Её не заботит то, как плохо выглядит замок. Она смотри на любую ситуацию под одним единственным углом. Это пугает меня.

Неужели всем драконы такие, если они не влюблены?

И мой Ричард тоже был таким?

— Почему… — срывается с губ, я просто не успеваю остановиться. Возможно, это какие-то драконьи чары, магия, заставляющая быть откровеннее. Главное не переборщить! — Почему вы такая?

Она уже собиралась вновь отойти к окну, будто чтобы дать глазам отдохнуть от моей причёски. Но вдруг оборачивается, окидывает взглядом и спокойно качает головой.

— Мы уже говорили об этом. Тебе никогда не понять меня. Не понимаю только… зачем так сильно к этому стремишься? Неужели не понимаешь, что ты обычная женщина. Человек. Ты всегда неправа. Ты всегда несовершенна.

Я на это могу только усмехнуться.

— Так вы отзываетесь о тех, кто проливает за нас кровь? Об обычных людях…

— Молчи, — обрывает она меня спокойно, но не обманчива ли эта видимость?

— Никогда не понимала то, как вы это терпите… О выходках вашего мужа вести доносятся даже до меня. До меня, — я обвожу ладонью зал, намекая на ущербность и удалённость замка (хотя мне здесь нравится, но ей об этом знать не обязательно).

Королева делает шаг ко мне, заламывает руки за спину, сверлит меня холодным взглядом.

Мне уже начинает казаться, что я ляпнула что-то не то и непременно буду разоблачена.

Вообще заметно, что я практически с ней не спорю? Напротив, мне интересно с ней познакомиться — только и всего. Ведь и дураку тут понятно, что любые споры бессмысленны.

Тем более я обещала замолвить за эльфов словечко. И намереваюсь сдержать своё слово.

Но вообще для королевы, видимо, и моих вопросов достаточно, чтобы сделать выводы.

— Ты мыслишь так примитивно. Так безответственно. Ты теперь истинная моего сына, я не могу это изменить. Но врать тебе не стану. Знай, что выбрать тебя в качестве его невесты было моей величайшей ошибкой.

— Вашей? — выгибаю бровь. — Разве же это вам решать? А как же рождение детей и все прочие прелести жизни порядочной жены?

— Есть правила жизни, Виктория. Правила жизни для умных и для глупых, — она склоняется надо мной. — Глупые должны делать все так, как предписано. По бумажке. Ни шагу в сторону. Вся их жизнь либо правильная, либо ничего не стоит. Что касается умных… им можно доверить играть свою роль. Его Величество её играет, твой муж её играет, и я — тоже. Всё ради процветания нашего королевства. Ты же… нет, тебе это доверить нельзя. Поэтому волосы мы вернём обратно…

Того, что происходит дальше, я не ожидаю совсем.

Она снова больно хватает меня за волосы и тянет на себя.

Я ожидаю удара, но вместо него королева хватает меня за горло, заставляет запрокинуть голову и вливает мне в рот какую-то белёсую, до ужаса горькую жидкость. Она словно заговаривает мои зубы так, чтобы я не могла их сомкнуть. Заговаривает глотку, чтобы я тут же всё проглотила и позволила этому обжечь себя.

После Аквинтия, всё ещё холодная и безразличная, отпускает меня.

Я ожидаю, что в крови поднимется адреналин, сердце начнёт колотится от страха. Будут силы сделать рывок и убежать. Нужно позвать на помощь… Мало ли что…

Заговаривала мне зубы тем, как надо себя вести, а сама и не планировала терпеть рядом такую мать своих внуков, что ли?

Вот только моим голубым мечтам вообще не суждено сбыться.

Потому что я толком не могу заставить себя пошевелиться.

Сижу на диване в том положении, в котором она меня оставила.

Драконица наблюдает за мной, склонив голову чуть вбок.

А я… практически ничего не чувствую, словно уже мертва.

Как же мне это надоело, кто б знал…

Сначала Виктория бежит куда-то в опасный лес, потом королева решает сделать из меня марионетку.

Мне ничего не остаётся, кроме как пялится в ответ. Ну что, поиграем что ли в моргалки? Я пошевелиться не могу, так что выиграю определённо.

— Не напрягайся так сильно, будто занимаешься интимными вещами… Принцесса должна быть расслаблена.

Можно подумать, что она издевается, что она ехидничает.

