— У берега на небольшом расстоянии четыре наших корабля, — отчитывался Чхве Сук. — Все разбиты. Но на берегу нас ждали люди.

Ли Чжонму уже и сам видел. На этот раз он не сдержался, подошел и крепко обнял первого настоящего выжившего полковника. Ли Сунмона.

— Многие утонули, сиятельный, — грустно улыбнулся тот. — Со мной 226 копейщиков… Правда, у некоторых нет ни копий, ни щитов. Еще 81 лучник — это все из полка Стены. Еще 26 моряков, 38 воинов из Большого полка и три десятка из крестьян-мастеров.

— Наша армия выросла более чем вдвое! — старый генерал покосился на Гванука, словно, сообщая: «А что я говорил!». — Выдвигаемся!

Сразу тронуться в путь не получилось — вышла досадная заминка с адмиралом, который отказывался покидать свой мэнсон. Из малоподвижного и ушедшего в себя он резко стал яростным, забрался на палубу, гнал всех от себя… так что Ли Чжонму приказал его связать. Лучников быстро разбили на два отряда. Собрали полную роту с хорошими луками и боезапасом (ее присоединили к двум неполным ротам копьеносцев), а остальных семь десятков Ли Чжонму объявил разведкой и послал идти впереди, выглядывая врагов. За лучно-копейным отрядом Сунмона, шли огнестрельщики. Чахуну генерал передал под начало всех мастеров и моряков — для охраны. Хотя, у тех из оружия были в основном ножи и тесаки, а доспехов не имелось вовсе. Замыкали колонну безлошадные «конники» — самый боеспособный отряд — на случай удара сзади.

Шли долго, тяжело, ибо дороги вдоль берега не было, периодически приходилось перебираться через скалы. Но до заката армия Ли Чжонму добралась до рыбацкой деревни. Главнокомандующий ничего хитрого выдумывать не стал. Лучники появились на виду рыбаков внезапно, постояли ровно столько, чтобы ниппонцы в ужасе разбежались, но ничего с собой унести не успели. После чего чосонское войско, общим числом меньше одного полка заняло несколько десятков утлых хижин. И остаток вечера победители объедались сушеной рыбой, запивая ее свежей водой из ручья.

Вот такие теперь победы.

Гванук пошарился по рыбацким лачугам, нашел непривычный чайничек и заварил для своего господина чай. На двоих. В комнатке с генералом Ли сидел Гото Арита.

— Я отпускаю тебя, Гото, — тихо сказал главнокомандующий, протягивая кожаный мешочек. — Вот, есть немного минских цяней в дорогу. Я надеюсь, это поможет тебе добраться до Мацуура и передать им мое предложение союза. Объединиться, чтобы вернуть трон законному тэнно-императору.

— Но я ничего тебе не обещал, генерал, — насторожился самурай.

— Я знаю. Всё, что я мог — я тебе уже сказал. И, судя по тому, что у тебя за поясом нож, а ты до сих пор жив — ты кое-что услышал. Мне не нужны твои обещания, Арита. Но мы оба хотим одного и того же: вернуть законного старого владыку на трон. Править Ниппоном должен Го-Камеяма или его потомки. Сделай, что можешь — и я сделаю, что смогу.

— Я… — после паузы сдал позицию Гото Арита. — Я не стану им лгать.

— Конечно, можно не лгать, Арита. Можно сказать правду, остаться чистым перед всеми. И передо мной — ты же, якобы, мне помог. И перед Мацуура — ты же был честен с ними. А старый тэнно Го-Камеяма так и помрет в монастыре, а на троне продолжит сидеть недоразвитый Сёко из Северного двора. Конечно, будь честен, самурай!

— Как ты всё перекручиваешь! — горько усмехнулся ниппонец. — По-твоему выходит, что ложь и обман — это хорошо. А честность перед господином — сродни подлости.

— Важна цель! Чистая и благородная цель! — подался вперед Ли Чжонму. — А правда… раз уж ты так хочешь правду: расскажи, как мы разбили вас под Нии. Расскажи, как мы уничтожили флот вокоу с мизерными потерями. Вот это правда о моей армии.

— Тогда твоя армия была раз в двадцать больше, — хитро прищурился Гото Арита.

— Я создал непобедимую армию на Цусиме, — холодно бросил старый генерал. — Думаешь, мне трудно будет создать заново такую же на Тиндэе?

