— Вы уже нашли странность в этом деле?

— Сразу несколько. Это очень нетипичный случай. Неувязанные концы торчат во все стороны, но за какой ни потянешь, все обрываются. Из-за наследства мотив есть чуть ли не у всех подозреваемых, но если станешь вдаваться в детали, то понимаешь, что игра не стоила свеч. Слишком большой риск. Нет никаких очевидных причин делать это именно в тот день. Неразумно. А мои главные подозреваемые все люди очень разумные. Вся эта история — как облако. Видишь, а ухватить невозможно. И то, что с момента убийства прошло несколько лет, всё усложняет. Я готовлюсь потерпеть поражение. Потому что даже если я установлю, кто убийца, у меня не будет доказательств, годных для суда. Боюсь, все улики уже уничтожены.

— Надеюсь, вы всё же найдёте, за что ухватиться, — грустно улыбнулась Айрис.

— Спасибо, мисс Бирн, — Годдард взял её руку и поцеловал.

Этот жест, старомодный и удивительно искренний, не похожий на просто знак вежливости, Айрис почти растрогал.

Айрис, вспомнив себя в первые дни в этом запутанном доме, решила довести инспектора Годдарда до холла. Она не была уверена, что он на каждой из «развилок» сумеет выбрать правильную дверь и выбраться из этого лабиринта.

Когда они вышли в холл, то в дальнем его конце увидели стоящих у ступенек лестницы братьев Вентворт.

Дэвид почти никак не отреагировал на их появление: кивнул и безразлично попрощался с инспектором, а на лице Руперта появилась длинная демонстративная ухмылка, едва не разрезавшая его узкое лицо пополам.

Когда дверь за инспектором закрылась, Айрис подошла к братьям — не кричать же ей было через весь холл.

— Я сделала для инспектора копию письма, — пояснила она, стараясь не глядеть на Руперта. — Он не смог разобрать почерк сам.

— Что за письмо? — спросил Руперт.

— Письмо леди Клементины, — Айрис смотрела на Дэвида, не зная, что ей делать и надеясь, что Дэвид придёт на помощь.

— Это насчёт расходов, — пояснил Дэвид. — Некоторые выглядят подозрительно, и я подумал, что полиции следует их проверить.

— Понятно, — незаинтересованно ответил Руперт. — Но ты смотри, Дэвид, как бы инспектор не завербовал мисс Бирн в свои шпионы.

— Мне нечего скрывать, — ответил Дэвид. — Тебе помочь подняться по лестнице?

— Спасибо, я сам, — с плохо скрываемой злостью в голосе отозвался Руперт.

Айрис с облегчением развернулась и пошла в сторону библиотеки.

Её не задевали намёки Руперта, она уже поняла, что за человек он был, но вот то, как просто, не моргнув глазом и, главное, быстро солгал Дэвид… Это её насторожило, а потом она поняла, что даже немного завидует этому умению: она-то сама, даже если не надо было лгать, часто терялась и говорила какую-то ерунду.

***

— Миссис Пайк, извините, что отвлекаю, но я хотела спросить у вас, потому что не очень разбираюсь в правилах хорошего тона… Это будет очень грубо, если я не стану с ними ужинать?

Миссис Пайк подняла глаза от тетради и стопки счетов рядом и сняла очки.

— А что случилось?

— Руперт придирается к каждому слову миссис Вентворт, Энид на всех фыркает, и только сэр Дэвид пытается изображать обычную беседу. — Айрис присела на стул, стоявший по другую сторону стола. — А я себя там чувствую лишней.

— Было бы хорошо, если бы вы помогли сэру Дэвиду, — ответила миссис Пайк. — И, если уж совсем начистоту, нам куда легче накрыть всем в столовой. Мы и так тут с ног сбились. Понимаете, в Эбберли уже много лет не было столько гостей, разве что Руперт с женой приедут… Я позвонила в агентство, должны прислать кого-то на помощь, но вряд ли завтра. Когда леди Клементина пропала, тоже всякой родни понаехало, и адвокат, и детектив. И что вы думаете? Мы потом столовых приборов не досчитались! Семь штук пропало и солонка, представляете? Солонка тоже серебряная с позолотой, с гербом Сетонов. И ещё нож для бумаг пропал из библиотеки, очень дорогой.

— Я поняла, поужинаю со всеми, — сказала Айрис.

