— Волшебная книга! Элис! — кричит так, будто её не узнали, и это определённо оскорбляет её честь и достоинство. — Никогда не видели таких что ли?

— Н-нет… — Гарольд хлопает завитыми ресницами, будто в ответ на её движения.

Алиса вздыхает:

— Я — семейная реликвия принцессы. Неприятно познакомиться!

Кутюрье пугается, я стараюсь его обнадёжить:

— Она со всеми так…Вы только, пожалуйста, никому не говорите о ней. Вещица ценная, вдруг кто надумает украсть?

— Конечно, я самая тихая могила.

И, подумав, на всякий случай добавляет:

— Пустая могила, Ваше Высочество. Такая, в которой никто и не шелохнётся.

Я, признаться, немного обескуражена этим уточнением. Полагаю, зомби здесь тоже бывают. Но, надеюсь, мне лично не придётся с ними сталкиваться.

А что на Алису нашло? Она решила меня раскрыть?

К чему тогда морочить мне голову строгими божественными правилами? Ни черта не понимаю… Но обсуждать это при Гарольде всё же плохая идея.

Он помогает мне с платьем. Моего нижнего уже не так смущается, хотя всё ещё жмурится, пока его не перекрывает персиковое блаженство. Сзади не очень удобно, там как будто бы сотня мелких пуговиц, едва вообще заметных глазу. С ними приходится повозиться.

— Боюсь, мы с Ричардом можем испортить его, — вздыхаю я. — Порвать, например…

Гарольд изрядно смущается. Щёки краснеют.

— Я не… не знал, Ваше Высочество. Но если мужчина любит, он справится с любой застёжкой.

Это звучит так серьёзно, что я невольно начинаю смеяться. С застёжкой-то любой справится, а вот любовь ли эта истинность — большой вопрос.

И вроде бы какая разница? Если я умом понимаю, что нет причин из-за которых я бы без истинности так и не смогла бы полюбить его. Он привлекательный, интересный и… что-то ещё. На самом деле я вообще его не знаю. И это единственная проблема. Но и без всякой истинности она бы решилась со временем.

Или я бы узнала то, что оттолкнуло бы меня…

Думаю обо всём этом, пока Гарольд кружит надо мной, помогая уложить волосы в причёску, простую, как я попросила, но элегантную, как требуют правила королевского этикета. Сам кутюрье обменивается сплетнями с книгой. Хорошо, что он никак не связал её с попаданками. Мужчина принял Алису скорее за какую-то приближённую слугу моего рода, он относится к ней очень почтительно, но ведёт себя раскованнее с ней, чем со мной или тем более Ричардом.

Мне бы прислушаться к их разговору, но в голове столько мыслей и страхов крутится, что не могу ни на чём сосредоточиться.

И в таком состоянии спускаюсь в обеденную залу. Или как она называется?

Всё как в фильме из тех, где простушку преображают в королеву. Ричард стоит у первой ступени лестницы, стискивает в пальцах край перилл из красного, лакированного дерева, не сводит с меня взгляда. Я с завитыми локонами, соединёнными между собой цепочками с драгоценностями, в красивом платье, подчёркивающим формы, спускаюсь к нему. Дракон протягивает руку, моя ладонь ложится в его, он шепчет мне, какая я красивая, вызывая волну мурашек, мы садимся за стол.

Сердце колотится в клетке рёбер. Что-то сейчас произойдёт. Что-то неладное случится.

Он такой пленительный сидит напротив, нам приносят аппетитно пахнущее рагу, наливают вино, произносят традиционную речь.

И, наконец, оставляют одних.

Я накалываю кусочек мяса на серебряную вилочку, дракон не сводит с меня горящего взгляда и даже не думает о еде.

Я знаю — больше всего на свете он хочет попробовать меня саму.

И это пугает, парализует и возбуждает одновременно.

— А ты, — чувствую, как против воли уголок губ ползёт вверх, — ведёшь себя иначе… Хотя радостные события, дорогой, у нас случались и до этого дня.

Он хмурится, потому что интонация моего голоса совсем не похожа на те, что я использовала прежде.

— Какие такие события?

Краем глаза я замечаю, как сверкает красным камушек в кольце, что досталось мне от эльфа.