Тут у самурая отвалилась челюсть.

— Я пойду к Мацуура, господин. Я постараюсь найти подходящие слова.

И ушел.

Несмотря на сумерки, на долгий переход, Ли Чжонму не стал ложиться. Энергии в нем оставалось сверх меры! Он собрал командиров на самой высокой точке деревни и поставил задачи:

— С моря и с ручья, проточившего русло в камнях, мы достаточно защищены. Нужно обезопасить третью сторону. Соберите людей до сна, пусть они устроят завалы между проходами в самых крайних хижинах. Из камней, и деревьев, из лодок или иных крупных вещей. И расставьте усиленные караулы!

Еще главнокомандующий велел искать людей, владеющих речью Ниппона. Скоро такие люди очень пригодятся. Выяснилось, что среди моряков многие умеют переброситься тремя десятками ниппонских фраз. Но не более. Ли Чжонму тут же поручил отобрать пяток таких матросов, желательно умеющих еще и писать — и передать их в ведение писаря.

— Пусть день и ночь учат друг друга тому, что знают. Пусть дальше учат язык — мы же захватили несколько местных. И еще двоих таких же приставить к полковникам — пусть обучают и их.

Среди вельмож Чосона многие неплохо знали язык империи Мин. А вот ниппонский не считался достаточно благородным и необходимым для изучения. Например, Ли Сунмон ряд лет прослужил на севере. Он даже немного изучил наречия чжурчженей. А вот ниппонский ему был без надобности. Чахун вообще в командиры попал совсем недавно. Ри Чинъён… если он и знал язык местных жителей — добиться от него вразумительного ответа было трудно. Адмирал немного успокоился к вечеру, но горе разбило его совершенно.

— Всем, кто станет учить ниппонский и преуспеет в этом — будут выделяться привилегии. Кто владеет языком врага — тот и получит преимущество. Мы будем знать их планы, а они наши — нет. Учите сами, учите друг друга! Нам уже очень скоро эти знания понадобятся. Даже раньше, чем мы думаем.

И, как всегда, Ли Чжонму оказался прав. Уже утром к убогой насыпи, что успели возвести чосонцы, подошел враг.

Правда, врагов было немного: один самурай, причем, пеший, и двенадцать копейщиков-асигару. На один залп… нет, даже не роте лучников, а разведчикам. У которых два лука на троих имеется. Гванук даже не хотел поначалу пускать вестников в дом, не желая будить измученного прошлым днем генерала Ли по столь пустяшному поводу. Но вестники говорили, что ниппонцы ведут себя крайне дерзко и совершенно не боятся чосонских стрел. Равно, как копий или мечей.

И, вздохнув, слуга пошел будить своего господина. Ли Чжонму сначала изучил «гостей» издалека: крепко сбитого немолодого самурая в неполном доспехе, который стоял, подбоченясь, и грозно ругался с лучниками на завале из камней. Те ничего не понимали, смеялись, отчего самурай становился всё более багровым.

— Пусть постоит, — улыбнулся генерал. — Пока приведите-ка… кого мы там вчера поймали?

Поймать в деревне удалось только чрезмерно любопытного подростка и тощую костлявую бабку неопределенного, но явно преклонного возраста. Им издалека показали «гостей», и оба местных жителя враз побледнели и защебетали что-то тревожное и волнительное. Целая группа «переводчиков» коллективно пыталась усвоить сказанное и донести генералу.

— Этот самурай, сиятельный… Коичи Теномори. Или как-то так. И он тут местный хозяин всего. И деревни, и людей. Говорят, хозяин очень строгий, но еще более справедливый.

— А что ж, он так мало воинов привел? — поинтересовался Ли Чжонму.

Моряки-толмачи вновь накинулись на местных, пытаясь донести мысль генерала, а потом понять ответ.

— Вроде как… — неуверенно протянул самый расторопный (и Гванук уже догадался, кто станет старшим среди переводчиков). — Вроде как, и нет у него больше. Господин Теномори долго-долго служил двум поколениям князей Акизуки, и вот недавно его наградили деревенькой. У них, в общем, принято одаривать самурая землей и людьми по размеру рисовой подати, которую можно с тех крестьян содрать. А в этой деревушке вообще рис не садят, одним морем живут. Так что этот Теномори очень беден. Ему самому приходится позориться — торговлей заниматься. И большой отряд содержать не на что.