Тень снова наползла на лицо самурая. Но он молча принялся отвязывать шнур со своего меча. Отвязывал, не отрывая пристального взгляда от Ли Чжонму. Протянул ножны одному из воинов и спросил:

— Куда мне идти?

…Об этом поединке все судачили не меньше трех дней. Ибо ничего более интересного за эти дни не произошло. Воины, тренировались, крестьяне трудились — огромный лагерь, наконец, слаженно работал, как хорошо продуманный механизм. Чу Угиль через сутки уже начал ходить по лагерю, сильно прихрамывая. Ходил мрачный, как туча, только подпитывая сплетни и слухи. Очевидцы поединка стали самыми популярными людьми в Трех армиях. Даже Гванука в свободное время зазывали к разным кострам и палаткам; кормили, поили — только рассказывай, да покрасочнее.

Гото Арито тоже ходил, но только по одному маршруту: из своей тщательно охраняемой комнаты в покои генерала Ли. Тот ежевечерне стал вызывать «гостя» к себе и поил чаем, да расспросы проводил. Поскольку чаем поил как раз О Гванук, то эти беседы он тоже слышал. Постепенно самурай рассказал генералу, что сам он родом с большого острова Тиндей и с юных лет служил клану Мацуура.

— Раньше было иначе, — пояснил Гото Арита. — Вокруг Мацуура сплотился скорее союз дружественных свободных родов… Мы были хозяевами южных морей! Дед мой еще был самостоятельным князем. Бедным, но со своей землей на 500 коку риса. А я уже — служилый самурай. Потому что Мацуура смогли вовремя отречься от Южного двора. А мои предки — нет. За верность пострадали.

— Верность ценна сама по себе, — не торопил рассказчика генерал Ли.

— Наверное, так и есть. Жаль, Имагава Рёсун так не считал, — грустно улыбнулся ниппонец.

— Он напал на твой род?

— Она напал на все роды Тиндея. То было во времена наших отцов, очень многие полегли тогда.

— Расскажи о той войне.

— Клан Имагава издавна служит сегунам Асикага и Северному двору. А у нас, на Тиндэе всегда было много почитателей императоров Южного двора… Истинного, — тихо добавил Арита. — И, конечно, сегун послал усмирить наш остров могучего полководца Рёсуна Имагаву. Тот, явившись на Тиндей, повелел всем виднейшим сюго привести свои войска. К посланнику Асикага явились владыки севера Отомо, владыки юга Симадзу. Третьим могучим кланом стал Сёни. Этим сюго и служили Мацуура. Сёни — великий род. Именно они возглавляли оборону острова, когда вы пытались нас завоевать.

— Мы? — изумился Ли Чжонму.

— Монголы, которым вы раньше служили и предоставляли свои корабли. Но то было очень давно. Сёни также перешли на сторону Северного двора, а теперь настала пора и для Мацуура определяться. Они не решились выступить против своих господ и также присоединили свои отряды к армии Имагавы Рёсуна. На стороне Южного двора остался разве что великий клан Кикучи, который укрывал у себя принца Канеоши. Первая война закончилась страшным разгромом: был захвачен владычный замок Дадзайфу, разорены владения рода Кикучи, но… Рёсун не успокоился. Господина Сёни Фуюсуке, который воевал за него, Имагава заподозрил в измене, пригласил к себе на пир и отравил. Такого коварства не выдержали князья Симадзу и ушли в свои владения. Снова началась война. Отомо тоже стали бояться своего предводителя. Рёсун понял, что может проиграть и призвал на Тиндей могучий клан Оучи. С их помощью, через пять лет войны он все-таки разбил сюго Кикучи и его союзников, а потом начал усмирять Симадзу. В это же время Ёсихиро Оучи принялся захватывать себе земли у Сёни и у Отомо.

Гота Арита отхлебнул уже остывший чай.

