Причитания Алисы нисколько не смущают эльфа. Он отвечает спокойно, голос бархатный:

— Времени действительно нет. Сама посуди — ты уже едва ли не погибла. Уже ведёшь себя иначе, чем Виктория. Думаешь, Ричард — последний дурак?

— Не последний, конечно. Но… — усмехаюсь. — Если серьёзно, то он и не знал свою жену толком, как я поняла. А теперь любое изменение спишет на истинность. Любовь меняет людей, не слышал такое выражение?

— Я ещё до сих пор не вразумил, что такое Санлайт, — морщится он.

Я сажусь в кресло, на подлокотник опускает Алиса. На удивление, отвечает она за меня:

— Попаданка имеет в виду, что ты преувеличиваешь спешку. У меня всё идёт по плану. И она полностью довольна моей работой и доверяет мне. А тебе — с чего бы?

— Если я как-то не так общаюсь с Его Драконьим Величеством, ничего не стоит сказаться больной и вечером подучить этикет… — вставляю свои пять копеек.

— Думаешь, к ночи он не придёт? — эльф остро усмехается. — Будешь готова к тому времени?

По коже пробегает волна мурашек. Придёт вот так просто? Потому что мы истинные? Волна страха прокатывается от живота к груди. Вот только почему-то горячая волна.

Но я всё же…

— Я всегда готова отказать мужчине. Как-нибудь справлюсь. Если вы думаете, что я стану спать с незнакомцем только потому, что мы магически связаны… Увы, это не слишком меня впечатляет.

Алиса всплёскивает страницами.

— Я видела твоё личное дело! Напомнить, сколько раз, где и когда было с незнакомцами?

Опускаю взгляд и ногтями стучу по её корешку.

— А, ну, тихо. Это можно посчитать по пальцам одной руки человека, у которого как минимум три пальца отморожено… И это другое. Сравнила свидания с тиндера и вот это вот всё, где от меня ещё и ребёнка ждут.

Эльф морщится.

— Тиндер?

Я усмехаюсь. Мне кажется, незнакомые слова доставляют ему едва ли не физическую боль.

— Ладно… — выдыхаю. — Назовись уже и объясни, что за сделка. И какое тебе дело до меня. Всё, что я о тебе знаю — ты нарисовал тот рисунок, из-за которого мне влетело. И ты связан с Викторией. Почему?

Эльф поджимает губы. И, видимо, только окончательно убедившись, что без объяснений я не собираюсь позволять проводить с собой любые манипуляции, говорит:

— Мой народ был самым первым. Долгие века мы были у власти. Нам известны законы древней магии, мы — хранители знаний. И всех остальных уберегали, при нас было спокойно. Но потом… драконы решили, что верный путь — путь силы. Они заняли наше место. А мою расу практически уничтожили. Это было несколько веков назад. С тех пор такие как я — редкость. Нежелательная редкость. Бельмо в драконьем глазу. До сих пор они боятся нас и не дают спокойно жить… Виктория же спасла мне жизнь. Она не была подвержена предрассудкам. Я ей должен. И когда пришёл и увидел тебя, подумал, что Викторию подменила корона. Из-за её выходок, в том числе из-за меня. А, значит, смерть грозит и мне… Но после я быстро понял, что ты — попаданка. И если в тебе есть хоть доля того чувства справедливости, какое было у Виктории, ты, став любимой женой Ричарда, матерью его детей, не будешь против эльфов. И, может быть, у тебя получится изменить отношение к моему народу. А взамен я отдам тебе её воспоминания. Мы связаны, я хранил их точно так же, как она сама. Что скажешь? Вот моя сделка. И зовут меня… Иларион.

Я отвечаю не сразу, поскольку он сказал довольно много не только о своём предложении, но и об этом мире в целом. Встать на сторону эльфов? Пока не вижу причин этого не делать. Времена мирные, этот народ и без того пострадал, так пусть живёт спокойно сейчас.

Бросаю взгляд на Алису. Она не возражает, а, значит, Иларион не перевернул историю и не ввёл меня в заблуждение.

— Я повторяю, — книжку, правда, волнует другое, — это опасно. Любые вмешательства в сознание могут привести к непредсказуемым последствиям. А магия эльфов вообще не изучена. Точнее, данные о ней давно утеряны. И да, я знаю многое о разных мирах, но не всё. Памяти на это не хватит даже у меня. Поэтому подробности об этом индивиде не знаю.

