Айрис без особого интереса просматривала многословные, но почти бессмысленные абзацы, рассказывающие об успехах Руперта в спорте, труде на благо школы, командной работе и так далее, когда её позвал Дэвид:

— Айрис, посмотрите сюда.

На фото, которое он показывал, Руперт сидел за рулём непривычно выглядящего маленького глазастого автомобиля; рядом с ним сидел мужчина с орлиным носом и густыми усами. Позади машины ещё один молодой человек широко улыбался, подняв руку в приветственном жесте.

Айрис заметила, что Дэвид немного побледнел. Губы сложились в жёсткую гневную полоску.

— Это ничего не значит… — сказала Айрис. — Просто снимок. Он мог сесть за руль просто ради хорошего кадра.

— Моя мать сожгла фотографии, и вполне возможно, что из-за этого! — резко ответил Дэвид. — Нашли что-нибудь в письме?

Айрис быстро побежала глазами по строкам.

— Вот… Читайте с этого места! — показала она. — Боже…

«Надеюсь, этим летом Руперт сможет наконец, получить права. Он был полностью готов к их получению прошлой зимой, но тогда, насколько я слышал, выдача документов была приостановлена. Мы чрезвычайно горды успехами Руперта, ведь ему, учитывая его физическое состояние, тяжелее управляться с педалями, чем остальным. Мсье Руа разработал для него специальную систему занятий. Сожалею, что обстоятельства помешали ему сдать экзамен в прошлом году…»

Дэвид забрал листок у Айрис.

История с поездом произошла летом 1956 года. Руперт был готов к экзамену зимой, то есть в рождественские каникулы с декабря 1956 по январь 1957-го. Летом он, скорее всего, уже занимался с этим мсье Руа и водил, пусть и не очень уверенно.

Руперту все поверили, потому что он, во-первых, был Вентвортом, и его слово весило больше, во-вторых, потому что все считали, что он просто не мог быть за рулём.

У него ещё и нога действовала плохо. Конечно, он не мог водить.

А он водил.

Конечно, то, что он умел водить машину, ничего не доказывало, но если бы Руперт это не скрыл, у Вилли Дженкинса был бы шанс оправдаться.

— И вы не знали? — спросила Айрис. — Никто не знал?

Дэвид покачал головй:

— Он почти ничего не рассказывал про школу. И в том году я после экзаменов гостил у Марти Шевингтона, его семья меня пригласила. А сюда я приехал за день до того, как всё это случилось. Мы мало о чём успели поговорить, Руперт рассказывал в основном про какую-то медсестру из их школы, в которую все были влюблены.

— А с вашей матерью он тоже не говорил про машину?

— Не знаю. — Дэвид тёр переносицу и лоб, как будто хотел избавить ся от нестерпимой головной боли. — Но если говорил, то она, получается…

— Она защитила своего сына, — тихо произнесла Айрис.

Любая — или почти любая — мать на её месте попыталась бы выгородить своего ребёнка, спасти от суда и тюрьмы. Но вот отправить в тюрьму невиновного? Была леди Клементина на это способна или нет?

— Мне кажется, она не знала, — Дэвид положил письмо на стол. — Я могу допустить, что она скрыла правду, чтобы спасти Руперта. Но тогда она помогла бы Вилли. Да, она могла бы солгать ради меня, ради любого другого из родни, но она не была жестокой. У Вилли были бы самые лучшие адвокаты, моя мать задействовала бы все связи, какие могла… Я думаю, что Вилли отделался бы крупным штрафом. Его бы не посадили. Или посадили не на такой долгий срок. Она бы помогла ему. Но она этого не сделала. Думаю, она считала его по-настоящему виновным, а про Руперта узнала только из письма.

— И решила всё сжечь.

— Вилли уже было не помочь. Какой смысл уничтожать Руперта, портить ему жизнь? Думаю, она рассуждала так.

— Но его семья… Его родители потеряли сына, и он так и остался для всех преступником. Они бы хотели знать правду, даже если Вилли уже не помочь. Каково им…

Айрис замолчала на полуслове.

Дэвид посмотрел на неё, и по его взгляду она поняла, что он тоже догадался.

— Чеки, — сказала Айрис. — Десять тысяч фунтов.

