— Эти хуже чужих, Звезда, — зло процедил генерал, и Угиль лишь со вздохом кивнул.

Оставшись на Тиндэе, Угиль по берегу всего смог собрать почти тринадцать сотен бойцов. Около половины — это были его Головорезы из разных рот. Остальные — из полков Большого, Бамбукового и Собачьего (так Звезда обозвал огнестрельщиков). Последние даже смогли вытащить на берег пуш-ку, но полностью лишились пороха и зарядов. Однако, больше всего — около трехсот — были «бесполезные дуболомы» во главе с их полковником.

— Хван жив?

— Жив… Бурю он очень плохо перенес, и во время штурма получил рану, но жив.

— Какого штурма?

— Так я еще не дошел! Посидели мы, подумали и решили, что на берегу оставаться опасно. Ведь везде вскоре узнают, что у берега целый флот разбился, пойдут выяснять. И решили мы в горы деру дать. Там уже осмотримся и решим, что делать.

Угиль задумался.

— Тогда ведь мы не знали, что ты выжил, сиятельный. Думали, что одни остались. Поднялись мы в горы, и там мои ребята внезапно набрели на целый замок. Небольшой замок, но разведка обнаружила там что-то очень похожее на склады. Видимо, рис собирали с округи. А мне людей кормить надо. В общем, взяли мы этот замок, благо обороняли его всего пара сотен человек. Зло дерутся здесь ниппонцы, это уже не вокоу… Но зато еда у нас до сих пор в избытке, людей неплохо вооружили.

Но, как пояснил Звезда, были у их победы и минусы. Разумеется, штурм чьего-то замка местные князья не оставили без внимания. К крепости очень быстро стали стягиваться отряды: конные, пешие. Пару дней близко к людям Угиля не подходили, но дороги надежно перекрыли. А по горному бездорожью большую толпу не увести. Люди Угиля оказались запертыми в ловушке, им оставалось только ждать и смотреть, как местные наращивают свои силы и готовятся к штурму.

— А вчера все они взяли и ушли! Представляешь, сиятельный? — оживился тигромедведь. — Все! На рогатках, которыми дороги перекрыли, по десятку копейщиков оставили. Я такое оскорбление спустить им не мог: Головорезы тут же их вырезали. Проследили за войском — оно всё спешно шло к побережью. Тут я и подумал: а вдруг кто-то еще из наших выжил? Ну, не могли же погибнуть все! А драться с ниппонцами лучше уж вместе, чем порознь. И надо же как угадал!

Звезда демонстративно огляделся.

— Знатно вы их тут покромсали, сиятельный! Нам работы толком и не осталось.

— Вроде бы, их еще много осталось.

— Зато они бежали так, что и на коне не догонишь.

— Мало толка от победы, если враг сохранил силы для нового сражения, — покачал головой Ли Чжонму. — Хотя… Раз ты сказал, что у нас теперь есть замок, то ситуация не так плоха. Нам главное первыми туда вернуться.

Решили сразу отправить в замок четыре сотни Головорезов — поддержать Дубовых полковника Хвана, которые остались в крепости. Остальные занялись обычными делами после боя: поиск раненых, похороны убитых и сбор трофеев. Ли Чжонму решил собрать всё до последней стрелы и до последнего пустого мешка. Чосонцы оказались на чужой земле, больше им брать ресурсы неоткуда.

Армия Ли Чжонму понесла огромные потери. Умерли (или вот-вот умрут) более сотни человек, ранены — почти половина из оставшихся в живых. Среди людей Угиля, напротив, потери были единичны. Зато они захватили пару сотен пленных. Поскольку до утра уже войско оставалось на месте — их начали водить к генералу Ли на допрос. Тот лежал у костра под пологом (опять начал накрапывать дождь), обложенный захваченными циновками и одеялами (у ниппонцев даже подушек не нашлось!). Каждое движение причиняло боль его измученному сражением телу. А потому сиятельный был очень мрачен и злился на пленников, которые норовили упереться рогом и молчать, с презрением глядя на орудия пыток.

Все-таки удалось выяснить, что всё побережье здесь до самого города Хаката принадлежит знатному дому Акизуки (на чьих знаменах и были начертаны три белых цветка). Точнее, принадлежит потомственным самураям, которые этому дому служат. Несколько дней собирали они ополчение, даймё Мицутане Акизуки прислал на помощь большой отряд, в том числе, знаменитых воинов ямабуси с нагинатами — чтобы прогнать чосонских бандитов.

