Эйдар сам сел на козлы, а мы с Алланом еле-еле поместились внутри. Две большие сумки, что-то среднее между сундуком и саквояжем, пристроили сзади. Всю дорогу я вздрагивала от каждого резкого звука или когда что-то менялось в ходе лошади: он становился более быстрым или замедлялся. Нам могли устроить засаду или догнать. Это тьма была не в состоянии убить нас, а люди — запросто.

К счастью, все обошлось, но эта поездка наверняка стоила мне нескольких седых волос.

Поскольку наши ментальные разговоры вполне могли слушать, Эйдар уже на въезде в город связался с Майкелем, сказал, что мы едем «ты знаешь куда», и попросил передать это «ты знаешь кому». Конечно, тьма могла подслушать и эти разговоры, но так мы выиграли время.

В координационном центре нас уже ждали. В одну из комнат отдыха поставили рядом две кушетки, на которых мы кое-как могли поместиться втроем. Осталось еще место для маленького столика и одного стула. И угол, куда мы поставили сумки. Вот уж точно, в тюремной камере больше места. Еду стражи обычно приносили из дома, а если приходилось оставаться надолго, заказывали из ближайшего ресторана — того, где мы с Эйдаром обедали в первый день. Оттуда же должны были привозить и для нас.

Хуже всего было то, что нам приходилось молчать, чтобы не мешать работе координаторов. И если для нас с Эйдаром такое общение уже стало привычным, то Аллану оно давалось очень нелегко. К тому же он часто забывал об этом. Приходилось следить за ним и прерывать жестом, едва открывал рот.

«Мне скучно!» — ныл Аллан, и меня изводила эта невозможность хоть чем-то ему помочь.

Для живого, подвижного ребенка сидеть без дела в тесноте и полумраке было мукой. Всякие детсадовские игры вроде ладушек, пальчиков и прочей ерунды не спасали. Прогулки по коридорам тоже. Эйдар пытался рассказывать нам какие-то истории, но ментальная связь не слишком годилась для этого.

«Господи, ну скорее бы!» — я ныла не хуже Аллана.

Время словно остановилось. От безделья, помноженного на тревогу, изнывали не только мы, но и все остальные. Происходило что-то странное — если не сказать страшное. Мы провели в центре уже четыре дня. Плюс день до того. Пять дней — и ни единой тревоги. Не то что прорывов, даже истончений. Ни в одном из трех миров. Одновременно техническая служба, которая отслеживала уровень темной энергии, фиксировала ее постоянный и сильный рост. Она просачивалась сквозь ткань мира, как через марлю. При этом ликвидаторы не могли собрать ее из-за низкой концентрации. Ничего не получалось и у нас втроем. Нам просто не с чем было соединить свою силу.

«Может, тьма поменяла тактику? — предположила я. — Не разрывать ткань, а вот так просачиваться, пока не зальет полностью?»

«Может, — с мрачным видом ответил Оссим, зашедший нас навестить. — И это было бы хуже всего. Потому что тут мы бессильны. И вы, видимо, тоже».

Однако уже на следующий день оказалось, что все еще хуже, чем мы думали. Потому что ткань мира истончилась везде, во всех мирах. Не так, как раньше, в одном или нескольких местах, а по-настоящему везде: она вся стала чуть-чуть тоньше. Так немного, что это изменение заметили едва ли не случайно. Само по себе оно не было опасным. Тревогу класса А объявляли, когда минимальное истончение оказывалось примерно в пять раз больше.

«Если этот процесс продолжится, его скорость, скорее всего, будет расти, — предположил Эйдар. — Темная энергия, просачиваясь, разрушает ткань. И тогда рванет везде сразу».

«Я вообще не могу себе этого представить», — пожаловалась я.

«Лиза, тебе, наверно, кажется, что миры отделены от междумирья какой-то оболочкой?»

«А разве нет?»

«Конечно, нет. Как бы тебе объяснить?» — он в задумчивости потер подбородок.

«Может, это как вода?» — подсказал Аллан.