— Она хотела… Она пыталась возместить им потерю. Сделать хоть что-то…

— И что, они приняли? — неверяще покачала головой Айрис. — Спустили всё Руперту с рук и взяли деньги?! За своего погибшего сына?

— У них был второй сын. Им нужны были деньги. Я могу только предполагать, но, возможно… — Дэвид сглотнул. — Возможно, им было не до гордости. Вилли ведь не вернуть, а так они хотя бы могли устроить свою жизнь.

— Инспектор Годдард хотел найти Дженкинсов, чтобы повторно взять показания. Если у него получилось, они могут всё рассказать. Возможно, это просто совпадение, и никаких денег они не получали.

— Думаю, не совпадение. Моя мать ездила в Стоктон в предыдущий день. Они получили от неё чеки, а потом сняли всю сумму.

— Но почему не рассказать про это полиции, когда их допрашивали? Они только всё запутали! Просто ужасно запутали!

Дэвид пожал плечами:

— Вы бы на их месте рассказали? Рассказали бы, что взяли деньги вместо того, чтобы восстановить честное имя своего погибшего сына? Я думаю, им было стыдно… А может быть, она им даже не сказала ничего про Руперта. Просто предложила помочь.

— И они ничего не заподозрили?

— Даже если и заподозрили — у них же не было никаких доказательств виновности Руперта. С чем бы они пошли в суд? С тем, что леди Клементина Вентворт захотела дать им денег?

Айрис вздохнула:

— Надеюсь, они хотя бы сумели с умом употребить эти десять тысяч.

— Надеюсь… — Дэвид слепо смотрел перед собой. — Только вот Руперт…

— Что Руперт?

— Он всё знал. Знал, что Вилли Дженкинс не виноват и позволил этому случиться. Хотя бы матери он мог рассказать! Она бы… Я не знаю, что она сумела бы сделать, но эта история могла кончиться иначе, если бы он рассказал ей правду. Я уверен.

В голосе Дэвида звучало разочарование. Не злость, не гнев, не неверие — одно только разочарование.

— Ему было семнадцать. Он испугался, — сказала Айрис.

Дэвид сложил письмо, потом разложил снова, опять сложил… Айрис и на этот раз догадывалась, о чём он думал. Знал ли Руперт про письмо и фотографии из школы?

________________________________________

¹ История Бамбергеров и Уоткинсов — реальная.

² В связи с Суэцким кризисом с ноября 1956 по апрель 1957 года в Великобритании экзамены на получение водительских прав не проводились, права не выдавались.

20 сентября 1964 года

Айрис стояла на крыльце, которое выходило в малый парк, и ждала, когда Уилсон подгонит машину. Она договорилась съездить вместе с ним в Стоктон — на этот раз за покупками. Ей нужны были чулки и ещё одна блузка на смену — ничего особенного, но даже такого в Теддингтон-Грин не было, по крайней мере, тех марок, к которым Айрис привыкла.

У нижних ступенек крыльца стояла коляска Мэтью, а сам он вместе с обоими родителями качался на качелях. Даже с такого расстояния до Айрис долетал звонкий смех Кристины и весёлые повизгивания Мэтью.

Удачный брак, милый ребёнок, прогулки и катание на качелях, счастливая и спокойная жизнь…

А Вилли Дженкинс сел в тюрьму за преступление, которого не совершал, и умер там.

Возможно, жизнь Руперта сейчас была бы другой, скажи он правду. Но в этом мире ведь каждый за себя, так?

«Нет, не так», — подумала Айрис.

Интересно, что думала про это леди Клементина? Что сделанного не воротишь? Или, может быть, что Руперт должен понести наказание за свой обман?

Машина остановилась перед ней и скрыла Руперта и Кристину.

В Стоктоне Айрис управилась быстро, купив всё, что нужно, в первых же двух магазинах. С Уилсоном они договорились встретиться у церкви в половине двенадцатого, так что у Айрис ещё оставалось время, и даже много. Она нашла маленький ресторанчик и думала скоротать время там, но вылетела наружу, едва допив шоколад: кухонный воздух шёл в зал, и ей казалось, она за десять минут вся пропахла томатным супом, подгоревшей рыбой и горячим маслом. Она села на скамейку у входа в ресторан, размышляя, куда ей податься теперь, и почти сразу же упёрлась взглядом в идущего по другой стороне улицы инспектора Годдарда.