— Ой, а я и не знала, что тебя волнуют женские штучки. Все эти года меняла причёски, а ты и не замечал…

У него в глазах едва ли не траур по моим волосам. Взглядом сканирует пол, усыпанный волнистыми, мягкими локонами. Дурак, волосы-то отрастут. А выказывать недовольство новой причёской жены чревато последствиями.

Провожу ладонью по кончикам лёгких прядок. Пальцем провожу по всей длине, глядя в его глаза, когда он всё же соизволяет их поднять. Облизываю нижнюю губу.

— Разве же… — улыбаюсь, — тебе не нравится? Разве я не красивая.

Он замирает и даже не дышит. Красивый. Поражённый. Будто раньше не замечал, как хороша его супруга.

— Красивая, — выдыхает. — Конечно, красивая. Но зачем так коротко? Так стригутся только юноши… Неужели, ты никогда не перестанешь, Виктория?

Он делает шаг ко мне.

Я делаю шаг к стене.

И так по кругу, пока не упираюсь в неё лопатками. Пока он не нависает надо мной скалой, внутри которой бьётся огромное огненное сердце.

— Злить меня. Провоцировать. Навлекать на себя беду.

— Не драматизируй… — отвечаю шёпотом. Он слишком близко. Слишком интимный момент, чтобы говорить громко. Да и вообще… говорить сейчас в принципе не хочется. И без того сложно держать себя в руках. — Это всего лишь новая причёска.

— И тебе идёт, — не спорит Ричард, — но твой новый облик не придётся ко двору, и ты прекрасно это знаешь.

Закатываю глаза.

Сдерживаю стон.

— У меня на примете только один двор. Мой. И в этом замке я решаю, как буду выглядеть. Или твои родители одержимо следят за каждым моим шагом?

— А зачем? — усмехается он. — Совсем скоро ты с ними встретишься. И к тому времени верни всё как было. Иначе это сделает моя мать.

— И ты не защитишь меня? — хлопаю ресницами, невинно и откровенно, то что нужно для такого, как он. — Ладно, Ричард, — упираюсь ладонями в его твёрдую грудь, — отойди от меня. Или хочешь совершить ещё что-нибудь ужасное? Тебе мало было?

Он мрачнеет и отходит. Но не так далеко, как хотелось бы.

— Зачем тебе вызывать демона? Что с тобой происходит, Ви?

— Не называй меня так…

Я отлепляюсь от стены. Выпрямляю спину. Пытаюсь сохранить достоинство. Восстановить дыхание. Перед глазами мелькают смазанные, воздушные воспоминания принцессы. О том времени, когда они играли детьми в королевском дворце. Когда будучи подростками целовались в розовом саду. Когда он затащил её в постель. Она думала, что он любит её, что это навсегда.

Но для него Виктория была лишь развлечением. Одной из сотен девушек, что обожали его.

И почему её привязанность, её наивность и доверчивость не остановили его?

Ричард хватает меня за руку и, рыкнув, притягивает к себе…

Что он задумал?

Я не успеваю ничего сделать, даже пискнуть, как Ричард, обняв меня за талию и ловко крутавшись на каблуках, чтобы сбить с мысли, склоняется и… целует. Целует в полуоткрытый рот, в полные нежные губы принцессы. Мои губы. Истома. Сердце тут же отзывается сладкой болью, невыносимо терпкой теплотой, пресловутыми бабочками, что касаются крыльями рёбер и пачкают их розовой пыльцой… Нет — упираюсь ладонью ему в грудь — нет, так не пойдёт, как же так… Но противостоять этому наваждению практически невозможно.

Да и надо ли?

Мысли тают от его прикосновений, от них остаётся лишь мокрое пятно. И сама я растекаюсь лужей в его объятиях.

Дракон запускает горячие пальцы в мои короткие волосы.

Я вздрагиваю. И невольно прижимаюсь к нему, невольно запрокидываю голову, невольно роняю стон… Невольно ли?

Его обжигающий, вёрткий язык проходится по губам. Он слегка, совсем слегка пробует их на клык, вызывая волну тяжёлой дрожи.

Его рука перемещается с тонкой талии чуть ниже, он обхватывает пятернёй мою… попу, слегка сжимает и это… отрезвляет.

Точнее — сердце бьётся нещадно быстро, бабочки тянут в сторону кровати (или это дракон?), на глазах выступают слёзы — у меня сейчас два пути: поддаться окончательно или окончательно отступить.