Это, и брошенная мной же фраза — последнее, что я помню до того, как погрузиться во тьму.

— Вечер нашей свадьбы.

Тьма отступает быстро, но реальность не возвращается ко мне в полной мере. Взгляд падает на пламя, весело отплясывающее на верхушках восковых свечей. Откуда-то доносится музыка. Оборачиваюсь — в дальнем углу залы устроились музыканты. Из всех щёлочек, всех проёмов на нас глазеют слуги. Что-то мне подсказывает — они хотят увидеть метки истинности. Хотят быть причастными к чуду…

— Позволь мне… пригласить тебя на танец, — дракон поднимается и подаёт мне руку.

Я хватаюсь за неё, словно за спасательный канат. И даже не замечаю, как и когда мы начинаем кружить в нежном, медленном танце. Тело к телу, так близко, так горячо и откровенно, но в то же время невинно. Это кружит голову.

Я с трудом выдыхаю, с трудом перевожу взгляд за плечо Ричарда и вздрагиваю. Сотня человек. Или нечеловек. В дорогих костюмах и платьях винтажного кроя. С замысловатыми причёсками и штукатуркой на лице. Откуда они появились?

Что происходит?

Музыка меняется резко. Всё заполоняет смех, звон бокалов и атмосфера напряжённого веселья. Всё как будто бы ненастоящее. Ричард отпускает меня и куда-то уходит. Я обвожу взглядом его широкую спину, его горделивый стан.

И в этот момент понимаю, что люблю его. Люблю его, будучи Викторией, его женой с этого дня, но не его истинной.

Это вечер их свадьбы. Принцесса вынуждена развлекать гостей в одиночестве. Они все улыбаются фальшиво и сыпят фальшивыми комплиментами. Но она слишком взбудоражена тем, что принц стал её мужем. Ведь ещё маленькой девочкой она была влюблена в него.

На титул его жены претендовали многие, но выбор короны пал именно на неё.

Они уже встречались с Ричардом во взрослом возрасте, на приёмах, праздниках короны и даже на охоте. Виктория любила иногда побаловаться мужскими занятиями. На одном из таких они с Ричардом и переступили черту.

И теперь принцесса носит под сердцем его ребёнка. Ребёнка своего мужа.

Разве не чудесно?

Это не стало роковой ошибкой, наоборот, пришлось как раз впору. Если она сумеет родить принцу наследника в первый же год брака — все посчитают это добрым знаком.

Вот только сам дракон как будто бы не рад. Или ей только показалось?

Когда отсутствие Ричарда затягивается, принцесса Виктория решает найти его. В общих покоях и кабинете принца его самого не оказывается. Тогда она решается заглянуть в комнату принца. Ту, которой он довольствовался до статуса её мужа.

Уже у двери её встречают судорожные стоны и всхлипы.

Но Виктория до последнего верит, что её мужа в комнате нет. Там кто угодно, только не он сам.

Но правда оказывается слишком жестокой…

Её сердце разрывается на части, и это боль оседает уже в моём теле, точнее, в моей душе. Душе обычной русской женщины, что по решению чужих богов попала в магический мир. В объятия неверного, жестокого дракона.

Камень в колечке всё ещё горит красным, когда я прямо в танце отвешиваю принцу пощёчину и выпутываюсь из его звериной хватки.

— Думал, убил меня и будешь счастлив с другой? — из горла вырывается будто чужой смех. — Не трогай меня! Мерзавец…

Я — или не я? — смахиваю со стола свечи, огонь перекидывается на скатерть и шторы.

Зал в тот же миг заглатывает неистовое пламя.

А я выбегаю. Ноги сами ведут прочь из замка, подальше от Ричарда и парада лжи, ближе в объятия холодной ночи и зеленоватого свечения ночных цветов…

Я бегу и бегу, и в какой-то момент понимаю, что всё-таки не являюсь собой в полной мере. Становится очень страшно. В груди будто что-то сжимают холодные пальцы. Что-то подсказывает, что женские.

Неужели вместе с воспоминаниями Виктории я подселила в свой разум её саму? Хотя стоит ли возмущаться, если я сама, Антонина Курочкина, засела в её теле?

Боже, и что ж теперь будет?

Впервые за весь этот длинный день даже шок не блокирует всю ту гамму чувств, что охватила меня сейчас.