— Миссис Пайк работает здесь почти двадцать лет. С ней ничего плохого не произошло, — Айрис попробовала успокоить Джоан.

— Да и хорошего тоже! Не надо было мне сюда приезжать… Этот дом, эта семья…

Джоан заплакала.

***

Всю ночь Айрис снились тёмные лестницы и коридоры, по которым она ходила и пыталась собрать разлетевшиеся листы. Они все были исписаны, но когда она брала их в руки, чернила таяли. Во сне она была уверена, что написанное было невероятно важно, и плакала от бессилия и отчаяния.

Проснулась она с головной болью.

За окном стучал дождь. Облака были низкими. Казалось, ещё немного, и они коснутся макушек деревьев в парке.

Несмотря на погоду, Айрис всё равно вышла на короткую прогулку, потому что надеялась, что свежий воздух и движение помогут от головной боли. Гулять она пошла в главный парк, тот, что был перед домом: красивый, светлый, ухоженный, даже сейчас с яркими клумбами. Идти в парк позади дома с его тенистыми аллеями, петляющими потоками, высокими живыми изгородями ей не хотелось.

Когда она возвращалась назад, то увидела на крыльце высокую фигуру в чёрном. В первую секунду она испугалась: ей почудилась женщина в старинном одеянии с пышными юбками и стоячим воротником. Но уже через секунду она поняла, что это была Энид Причард, и не в чёрном даже, а в сером. У неё было широкое пальто с большим отложным воротником, который она подняла, чтобы защититься от ветра. Айрис предпочитала не сталкиваться с мисс Причард без необходимости, так что сделала ещё один круг по печальному увядшему розарию, но мисс Причард по-прежнему была там.

Айрис слегка промокла, потому что зонт не защищал от капель дождя, летевших сбоку, к тому же времени было уже восемь двадцать. Пожалуй, было бы слишком нахально на глазах мисс Причард гулять по парку в рабочее время. Айрис пошла к крыльцу.

Мисс Причард держала в тонких пальцах сигарету, причём запах табака был грубый, крепкий… так пахло разве что от дорожных рабочих да грузчиков.

Айрис хотела сделать безразличное лицо, когда здоровалась, но, видимо, ей не удалось, потому что мисс Причард пояснила:

— Не курила два года. Пришлось просить сигареты у садовника… — она зажмурилась и болезненно кашлянула.

Айрис решила быть дружелюбной, поэтому сказала:

— Я собиралась сегодня в деревню, если дождя не будет. Могу купить вам сигареты.

— Я уже попросила Уилсона. Он поедет на станцию встречать Руперта, — мисс Причард с каким-то ожесточением затянулась.

— Он уже сегодня приедет?

— Да, сегодня. — Мисс Причард смерила Айрис неодобрительным взглядом. — Вы как будто радуетесь, мисс Бирн.

— Я не радуюсь. Но мне любопытно. Я столько о нём слышала.

— Ничего интересного, поверьте. Язвительность и хромота. В некотором смысле оригинально, но и только.

— Я думала, вы друзья детства.

— О да… Но вещи, которые кажутся очаровательными в мальчиках, совершенно не идут мужчинам.

— Например?

— Импульсивность. — Мисс Причард выпустила дым изо рта. — Нахальство. Легкомыслие. Глупость.

Айрис изумлённо уставилась на мисс Причард. Та стояла с равнодушным видом и смотрела куда-то вдаль.

— Вряд ли он вам понравится, — мисс Причард снова затянулась и снова закашлялась. — Вы же у нас закончили О-о-оксфорд, — противным насмешливым тоном протянула она. — А Руперт наоборот… Вы знали, что его место в городском совете Кроли по сути куплено? Он занимает должность с красивым названием, и не делает ни-че-го, изредка подписывает бумажки да приходит на собрания. А за это «Вентворт Эстейт» делает пожертвования городу. Довольно большие — ну, для такого городка. А ещё они затевают там строительство фабрики. Рабочие места, всё такое…

— Это никому не вредит, — сказала Айрис, которой было неприятно всё это слышать.

— Да… Но хотела бы я, чтобы кто-то вот так же расстилал передо мной ковровую дорожку, куда я только ни ступлю.

Айрис про себя подумала, что про семью мисс Причард прислуга говорила то же самое: живут за счёт Вентвортов, хотя даже и не родня. Конечно же, она промолчала.