— Более двадцати лет шла война. До тех пор, пока Северный и Южный дворы не примирились… Тогда казалось навсегда. Рёсуна, наконец, отозвали с Тиндея в столицу, а спустя всего несколько лет против власти сёгунов Асикага восстал уже Ёсихиро Оучи. С ним одним еле-еле справились… А семь лет назад Северный двор вновь нарушил установленный порядок соправления и захватил власть…

Гванук слушал, раскрыв рот, забыв о чайнике на жаровне. Какая интересная, оказывается, жизнь на островах Ниппона! В Чосоне, конечно, тоже была усобица и, кажется, примерно в те же годы. Но чтобы вот так: одни воюют вместе, потом воюют друг с другом. Жаль, непонятно было: столько имен, названий…

Ли Чжонму тоже не всё понял. Так что велел Гвануку бежать в темноту ранней ночи и срочно звать Ли Чжисила. Командующему Правой армии было поручено допросить всех ниппонских пленных и составить доклад: что такое Северный и Южный двор. В мельчайших деталях!

Но через три дня обо всём этом забыли. Так как литейщики во главе с минцем Ваном Чжоли начали лить пуш-ку.

— Разбивайте! — нетерпеливо приказал генерал.

— Не сметь! — рявкнул Ван, обрывая команду главнокомандующего. — Прости меня, сиятельный, но не лезь не в свое дело… Пуш-ка, возможно, еще не остыла.

— Ну, мы же оба трогали форму! — Ли Чжонму, казалось, не заметил, что его персоне было нанесено оскорбление. — Она остыла.

— Я никогда не отливал такую большую фигуру. Такая толщина… Вдруг внутри она еще раскалена. Нельзя нарушать тепловую среду.

Генерал Ли недовольно скрестил руки на груди и сел на стульчик, заботливо принесенный Гвануком. Он вообще чуть ли не весь день провел на площадке литейщиков. Да, и если бы он один! Кажется, половина Трех войск отиралась рядом с мастерской, где, по широко распространившимся слухам делали какое-то чудо-оружие из «волшебной страны». Кузнецы сами и разболтали, и теперь эта байка стала больше чем правдой.

«А что есть правда? — глубокомысленно подумал слуга. — Господин достал чертежи удивительной по-ле-вой-пуш-ки из ниоткуда. Из своей головы, которая так странно у него работает. Может быть, он и вправду побывал в волшебной стране, где и набрался всего нового… и оставил много старого?».

Изготовление орудия оказалось невероятно долгим процессом. Создание формы отняло несколько дней. Особенно трудно было сделать внутренний стержень для будущего ствола. Генерал Ли требовал предельной точности, сам вымерял толщину специальными щипцами, которые прикладывал к своей линейке. Но и само литье вышло чрезвычайно долгим. Еще с ночи пять печей начали коптить черное небо. Расплавить бронзу во внушительных тиглях было непросто, а расплавить одновременно — еще трудней. Все понимали, что момент заливки можно провернуть только один раз и тщательно его отрепетировали. Больше двадцати человек в этом участвовало, бронза заливалась по пяти канальцам одновременно. В какой-то момент входное отверстие забилось шлаком, один из кузнецов побежал его прочищать и получил сильные ожоги от брызнувшего расплава. Но все-таки большой паузы не вышло, и бронза в форме должна сохранить однородность. Только, пока не вскроешь — не узнаешь.

Поскольку уже вечерело, генерал Ли махнул рукой и сказал: пусть стоит до утра. Зато утром! При огромном скоплении народа! Форму расколотили — общему взору явилась грязная черно-бурая пуш-ка! Ли Чжонму тут же принялся ее осматривать: нет ли полос от наложившихся слоев расплава? Он простукивал стенки, пытаясь понять по звуку — нет ли внутри пустот. Но, прежде всего, изучал ствол.

Пока подмастерья зачищали пуш-ку снаружи, придавая ей красивый темно-золотистый цвет, пока чосонский кузнец из лично им сделанного сверла мучительно высверливал запальное отверстие, в ствол залили расплавленный воск, а потом достали застывшую форму. И так несколько раз — на каждую из сторон ствола. Слепки показали, что стенки, конечно, вышли не очень ровными. Но генерал решил, что по-настоящему опасных каверн нет.

— Займитесь шлифовкой ствола, — повелел он. — песок, вода и шомпол подходящей толщины.

Мастер за мастером вставали у жерла пушки и чистили ствол, пока не начинали отваливаться руки. Затем за работу брался следующий.

— Как же много всего надо сделать, чтобы пуш-ка, наконец, могла выстрелить… Как долго… — не удержался О Гванук от замечания, которое случайно услышал огнестрельщик Чахун, ходивший вокруг орудия с видом голодной собаки.