— Нет, за два года до того. Руперту семнадцать только исполнилось. Но когда журналисты начали про Вентвортов писать, Дороти не растерялась, конечно, всё им выложила, что знала и чего не знала. Гадостей всяких, что леди Клементина не в себе, и что ребёнка не любила, и всякое…

— А она не могла?.. Вдруг это она напала на леди Клементину?

— Она бы на Руперта напала. Леди Клементина совсем ни при чём была. Да и Дороти к тому времени уже уехала, работала где-то в Лондоне официанткой. А вот родители Вилли в Стоктоне жили. Их, кстати, подозревали. Потому что они вдруг взяли и и уехали, чуть не в тот самый день, как леди Клементина пропала. Все втроём: отец, мать и сын у них ещё был маленький, брат Вилли. Но потом выяснилось, что они не могли здесь в то время быть, их и кондуктор вспомнил в поезде, и люди в гостинице видели. Они сюда не вернулись больше. У мистера Дженкинса родня в Тэддингтон-Грин, и даже к ним не приезжают.

Айрис очень захотелось, чтобы у неё сейчас под рукой были блокнот и карандаш, чтобы всё это записать.

— Так, ну вот и чай готов, пока мы с вами болтали, — сказала миссис Пайк. — Вернее, я болтала.

— Сколько вы всего здесь повидали, миссис Пайк.

— Ох, да… Но вот такого, чтобы убили кого, — такого близко не было. Вот ведь судьба какая у неё… — миссис Пайк пододвинула чашечку ближе к Айрис. — Вы, наверное, тоже в ужасе. Приехали в библиотеке поработать, а тут такое. Спать получше стали?

— Пока плохо, даже с вашим чаем. А вчера… — Айрис замолчала, подумав, стоит ли говорить, но потом решила, что миссис Пайк нужно это знать. — Джоан плакала полночи. Мне кажется, она хочет уйти…

— Опять, наверное, про проклятье говорит? Про женщину в чёрном?

— Да, про то, что всех несчастья преследуют.

— Джоан — девушка старательная, но суеверная. Я думала, ваше поколение поумнее должно быть, чем мы, но всё равно в призраков верите. Но ведь какая ерунда, сами подумайте! Джоан как историю про Вилли Дженкинса узнала, сразу сказала, что это всё из-за Вентвортов. Проклятие… Да какое проклятие, если он сам через поля поехал?

— А звук? Вы его слышали?

— Про который Джоан всё время твердит? Слышала один раз, хотя и не уверена, что мне не показалось.

— Но ведь слышали?

— Да, это было после того, как в библиотеку грабители пытались залезть. Я и так плохо сплю, а уж на следующий вечер вообще никак не уснуть. И такая мысль в голову вступила, что наверху окна открытые остались. Хотя и знаю, что быть такого не может. Пошла проверить. Окна все закрытые были, а вот когда по лестнице спускалась с третьего этажа, что-то такое услышала, вроде как звон. Но, может, это у меня в ушах звенело.

— Я тоже его слышала, — сказала Айрис.

— Мне мистер Викерс объяснял про эти звуки. Это дворецкий наш, давно уже умер. Достойный был человек. Всю жизнь в Эбберли проработал. Он сказал, что в домах бывают такие звуки, обычно в начале ночи. Днём здание нагревается, камень расширяется, а вечером остывает. Глазу эти изменения не видны, но камни, дерево как бы движутся, оттуда и странные звуки.

— Но камень вряд ли может так звучать…

— Чего только не бывает, — примирительно сказала миссис Пайк. — А может, это просто нервы. До исчезновения леди Клементины никто на звуки не жаловался, а тогда кто-то перепугался, выдумал или почудилось что, а за ним все остальные повторяют. Вы пейте, пейте, мисс Бирн. Не торопитесь. А мне надо кое-что проверить до ужина. Завтра Мюриэл Вентворт приезжает, потом ещё поверенный и мистер Ментон-Уайт, молодая миссис Вентворот с сыном и няней, да у меня целый список. Хорошо ещё, графиня пока не собирается, и молодые Сетоны где-то на континенте.

***

Утро началось с неприятных вещей. Джоан объявила, что уходит. Не может больше оставаться в этом доме. Мало того, что она два года прожила рядом с непогребённой по-христиански леди Клементиной, так теперь ещё и эти звуки.

Айрис той ничего ночью не слышала, но верила Джоан.

Миссис Пайк еле-еле уговорила её остаться до конца недели. В поместье должно было приехать сразу несколько гостей, а найти новую горничную за день не было никакой возможности.