— Но ты знаешь, что способ имеет место быть, — усмехается эльф. — И вам очень повезло, что я оказался рядом. Оказался на вашей стороне. А ты, — он переводит взгляд на меня, — разве не понимаешь? Тебе нужно играть принцессу Викторию. Ричард будет любить именно её, он уже знает её и не станет знакомиться заново. А у тебя нет никаких воспоминаний, никакого контекста. Вы сблизитесь, ты не сможешь ответить на элементарные вопросы. Книга не будет рядом всегда. У моего способа есть побочные эффекты, разумеется. Но ты должна понимать — я хочу, чтобы ты была в добром здравии. Чтобы смогла помочь. И если бы был вариант лучше — предложил бы. Его просто нет. Доверишься той, кто уже угробила свою другую подопечную или мне?

Я бы ответила, но стук в дверь не даёт сосредоточиться. А голос принца — тем более.

— Виктория? — зовёт он. — Я могу войти?

— Кажется, — шепчет книга, — он не будет ждать до ночи…

Алиса, тяжело вздохнув, замолкает и становится обыденностью с пожелтевшими страницами и ветхим корешком. Эльф же плавно и грациозно ныряет… под кровать. В тот же самый миг распахивается дверь. Я вздрагиваю. И, наверное, покрываюсь красными пятнами от волнения. Снова поправ все приличия, мой муж, мой истинный, мой дракон и, в конце концов, мой (почти) незнакомец, врывается в комнату.

Он больше не выглядит встрёпанным. Неужели так задело моё неосторожное, смешливое замечание?

Я сдерживаюсь, чтобы не дать волю улыбке. Сдерживаюсь, чтобы не отступить на шаг. И всё же кого этот нахал пытается обмануть?

Постучал. Да так, будто действительно собирался ждать с той стороны. А затем дверь как бы между прочим раскрылась так, что хлопнулась ручкой о стену. Переступив порог, Ричард смотрит на меня так невозмутимо, словно это я его позвала. На деловой разговор, естественно! А что ещё супруги могут делать в спальне после того, как обнаружили метку истинности?

Одет с иголочки, выглядит потрясающе, но так нарочито потрясающе, что становится смешно. Волосы лежат прядка к прядке, открывая моему зрению его красивый высокий лоб. Не отвлекают от его взгляда и от вязи незнакомых букв на скуле. Похоже на подсвечивающийся слегка шрам.

Шрам от моего (почти что) поцелуя. На деле же — дурашливого касания языка.

Смотреть на дракона сейчас всё равно, что смотреть на то, как танцует и разгорается пламя. Завораживает. Так сильно, что и не замечаешь, как начинаешь задыхаться от… любви?

Терпкого, сладкого, навязчивого и в то же время неуловимого чувства.

Неужели Ричард ощущает то же самое?

Ощущает то же самое, глядя на меня.

Сердце пропускает болезненный удар, когда вспоминаю, что он сейчас смотрит на свою жену. Желает свою жену. Не меня.

Всё очень сложно. Всё смешалось в доме Облонских всего лишь за один день. Я совсем не знаю его, но готова отдать за него жизнь. И просто… отдаться.

От последней мысли (желания?) хочется заскулить, хочется полезть на стену. Сотня нитей тянет меня к нему. О, мой принц, что же ты делаешь со мной?

Не понимаю, в какой момент падаю в его горячие объятия. Он сам оказался так близко, или ветер истинности всё же привёл меня к нему?

— Виктория, — выдыхает Ричард, и на мгновение это заставляет меня замереть и охладеть, закрыться в себе. Я в теле его жены, но жена не его истинная. Ещё совсем недавно я не чувствовала этих сильных, раздирающих душу и сердце эмоций. Смеялась, старалась держаться, думала, что смогу и без мужа устроиться в новом мире. Но сейчас мысль о том, что мы можем не быть вместе, кажется абсурдной. Это всё равно, что сказать, что трава будет всегда и везде красной! Вот только… мне бы так хотелось, чтобы он знал и любил по-настоящему меня. Меня, а не Викторию.

Все эти мысли тают в растворе неизведанных, сильных чувств. В какой-то момент я хочу только прижиматься к его твёрдой, горячей груди и дышать, будто только рядом с ним могу набирать в грудь воздух, жить и наслаждаться жизнью.