Собрав самураев, Ли Чжонму устало объявил им, прикрыв глаза:

— Я отпускаю вас. Я уже в курсе ваших правил — можете, хоть, здесь же вспороть себе животы. Мне всё равно… Но, если кто-то из вас все-таки продолжит исполнять свой долг перед господином и доберется до него — передайте даймё Акизуки мои слова. Я не ищу войны. Так что, если он не хочет лишиться своего оставшегося войска, то пусть в следующий раз сначала попробует поговорить.

Старый генерал махнул рукой, скривился от боли и даже не стал смотреть, как мрачных и гордых самураев уводили во тьму ночи.

А вот простолюдинов чосонцы отпускать не стали. Наутро пленников крепко связали по рукам, связали между собой, нагрузили тюками с добычей и заставили нести ее на себе. Разумеется, навешали на них всё, что угодно, но не оружие.

Ли Чжонму наставлял своих воинов обходиться с асигару без лишней жестокости.

— А, как доберемся до замка — накормить всех в волю! — объявил генерал Ли и негромко добавил. — Добраться бы только.

Наутро тяжело нагруженная армия оставила рыбацкую деревеньку и двинулась в путь. По обеим сторонам от колонны шныряли всадники — в бою удалось захватить немного лошадей, так что у армии Ли Чжонму, наконец, появилась настоящая разведка.

— Умеешь молиться, О? — спросил старик у слуги; тот быстро кивнул. — Ну, тогда молись.

— О чем?

— Чтобы на нас в дороге не напали. Да чтобы угилев замок до нашего прихода не захватили.

И перепуганный Гванук принялся старательно молиться.

— Сук вернулся!

— Зови!

В верхнюю комнату влетел разгоряченный командир конников — теперь уже почти полной роты настоящих конников на лошадях.

— Ну? — требовательно спросил Ли Чжонму. — Добыл?

— Да, сиятельный! На этот раз никто не мешал. Только крестьяне тут такие бедные — взять толком нечего. Даже поделиться хочется. С целой деревни собрал почти три камани риса (более 500 кг — прим. автора), немного сои. И вот!

Довольный Монгол поставил перед главнокомандующим плетеную корзинку с продолговатыми клубнями.

— Что это?

— Имо! — улыбнулся Чхве Сук. — Уже вареные. Вкуснятина!

— Ладно, иди, — кисло улыбнулся Ли Чжонму.

Потом потянулся к рассыпчатому клубню, но передумал и снова вернулся глазами к карте острова Тиндэй, которая была расстелена прямо на полу. Манера ниппонцев (даже богатых) обходиться без сидений и нормальных столов раздражала, но где найти нормальную мебель?

Ли Чжонму вообще многое в замке не нравилось.

«Я готов был терпеть неудобства на нищей Цусиме, — ворчал он, прихлебывая зеленый чай. — Но здесь! Но в замке!».

Замок-ямадзиро, кстати, ему тоже совершенно не понравился. Гванука очень впечатлила высокая покатая земляная насыпь на многие сотни шагов по периметру. Огромный труд был вложен в это. Наверх вело всего две узких каменных лестницы. И там, наверху был еще не сам замок, а только первый уровень — курува. Площадка была совсем пустой и огорожена вкопанными бамбуковыми столбиками с перекладинами.

«Это даже не стены! — недоумевал Ли Чжонму. — Даже не деревянные стены».

«Ниппонцы прикладывают сюда свои дощатые тяжелые щиты — и стреляют из-за них» — пояснил Угиль.

От курумо к сердцу ямадзиро вел узенький земляной мост. Вел, практически над пропастью, потому что основная площадка замка была еще выше курувы, и вокруг нее был выкопан сухой ров карабори. Мостик заканчивался внушительными деревянными воротами, над которыми нависал… как будто, небольшой корабль — это была защищенная площадка для стрелков, с бортами и дощатой крышей. По бокам от ворот виднелись деревянные вышки мономи. Довольно легкие, но в каждой могли поместиться по пять-шесть лучников.

«У них кругом камень, — изумлялся генерал Ли. — А они всё из дерева строят».