Темно — полбеды.

Страх — вот что было хуже. Тяжелый, давящий, ледяной страх, высасывающий душу через кожу.

Через кожу…

Крепко вцепившись в руку Эйдара, я снова представила, как глажу Аллана по волосам и зову его. Теплый ветерок коснулся моей щеки — легко, едва ощутимо.

Я здесь. Вы идете ко мне.

Теперь я представила, что касаюсь пальцами лица Эйдара, и передала ему слова Аллана.

Накануне вечером, когда Майкель уехал домой, мы с Эйдаром снова попробовали поговорить вот так. Выяснилось, что он принимает мои сообщения, но сам передавать их не может. Этой способностью обладали только мы с Алланом. Хотя… откуда мне знать? Возможно, кто-то еще.

Темнота вдруг рассеялась, как будто ее разметало ветром, однако страх не ушел, наоборот — только усилился.

— Где это мы? — я озиралась по сторонам, Эйдар выглядел не менее удивленным.

Да, темнота развеялась, но и света тоже не было. Точнее, не было источника света. Все вокруг окутывала белесая мгла, почему-то вызвавшая у меня ассоциации с плесенью. И вот это «все» безостановочно менялось. В садике мы с детьми рисовали пальцами на кварцевом песке, картинки получались такими же зыбкими, рассыпающимися от малейшего неосторожного движения рукой.

То вокруг нас был дремучий лес, то горы, то городские улицы — и все такое же бледное, тусклое, полупрозрачное. Я снова представила, что зову Аллана, но он не ответил.

«Ну вот мы и встретились, Эйдар!»

Из туманной пелены выступила смутная фигура. Она приблизилась, и я разглядела, что это мужчина в темной одежде. Однако его облик был таким же размытым, как и все остальное. Сквозь него просвечивали мелькающие, как в калейдоскопе, пейзажи, а черты лица и фигура текли, без конца меняясь. Существо — уж точно не человек! — приблизилось и вдруг словно зафиксировалось. Как будто на картинку навели резкость.

У призрака, высокого и худого, были длинные темные волосы, глубоко посаженные глаза и впалые щеки. Я могла поклясться, что никогда раньше не видела этого человека, но Эйдар вскрикнул изумленно:

— Астиер⁈

«Не совсем», — усмехнулся призрак, и по нему пробежала волна.

Теперь я будто смотрела в зеркало: передо мной стояла молодая женщина с длинными каштановыми волосами, заплетенными в косу. У нее были мои карие глаза, высокие скулы и круглый подбородок с ямочкой, но… нет, это точно была не я. Хотя и очень похожа.

Мелия?

И словно эхо, мою мысль повторил Эйдар:

— Мел?

«Они мертвы. Оба. Атомы их тел и энергетические отпечатки принадлежат мне. Как и множество других. Тех, кто попал под прорыв».

Призрак снова потек, побежал мелкой рябью, как гладь воды под ветром. Мужчины, женщины, дети, старики словно появлялись на поверхности и снова исчезали.

— Чего ты хочешь? — Эйдар сильнее сжал мою руку.

«Вас»…

— Наши атомы и нашу энергию?

«Нет. Этого мне и так хватает. Мне нужна ваша сила. Чтобы вы впустили меня в свой мир. Для начала хватит и одного вашего».

— И что будет тогда? — вступила я, подумав, что нужно тянуть время. Так долго, как получится. — Что будет, если мы это сделаем?

«Мальчик вернется к вам. Целым и невредимым».

Не верьте ему! Не соглашайтесь!

Это было даже не как ветерок. Как будто кожи коснулись самые кончики кошачьей шерсти.

— Мы должны убедиться, что он жив, — возразил Эйдар. — Откуда нам знать, что ты нас не обманываешь.

«Позовите его ментально».

«Аллан! — мы обратились к нему вместе, зная, что существо тоже слышит нас. — Где ты? Ты жив?»

«Я здесь, рядом, — ответил он так же. — Жив. Помогите мне! Заберите меня отсюда!»

И тут же иначе:

Не слушайте! Он врет!

— Нет! — отрезал Эйдар. — Мы должны его увидеть.

«Хорошо. Смотрите».

Изменчивая пелена, принимающая разные виды, раздернулась, как театральный занавес, и за ней оказалась белесая пустота, посреди которой висели в воздухе несколько деревьев и деревянный домик. Его передняя стена откинулась, как у игрушечного, и мы увидели Аллана, сидящего на скамейке.

