— Нет, просто… задумалась, — девушка поджала губы. — Поняла вдруг, что сильно завидую тебе.

— Почему это? — я удивленно заморгала глазами.

— Я бы не могла себе представить ситуацию, чтобы мои братья или сестры ходили и выбирали мне подарок так, как ты делаешь для Леонарда… — она вздохнула. — Да и я сама бы не стала так делать ни для кого из них. Тебе очень повезло — любящая семья, верная подруга, заботливая сервитуария, добрый телохранитель…

— Ну ведь и у тебя так же, разве нет? — возразила я.

— Дарен — мой тюремщик, — мягко возразила набелитка. — Брат Матиас вечно указывает, что благородная дама делать должна, а что нет… Родная мать меня любила конечно, но дела до меня ей не было. Остальные же видели во мне лишь позор семьи. Братьям, зачастую, со мной было не интересно, а старшие сестры предпочитали всячески отыгрываться на младших.

Мне не сложно было представить, как ей было одиноко дома. Наверное, тут, в столице, ей льстило повышенное внимание со стороны других набелитов, которые не видели в ней жалкое ничтожество, а дочь Великого Дома.

— Тогда почему бы просто не наслаждаться тем временем, пока мы здесь?

— Потому что все равно придется вернуться, хочется мне того или нет, — набелитка поморщилась так, словно бы ей уже завтра предстояло возвращаться в отчий дом.

— Я пока не стараюсь заглядывать настолько далеко, — задумчиво произнесла я. — Отец не слишком доволен тем, что я отправилась на обучение, но все равно сделать с этим он ничего не сможет. А потому я буду наслаждаться этими годами так, как смогу… Но чем заниматься потом — понятия не имею.

— Меня, скорее всего, как закончится обучение, сразу выдадут замуж за какого-нибудь второсортного мирзу или пашу, чтобы я не болталась под ногами, — ее слова были пропитаны печалью и безысходностью.

— А мне кажется, ты тут даже в более выгодном положении, чем я. В нашей семье из троих детей я одна девочка, и партию мне будут подбирать с особой тщательностью. И хотя отец уверяет, что я сама смогу выбрать себе супруга, я ему не очень-то верю… А вот у тебя есть шанс выйти замуж по любви.

Щеки набелитки, и так румяные от мороза, сильнее налились краской.

— Если бы все так просто было… Ты же знаешь, что к девушкам из рода Набелит особое отношение? — уточнила Ада, будто бы я упускала из вида какую-то очевидную деталь.

Я нахмурилась, припоминая уроки сестры Софии и наши лекции по истории.

— Это вроде как-то связано с историей вашего Дома, верно?..

— Да, — вздохнула она. — Когда ханы объединились в Великую Орду, первый халиф взял себе в жены дочерей других ханов, сплотив их кровной связью. Так появился избранный всем нашим краем Дом, носящий имя родной земли — Набелит. Мы носим в себе кровь наших предков, а потому дочери падишаха часто обещаны в гаремы пашей и мирз из Малых Домов. Это знак дружбы и уважения между Домами, негласный договор. Меня вряд ли ждет какая-то иная судьба, нежели других сестер. Придется смириться, как пришлось смириться и моей маме.

Я вдруг спохватилась.

— Та женщина, на портрете в ювелирном магазине, это была твоя мать?

— Джамилия-султан? Нет. Ну, точнее… — спешно добавила она. — Не родная. Она старшая супруга. Моя родная мать не набелитка.

Глаза распахнулись от удивления.

— Я думала у вас принято жениться только на набелитских Домах, разве нет?

— Представь, как быстро мы выродились бы в таком случае? — фыркнула Ада в ответ. — Не даром же Сервитуариум так бдительно следит за родословными Домов и не допускает кровосмешения, особенно в Набелите. Разумеется, чтобы не допускать близкородственных браков, в гаремах есть жены и из других провинций. Одной стрелой двух фазанов убивают — и выгодный союз заключают, и Империя лишний раз не лезет со своими нравоучениями…

Она прервалась, уставившись на толпу любопытных зевак, образовавших небольшой полукруг. Подойдя ближе, мы увидели двух серых гвардейцев с мушкетами наперевес. Они проверяли документы у довольно нервного подозрительного типа, в руках которого был мешок с каким-то амулетами и подвесками. Мужчина что-то громко причитал и доказывал офицерам.