9 сентября 1964 года

По случаю приезда Руперта Вентворта обед подали в столовой — впервые с того дня, как обнаружили тело. До того все ели в своих комнатах и избегали встречаться.

Айрис работала в библиотеке и не слышала, как приехал Руперт. Возможно, как раз в это время лазила по лестницам. Она встретила его в галерее, когда шла в малую столовую.

Айрис открыла дверь в галерею и тут же увидела на другом её конце тёмный силуэт. Она сразу поняла, что это Руперт: мужчина шёл опираясь на трость и заметно приволакивал левую ногу, вся его фигура была склонена в правую сторону. Но каким-то непостижимым образом то, как передвигался Руперт, казалось изящным. Была в нём странная хрупкая грация.

Услышав шаги, Руперт обернулся, а дойдя до двери в столовую и вовсе остановился, поджидая Айрис.

— Вы, должно быть, мисс Бирн, которая работает в библиотеке? — спросил он, улыбнувшись немного снисходительно, но беззлобно.

— Вы угадали, мистер Вентворт. Рада знакомству.

— Прошу вас, — довольно ловко балансируя с помощью трости, Руперт Вентворт открыл перед Айрис дверь.

Сэр Дэвид и Энид Причард уже сидели за столом. Руперт сел на приготовленное для него место, повесив трость на спинку стула.

— Ну что ж, рад всех видеть, — сказал Руперт. — Хотя повод, по которому мы собрались, невесёлый.

— Кристина поэтому осталась дома? — спросил Дэвид.

— Кристина? Нет, она хотела приехать, поддержать тебя, всех нас… Просто Мэтью болеет уже вторую неделю. Сейчас ему стало лучше, но она решила не возить его никуда, пока доктор не скажет, что это не повредит.

— Что-то серьёзное?

— Скорее, неприятное. Проблемы с пищеварением. — Руперт повернулся к Айрис и пояснил с милой и забавной гордостью в голосе: — Мэтью — это мой сын, ему год и три месяца.

На этом разговор закончился. Все думали об одном, но никто не решался заговорить за столом про тело, шесть лет пролежавшее в кенотафе.

Айрис заметила, что Руперт в самом начале обеда переложил вилки так, что все столовые приборы оказались справа от тарелки. И ел он тоже только правой рукой. Левая, хотя на вид казалась здоровой, видимо, не действовала.

Дэвид Вентворт тоже это заметил:

— Тебе стало хуже? — спросил он. — Что-то с рукой?

— Всё то же самое, Дэвид… Не могу сказать, что она совсем не работает, кое-что я делаю прекрасно, но вилку роняю.

Дэвид помрачнел.

— Ты говорил с тем новым доктором? Помнишь, я присылал тебе номер телефона?

— Да, говорил, — Руперт взял стакан с водой и отпил немного. — Он сказал то же, что доктора до него. Врождённое заболевание, деградация нервных волокон, проблема в двигательных нейронах, ничего не поделать…

— А что насчёт клиники в Нью-Йорке?

Руперт, который только что взял в руку вилку, с грохотом положил её на стол:

— Давай не будем сейчас об этом. Я признателен тебе, но не думаю, что дамам приятно слушать про мои болезни. Я уже всё решил. Мне осталось не так уж много. Хочу прожить эти годы не на больничной койке, а как счастливый человек: побыть с женой, с детьми… Как, кстати, с этим у тебя?

Дэвид опустил глаза:

— Пока никак.

— Ну конечно, — усмехнулся Руперт. — Тебе-то некуда торопиться. У тебя вся жизнь впереди.

Айрис чувствовала себя здесь ужасно лишней; разговор был явно не для её ушей. А Руперт… Он говорил какие-то жуткие вещи таким тоном, словно обсуждал результаты скачек или погоду. И этот немного циничный и откровенный тон ему невероятно шёл; в этом было тревожное, трудно определимое, но очарование.

Руперт наверняка нравился женщинам несмотря на хромоту и скрюченную спину. Было в нём что-то… Его нельзя было назвать красавцем, скорее молодым человеком приятной наружности, но мимика, выражение лица, улыбка были завораживающими. Худой и невысокий, с непослушными тёмно-русыми волосами, которые не желали укладываться в причёску, он напоминал Питера Пена — если бы тот повзрослел: смелый, весёлый, бессердечный. Энид говорила, что он был обворожительным ребёнком. Айрис даже сейчас это видела.