«Вода? — удивленно посмотрел на него Эйдар. — А ведь верно, похоже. Молодец! В океане теплые и холодные течения почти не смешиваются из-за разной плотности воды, хотя между ними нет никакой материальной преграды. Но поскольку у холодной воды плотность выше, она все же понемногу продавливает теплую. Точно так же и у миров нет материальных границ. Они бесконечны в пространстве, но изолированы друг от друга во времени. Через портал можно выйти, но нельзя войти в другой мир, если переход закрыт. Междумирье — это на самом деле межвременье».

«Теперь я окончательно запуталась, — мне показалось, что голова сейчас лопнет. — А как же тогда энергия из межвременья истончает ткань пространства, которое бесконечно?»

«А на этот вопрос, Лиза, тебе не ответит никто, — вмешался в разговор Оссим, который слушал его из своей комнаты. — Остановись на том, что пространство и время тесно связаны между собой. Прорывая время, темная энергия одновременно прорывает и пространство. Подождите… — он замолчал, а потом заговорил снова: — Мне сейчас сообщили, что ткань истончается быстрее, чем мы думали. За эту ночь — как за все предыдущие дни. Боюсь, времени осталось совсем немного».

«Подождите! — у меня заледенело внутри. — Но ведь это же значит… если прорыв произойдет одновременно везде, то все люди в этом мире погибнут!»

И тут же словно подуло холодным ветром:

Да… кроме нас троих…

Глава 23

«Выходит, что так, — зрачки Эйдара расширились, и глаза стали почти черными. — Если только концентрация энергии не уменьшится за счет площади прорыва».

«Не думаю, — я покачала головой, вспомнив ту картинку, которую мне передал Аллан в междумирье: земля, покрытая ковром из мертвых человеческих тел. — Боюсь, ее мощность такова, что хватит на всех. В смысле, чтобы убить всех. Во всех мирах. И тогда останемся только мы втроем. Если, конечно, не найдется такие же, как мы. Но даже если нам удастся победить тьму, это уже не будет иметь никакого значения».

Разговоры о ядерной войне в нашем мире были обыденностью. И все сходились на том, что если после нее и останутся выжившие, они позавидуют мертвым. Вот так и здесь, сейчас.

«Неужели ничего нельзя сделать?» — Эйдар стиснул кулаки.

Можно…

Это был уже не ледяной вихрь, скорее, холодный порыв.

«Аллан, ты знаешь?» — я повернулась к нему, но он сердито сдвинул рыжие брови.

Лиза, говори со мной!

Я поняла: он не хотел, чтобы наш разговор слышал кто-то еще. Тот, кто может передать его тьме. А может, и она сама.

Двое могут ее впустить. Трое — убить.

Ну конечно же! Вот только как это сделать?

«Эйдар, нам надо выйти в сад. Или хотя бы подняться на первый этаж. Туда, где можно говорить вслух».

«Но Аллан…»

«Пусть останется здесь. Попроси Оссима присмотреть за ним. Или Майкеля».

«Хорошо, идем. Аллан, побудь тут, мы скоро вернемся».

Тот посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся.

«Мне сейчас кажется, что у вас какие-то тайны от меня», — сказал Эйдар, когда мы поднимались по лестнице.

«Не тайны, — возразила я. — Просто ты не можешь нас слышать. Сейчас расскажу. Но, боюсь, тебе это не очень понравится».

«Серьезно? — он насмешливо вскинул брови. — Неужели что-то еще хуже, чем то, что все люди умрут? Нет. Даже если мы тоже умрем, хуже не будет».

— Так, ну хватит, — сказала я вслух, потому что мы уже поднялись на первый этаж и вышли на крыльцо. В сад выходить не стали: шел сильный дождь. — Слушай. Пока не рвануло везде сразу, мы должны устроить прорыв сами. Мы с тобой, вдвоем. Там, где нет людей. А как только в дыру полезут сущности, заделать ее, чтобы ткань больше не смогла прохудиться. Нигде.

— Звучит разумно, — подумав, ответил Эйдар. — В теории. А вот на практике все очень проблемно. И в первую очередь — как сделать так, чтобы Аллан сначала не мог присоединить свою силу к нашим, а потом вдруг сразу резко смог. Где он должен находиться?

— Эйдар, боюсь, у нас нет времени на размышления. В любой момент может начаться конец света. В самом буквальном смысле. У тебя есть другие предложения?