это будет непросто, — сказала Айрис. — Можете показать мне расшифровку, которую сделали ваши коллеги?

— Могу, но пока не буду, — сказал Годдард. — Насчёт кое-каких мест в письме есть несколько вариантов прочтения. Хочу услышать выше мнение и чтобы вы были беспристрастны.

— Хорошо. Только это может занять несколько часов.

— Ничего, я подожду. Я всё равно должен сегодня побеседовать с мисс Фенвик, а она приедет ещё не скоро. И я хочу ещё раз осмотреть то место, на которое указала миссис Вентворт.

— А что с ней? Где она?

— Я её задержал до выяснения всех обстоятельств. Могу подержать её несколько дней в камере без предъявления обвинений.

— Боже, она, наверное, просто раздавлена! Оказаться в камере…

— Вот уж нет! Раздавлена — точно не про неё. А вот её дочь…

— Её вы тоже задержали?

— Нет, у нас не было оснований. На миссис Вентворт можно, конечно, надавить посильнее, может, она и расскажет правду — очевидно же, что она проделала всё это не одна. Но, я думаю, не стоит тратить на это усилия. Во-первых, Мюриэл Вентворт — крепкий орешек и будет стоять на своём до последнего, во-вторых, я не вижу смысла окончательно разрушать жизнь молодой женщины… Ей и так достанется, уж поверьте моему опыту. А если не повезёт, то её привлекут за соучастие.

— Журналисты уже там? — спросила Айрис.

— Пока нет. Мы пытаемся, как можем, не допускать распространения информации. Это распоряжение сверху — у Вентвортов влиятельные друзья. Да и мне самому шумиха не нужна. Я хочу тихо и спокойно доделать свою работу.

— Я тогда займусь письмом, — сказала Айрис.

— И не рассказывайте о результатах никому, хорошо? Я понимаю, что не имею права настаивать на этом. Вы не связаны ни контрактом, ни присягой, я обращаюсь к вам за помощью частным образом, но всё же буду очень признателен, если вы…

— Я вас поняла, инспектор, — не дала ему договорить Айрис, которой ужасно не терпелось изучить письмо.

***

Айрис погорячилась насчёт нескольких часов. От письма осталось так мало, что Айрис разобрала то, что вообще можно было разобрать, за час. Она выписала всё на отдельный листок:

поддержка … не обойтись

продолжает работать … но

рик (фабрика?)

зак (заказ?)

есть

прибыл вчера … важный … комиссия

от того, что лейтенант

писал домой … доро … тц … поряд (здоровье отца в порядке?)

пока дома … занимаюсь

сложности, которых я не … ухаживать

Клем…на (Клементина?)

сын

рислу (прислуга?)

с трудом… ей 15…

из деревни не … беспо (бесполезный?)

произошло … не знаю, как нам

буты (бутылка?) … несча (несчастье? несчастный?)

если бы … мой сын … Она не

плохо

прошло … остались

просто опасно

Клемент

Я теперь боюсь за него

ехать на … могу

К (Клементина?)

рат (брат?)

40