Но её голос, её глаза, её поза — всё это не выражает ничего, кроме разве что лёгкой скуки.

— Прошу прощение, дорогая, но у меня нет времени. Это облегчит всё для нас обеих. После нужно будет ещё подготовиться к параду. Давай же… вернём тебе твои локоны. И, может быть, перекрасим их в чёрный? Последний писк моды, разве же ты не слышала? Людям это понравится…

Дальше она… касается моих волос. И чувство такое, будто бы по голове начинают ползать тысячи маленьких тонких змей. Сначала не боль, а просто жутко.

Потом ощущения меняются.

Каждый волосок будто бы становится моей конечностью.

И каждый волосок отрастает.

Отрастает с дикой болью.

Но кричать я не могу.

По крайней мере, пока.

От шока, наверное, а может благодаря тому, что связана с Ричардом и поэтому немного сильнее, чем могла бы, я всё-таки начинаю чувствовать своё тело. Начинаю дёргаться. Начинаю кричать. И когда Аквинтия уже почти заканчивает с моими волосами, мне даже удаётся оттолкнуть её.

— Что вы творите? Не прикасайтесь ко мне! — слёзы тут же будто бы по команде начинают течь ручьём, было очень больно, сейчас голову просто сильно печёт, но моему организму будто бы нужна разрядка, чтобы отыграться. — И вы думаете, что после этого я куда-то с вами пойду?

Кричу, конечно, на эмоциях.

Драконица скалится.

— Как ты смеешь так говорить со мной?

В этот момент в комнату врывается Гарольд с криком:

— Она сумасшедшая! Прошу, помилуйте… — и указывает на меня.

Я сумасшедшая?

Да я была правда, когда усомнилась, что ему можно доверять.

А всё же обманываться вот так очень неприятно…

Гарольд весь красный с заплаканными глазами. Кажется, я понимаю, что произошло. Он не выдержал и всё-таки решил взглянуть на свой предмет обожания, на королеву Аквинтию. А тут я размахиваю руками, кричу на почти что божество…

Конечно же, кутюрье сделал свои выводы.

И почему-то… решил вот так вмешаться? Ну даёт, блин…

Королева бросает на него презрительный взгляд.

— Сумасшедшая? — всё-таки снисходит до того, чтобы переспросить.

Гарольд бросается ей в ноги. Рыжий симпатичный камзол от резкости происходящего на нём разрывается по швам. Всё это так быстро, экспрессивно и неловко, что несмотря на ужас и боль, меня всё-таки одолевает глухой нервный смех.

— Да, Ваше Величество, не гневайтесь, я не успел вам сообщить… Дело в том, что принцесса… она больна. Конечно, она всё-таки истинная принца, поэтому я сомневался в своих выводах… Но… Теперь я вижу, что принцессе нужна помощь. Не гневайтесь, — поднимает на неё свои красивые, большие и заплаканные глаза. — Хотите, я позову лекаря?

— Нет.

Она переводит взгляд с него на меня и обратно.

— Ты…

— Кутюрье, Ваше Величество. Я шил для вас платья цвета цветущей вишни на весенний бал в прошлом году…

— Это неважно, — отчеканивает она. Бедный Гарольд, он так обожает свою госпожу, а она его даже не помнит. Что ж… добро пожаловать в реальную жизнь. — Почему ты считаешь, что принцесса больна?

— О… Она говорила странные вещи. Понимаете, ей чудились… демоны.

В его глазах настоящий ужас, а я даже не думаю сдвигаться с места. Пусть рассказывает всё, что хочет. Может быть, драконицу это хотя бы натолкнёт на мысль, что что-то не так? Подтолкнёт узнать, есть ли демоны на самом деле или нет. И если бы им как-то удалось поймать болтливую Найт… О, она бы обязательно рассказала им про Апокалипсис, про их бога, который вот-вот должен его начать.

Тогда бы у меня от сердца отлегло.

И пусть корона со всем разбирается! Я ведь обычная глупая женщина и моё дело — рожать детей.

Впрочем, вдруг королева в курсе? Особенно, если в этом замешан её брат, генерал Риордан.

Но почему это должно быть выгодно драконице?

Мои размышления не заходят слишком далеко, поскольку не находят почву, из которой можно было бы с успехом вырасти. Ведь королева Аквинтия особо даже не вслушивается в тот якобы бред, о котором я говорила Гарольду.