Джоан согласилась только потому, что понимала, сколько работы ляжет на плечи миссис Пайк и Мэри.

Когда Айрис вышла утром из своей комнаты, то увидела что дверь комнаты напротив открыта, и Джоан перестилает там постель.

— Здесь будет жить миссис Вентворт, — сообщила Джоан. — Взбесится — жуть.

— Почему?

— Потому что в этом же коридоре моя комната. Скажет, что её поселили со слугами, и это оскорбительно. Не скажет, конечно, она перед сэром Дэвидом ходит на задних лапках… Но даст понять мне и миссис Пайк.

— Я так поняла, её здесь не любят.

— Миссис Пайк не любит. Потому что она перед всеми прикидывается дамой из высшего общества, а сама выпрашивает деньги у родни. Говорят, раньше её дочки, когда приезжали в Эбберли, накидывались на еду, как голодные. Сюда отъедаться приезжали, потому что все деньги тратили на дорогую одежду да на коктейли, на причёски, чтобы казаться богатенькими.

— В голове не укладывается, — ответила Айрис.

— А леди Клементина их не очень-то ждала, так они придумывали всякие предлоги, чтобы приехать. Вроде того, что книгу из библиотеки с собой увезли в прошлый раз, надо бы вернуть. А то почитать тут нечего!

— Мне так жаль, что ты уходишь, — сказала Айрис, которой уже надоело слушать о том, какой корыстной и пронырливой особой была Мюриэл Вентворт.

— Мне тоже жаль. Я ведь так всех полюбила… Знаете, мисс, я в других домах работала, нигде не видела такого хорошего отношения. Но сам дом — дурной. И вы уезжайте, пока не поздно.

Айрис покачала головой. Она знала, что ни за что теперь не уедет. Тайны этого дома поддели её, как рыбу на крючок.

***

Мюриэл Вентворт прибыла перед обедом. Она оказалась невысокой ширококостной женщиной с красно-каштановыми кудрями до плеч и удивительно добродушным лицом. Видно было, что в молодости она была хороша собой, но не настолько как Энид. В Энид было изящество, которого очень не хватало Мюриэл.

Как и Энид, одета она была превосходно: хорошо сидящий тёмно-синий, почти чёрный костюм, шляпка-таблетка и крошечная сумочка. Нитка жемчуга была скромно спрятана под воротником блузки.

Мюриэл тепло улыбалась, обнимала Руперта и Дэвида и — особенно горячо — свою дочь, выражала соболезнования со слезами на глазах, и если бы Айрис не была предупреждена, то подумала бы, что тётушка Мюриэл — добрейшей души человек.

Сэр Дэвид пригласил Айрис в гостиную вместе со всеми, чтобы она познакомилась с Мюриэл до обеда, который обещал стать таким же ужасным, как и вчерашний. Мюриэл искренне расспрашивала Айрис об её работе, об учёбе в Оксфорде, и Айрис начинало казаться, что миссис Пайк её обманула: быть того не могло, чтобы все те гадкие вещи оказались правдой!

Но потом кое-что произошло. В гостиную вошла Мэри и сказала, что сэра Дэвида просит к телефону инспектор Годдард. Сэр Дэвид вышел, и какое-то время в гостиной продолжалась сдержанно-приятная беседа, которая приличествует дому, где скоро состоятся похороны. Это была полностью заслуга Мюриэл, потому что она вовремя задавала вопрос или подвала реплику, не давая повиснуть неловкому и печальному молчанию. Всё это продолжалось до того самого момента, пока Руперт, совершенно не смущаясь тем, что разговор шёл о чете Кеннеди, вдруг обратился к Мюриэл:

— Вы, возможно, поторопились приехать, Дэвид что-то говорил про то, что оглашение завещания из-за всех этих дел могут отложить… Вас там, кстати, нет. Но не переживайте, ваши дочери точно упомянуты. Моей матери всегда нравилась крошка Энид, — Руперт закатил глаза. — Хотя, конечно, не настолько сильно, чтобы она видела в ней подходящую невесту для Дэвида.

Айрис невольно задержала дыхание, такая жуткая и пугающая воцарилась тишина.

— Руперт, заткнись! — сквозь зубы прошипела Энид. — Есть у тебя хоть капля совести?!

— О нет, Энид, пусть говорит, — насмешливо протянула Мюриэл. — Ведь, в отличие от нас с тобой, совершенно здесь посторонних, он получит наследство по праву рождения.