Если мы переспим… после едва ли мне будет легко сдерживать его, объяснять его средневековому разуму, что такое личные границы и что такое развод.

Я не должна, не должна, не должна…

Его поцелуй долгий, ритмичный, сладкий. Он словно самый желанный десерт. От него невозможно оторваться. Его касания — солнечные лучи и отблески огня.

Я не сдерживаюсь, целую его в ответ.

И будто душу озаряет светом. Тем самым светом, что был тогда в машине. В тот момент, когда я умерла. Трудно дышать… Я вцепляюсь в него.

— Ммм… Ричард.

Дракон тянет меня к кровати, не отрываясь от моих уже, должно быть, ярко-красных губ. Они болят, но это приятная боль.

Голова лёгкая, и чувство такое, будто ничего в жизни и не нужно, кроме как любить его.

Любить, любить, любить…

Я могла бы утонуть в этом чувстве, но всё же попытаюсь вынырнуть.

Один…

Два…

— Я люблю тебя! — он мне мешает.

Три…

— Интересно… — кусаю его за язык и, воспользовавшись моментом, научившись у мастера, отталкиваю. — Ещё раз подойдёшь ко мне… убью!

Хватаю с полки скульптуру какого-то животного. Она оказывается тяжёлой, я едва ли не падаю. Но всё же удерживаюсь и вытягиваю руку с ней, глядя на него с угрозой.

Представляю, как это действо выглядит глазами Ричарда. Хрупкая девушка с волосами, что взъерошила его рука, с губами, что он исцеловал и истерзал, в дрожащих пальцах держит предмет, который явно не нанесёт ему существенного вреда.

Он вскидывает красивый подбородок, не сводит с меня взгляда несколько долгих, тяжёлых мгновений. Тяжёлых, потому что было бы легче, если бы он вышел, а рядом оказался холодный душ. Наконец, Ричард облизывается и — вот же… — ухмыляется широко и как-то паскудно. Стервец. Что он задумал?

— Виктория, — капля лукавости в его бархатном голосе, словно капля крови в вине, — я тебя не отпущу. Ты моя жена, ты моя истинная. И наша связь подтвердилась.

— В каком смысле — подтвердилась? — а вот и последствия поцелуя, кажется…

Он переводит взгляд на моё запястье. И теперь я отчётливо вижу, как золотистым поблёскивает между венок маленькое пятнышко. Словно татуировка золотом, но с едва заметным свечением. И если несколько секунд не отрываясь смотреть, покажется, что над запястьем плавает в воздухе… пыльца.

Меня передёргивает.

— Что это? Убери сейчас же!

Ричард запрокидывает голову и смеётся. Красиво, конечно. Но мне слишком страшно и волнительно, чтобы оценить. То метки на лице, то это. Что дальше, какие ещё места будут светиться? Боже, дай мне сил…

— Кто-то плохо учил историю Эсмара, не так ли, моя принцесса? Это знак, что мы с тобой любим друг друга. Ты можешь сколько угодно упрямиться, но богине виднее, дорогая.

Мне хочется отступить, снова вжаться спиной в стену. От отчаяния и обиды.

А потом хочется запустить в него этой скульптурой, или что там.

Но я, разумеется, не делаю ничего из этого. Наоборот, моё лицо принимает холодное, невозмутимое выражение (я как всегда на это только надеюсь, впрочем…).

— Уходи, Ричард. Я очень устала.

Даже не смотрю на него больше. С одной стороны, мне было хорошо, очень хорошо. Мне было так классно, что даже нашего великого и могучего русского языка не хватит, чтобы описать это. Эпитетов страданий у нас найдётся гораздо больше, чем блаженства. И всё же… Я будто в клетке, с незнакомым мужчиной, про которого я знаю только то, что он изменил с кем-то принцессе на их же свадьбе, и этим явно сломал её психику. Ещё и будто не понимал, что не так. Наверняка злился на неё, считал дурой. Никогда не любил её. Вообще никого никогда не любил. Почему-то я уверена. Да и память Вики не подкидывает никаких сведений о его серьёзных отношениях. Куча фавориток, умение быстро выходить из себя, и неумение отстоять принцессу перед своими же родителями… Просто мажор и хам, и этого-то мне подсунули боги?

Никогда ещё мне не было так странно. И тошно, и жарко-влюблённо.