— Папа, Лиза! — крикнул он и бросился было к нам, но стена поднялась обратно, а сам домик скрыл зыбкий горный пейзаж с бурным ручьем.

«Убедились?»

— Что мы должны сделать?

«Вам сообщат, где произойдет следующий прорыв. Вы должны оказаться рядом».

— Но мы же погибнем! — я посмотрела на Эйдара.

«Нет. Вы обладаете особой силой, она защитит вас. И не позволит ликвидаторам уничтожить сущностей, даже если на помощь придут все стражи этого мира».

— Ты хочешь сказать, что мы вдвоем сильнее всех стражей мира, вместе взятых? — сдвинул брови Эйдар.

«Не совсем так, — существо собралась в тугую спираль и снова приняло размытый человеческий облик. — Сама по себе ваша сила невелика. Но она особенная. Если ее соединить с темной энергией, это усилит ее так, что свет уже не сможет взять верх. И тогда этот мир станет моим».

— И что с ним станет? С миром? — спросила я, понимая с отчаянием, что мы не сможем вести этот диалог бесконечно.

«Ничего. Все останется на своих местах. Люди будут жить так, как и жили».

— В ненависти и насилии?

«Они привыкнут. Люди привыкают ко всему. Это станет обыденностью».

Неправда! Неправда!

Это был не теплый ветер, не кошачий мех. Меня обдало холодом, и каким-то особым, даже не мысленным, а более глубоким зрением я увидела страшную картину мертвого мира, усеянного трупами. Это было похоже на вспышку, на укол раскаленной иглой, но я успела поймать ее и передать Эйдару.

— Мы согласны, — сглотнув слюну, сказал он.

— Эйдар… — прошептала я, но он еще сильнее, до боли, стиснул мои пальцы: молчи! И повторил:

— Мы согласны.

«Прекрасно. Можете возвращаться домой. Вы же не думали, что я сразу же отдам вам Аллана? — существо зарябило сильнее, словно сотрясаясь от хохота. — Вы исполните свое обещание, а я — свое»

Нет!!!

Я не знала, что делать, что ответить Аллану. Поэтому представила, будто обнимаю его и говорю: потерпи, мы что-нибудь придумаем.

«Идите! С вами свяжутся».

Развернувшись, Эйдар потащил меня за собой. Вскоре мы снова нырнули в непроглядную тьму и шли через нее, пока не оказались в коридоре: справа пробивался слабый свет. Когда мы выбрались на поляну, мне показалось, что солнце не поднялось выше, ни на сантиметр.

— Мы были там долго, а здесь, кажется, и нескольких минут не прошло. Видишь? — я показала на тень дерева, пересекающую дорожку. — Я запомнила, она лежала точно так же.

— Междумирье, — кивнул Эйдар. — И безвременье. Я знаю. Пытался засечь время по часам, когда был в вашем мире. В коридоре стрелки останавливались, а стоило выйти — шли дальше. И снаружи тоже не проходило ни секунды. Либо время шло, но мы вернулись назад — в то мгновение, когда заходили в коридор.

— Почему ты согласился, Эйдар? — перебила я. — Ведь Аллан…

— Лиза, я не согласился, а сказал, что мы согласны. Замечаешь разницу? Нам нужно время.

— А ты уверен, что оно у нас есть? Может, нам прямо сегодня скажут, где будет прорыв?

— Может быть, — вздохнул он и повторил: — Может быть. Но Аллан несколько раз сказал тебе, что эта тварь врет. Что он имел в виду?

— Как что? — я присела на ствол поваленного дерева: после пережитого напряжения, когда оно стало понемногу отпускать, задрожали колени. — То, что его нам не отдадут.

— Это первое, что приходит в голову. Но вдруг что-то еще? Помнишь, что сказал Майкель? Возможно, наша сила может защитить мир лучше, чем все стражи сразу. Ликвидаторы преобразуют темную энергию так, чтобы заделать прорыв, но ткань все равно остается рыхлой и рвется.

— Да, — согласилась я. — У нас есть такое выражение «тришкин кафтан» — когда пытаешься что-то исправить, но этим ломаешь или портишь другое. Если на ветхую ткань ставишь заплату, рвется рядом с нею. Ты хочешь сказать, мы можем соединить свою силу с темной энергией так, что ткань станет для нее непроницаемой?