— …Я уверяю вас, мой товар полностью сертифицирован, господин сержант! — недовольно говорил он, косясь на третьего гвардейца, пристально изучающего содержимое мешка.

В отличие от остальных, на которых были утепленные камзолы в светло-серых цветах столичной стражи с алыми сержантскими шевронами, третий был одет в темно-серую, почти черную униформу без опознавательных знаков. За несколько месяцев пребывания в городе, я научилась различать имперцев по цветам их одежды — среднеземцы обожали стандартизировать внешний вид граждан, чтобы с легкостью отличать положение людей и их род деятельности по фасону, цвету и символике на одежде. Но такую униформу, как на странном гвардейце, я до этого ни разу не встречала.

Стражники же продолжали свои нападки:

— У вас указано, что вы продаете «магические артефакты на удачу», однако я не вижу у вас разрешения на торговлю маналитами.

— Ну… — маленькие глазки торгаша быстро заметались. — Ну это…

— То есть, хотите сказать, что вы либо продаете товар без лицензии, либо подделки? — сурово уточнил второй гвардеец. — Вы же знаете, чем карается мошенничество?

Несчастный барыга уже хотел, наверное, убежать, бросив свое барахло, лишь бы оказаться подальше от полицейских, но вдруг тип в темных одеждах оторвался от изучения амулетов и, замерев словно пес, учуявший добычу, медленно поднялся на ноги. Он начал резко крутить головой, словно бы искал кого-то. По телу пробежалась дрожь, когда он уставился прямо на меня. Я не видела его лица, скрытого под забралом шлемом из темного металла, но готова была поклясться — он следил именно за нами, пока мы проходили мимо.

— Давай быстрее, мне не по себе, — горячо прошептала Ада. Я почувствовала, как дрожит ее рука, когда она вцепилась в мою ладонь.

Она ускорила шаг и потянула меня за собой, желая убраться подальше. Мы не смели обернуться, но чувствовали этот странный пронизывающий взгляд сквозь толпу до тех пор, пока Ада не затащила в небольшой магазинчик в переулке.

— Ты тоже это почувствовала? — спросила я, когда мы пришли в себя. Я еще смотрела в окно, словно ожидая, что за нами будет погоня, однако снаружи лишь необузданным потоком торопились по своим делам горожане. Ян и Дарен остались снаружи магазина, не решившись зайти внутрь.

— Да… не хотела бы снова встретиться с этим. У меня от него мурашки, хотя я просто мельком его увидела, — судорожно вздохнула девушка, оглядываясь по сторонам. — О, как удачно… Кажется, мы пришли по адресу.

Это был небольшой магазинчик с этническими раритетными вещицами. На первый взгляд он казался заброшенным — воздух был затхлый, товары небрежно раскинуты по полкам, а через грязные стекла еле пробивался приглушенный мутный свет. Наверное, пыль была тут какой-то особенной, потому что иначе я не знаю другой причины, почему хозяева так ленились протирать полки и свои товары. На прилавках все товары были свалены вместе — бусы, странные камни, книги, пергаментные свитки, жуткого вида картины и панно, какие-то музыкальные инструменты, хотя возможно это были орудия пыток… Все эти заваленные товары грудами лежали и на полу, и на стеллажах, и на столах.

От спертого тяжелого воздуха, я не удержалась, и громко чихнула, еле успев прикрыться рукой.

— Будьте здоровы, — из глубины магазина донесся сначала умиротворенный бесцветный голос, а затем из глубины зала выплыл и его обладатель — высокий, худощавый мужчина, настолько же неопрятный, как и помещение. Пыльный пол приглушал его шаги, из-за чего он двигался бесшумно, с неестественной плавностью.

— Юные дамы, чем я могу вам помочь? — он приблизился к нам, в глаза бросились его восковая желтоватая кожа и полусгнившие зубы. И хотя он вызывал отвращение всем своим видом, выглядел он скорее блаженным, нежели угрожающим.

— Я… мы… — я лихорадочно пыталась собраться с мыслями, пока мужчина выжидающе навис над нами. — Я хотела бы купить эбонит, у вас, случаем, не продается?..