— Но если уж вам совсем никак…

— Нет-нет, всё хорошо. Просто они немного необычные. А у вас на самом деле много работы…

— Это всё полицейский… Он же придумал всех собрать.

— Кого собрать? — не поняла Айрис.

— Мне сэр Дэвид сказал, что инспектор хочет поговорить со всеми, кто здесь в тот день был. Вот они и приедут. Кого найти можно. Лилли, говорят, на континент уехал, где его отыщешь теперь? А Фенвик даже не знаю, жива ли. Ей сейчас за семьдесят должно быть.

— Но это же поможет следствию…

— Может быть, может быть… Этот полицейский мне куда больше нравится. Те, что шесть лет назад были… — миссис Пайк махнула рукой. — Если бы не капитан Марч… Капитан Марч — это детектив из Лондона, сэр Дэвид его вызвал. Так вот, он тут начал всех опрашивать, и полицейским из Стоктона тоже пришлось. Вроде как, чтобы не отставать от него. А так они даже и думать не думали. Говорили, несчастный случай на воде… А этот инспектор Годдард очень подробно расспросил и всё записал. Даже про одежду, представляете?! И про тех, кто до того гостил, про сезонных работников, про тех, кто в поместье часто бывал. Только я такое уже не помню, — вздохнула миссис Пайк.

— Он спрашивал про одежду? — удивилась Айрис.

— Да, кто во что одет был. И всё записал, до буковки. А потом, — миссис Пайк понизила голос, — всех остальных то же самое спросил. Уилсона, садовников, кто тут ещё был: во что все были одеты? Нашёл, кого спросить. Как будто Уилсон наряды гостей помнит! — хохотнула миссис Пайк. — Ума не приложу, зачем это полицейским.

Айрис задумалась. И правда, зачем инспектору Годдарду было знать, кто во что был одет?

Её осенила догадка. Он наверняка проверял её версию про шаль, которую леди Клементина обязательно надела бы, если бы дошла до эллинга. Только зачем? Сейчас и так было ясно, что в лодку она не садилась.

— А он спрашивал про погоду? — уточнила она.

— Спросил. Я сказала, что середина дня ясная была, а потом хмурить стало. Но без дождя. А холодно или тепло… Обычно было, как в конце августа.

— Он потому и спросил вас про одежду, что вы не помните, тепло или холодно было. Чтобы по одежде понять.

— А ведь точно! — миссис Пайк уважительно покачала головой. — Какой этот полицейский дотошный. Может, разберётся, как оно так вышло… А те, которые из Стоктона тогда приезжали, половину мимо ушей пропустили. Когда я им про фотографии сказала, знаете, что ответили? Что я детективов начиталась! Можно подумать, мне есть когда детективы читать!

Айрис насторожилась:

— А что за фотографии?

— Леди Клементина не в тот день, а за два дня до того сожгла фотографии, я полицейским про это сказала, и они только посмеялись. А инспектор Годдард записал. Сказал, что всё может иметь значение.

— А вы что думаете?

— Да я-то ничего не думаю. Просто показалось странно. Я тут много лет работала, и никогда хозяйка ничего не жгла. У неё бумажек всегда полная корзина была, но чтобы жечь… А тут Блум мне говорит, что убиралась в кабинете и нашла пепел и кусочки фотографий. Я её отругала, конечно, что подглядывает, что хозяева выбрасывают, но сама посмотрела краем глаза. Там был конверт — марка не английская — и в нём фотографии. Уголки только остались. Ничего не понять. Небо, облака, забор, вроде… Но я полиции всё равно рассказала. Они меня спросили, не было ли чего странного, а я только это и смогла вспомнить.

Айрис была с миссис Пайк несогласна. Странного было много. Сожжённые фотографии, срочный вызов поверенного, телеграмма двоюродному брату, письмо про усыновление, обналиченные сразу после убийства чеки… Слишком много странного. И это если не считать тела, спрятанного в кенотафе.

Айрис не покидало ощущение, что незадолго до смерти леди Клементины в поместье что-то происходило, разворачивалась какая-то скрытая ото всех история, может быть, трагедия, которая и привела к столь ужасному концу.

— Вы правильно сделали, что рассказали, — Айрис захотелось положить ладонь на пухлую подрагивающую руку миссис Пайк. Бедной женщине было очень тяжело. И в тот раз, и в этот, а она даже не имела возможности скорбеть о своей хозяйке: ей нужно было управлять армией слуг, расселять и кормить гостей, удовлетворять все их желания и прихоти.