— Зоффи?.. — недоуменно вопросила я.

— Ах, да…. Зофферль же сейчас носит имя «София», никак не могу привыкнуть к этим ее частым сменам имен.

Йана говорила как-то уж слишком туманно и расплывчато. И чем больше мы с ней беседовали, тем меньше доверия она у меня вызывала. Что-то с ней было не так, но что именно — ускользало от меня.

— Вы вместе с Софией работаете, да? — догадалась я. — Ну, прячете магов подальше от имперцев. Она говорила, что специально работает в Ордене Сервитуариев, чтобы вычислять их раньше Империи.

Здоровяк, которого назвали Кригером, хохотнул лающим смехом:

— Og pigen er ikke en frøken.

На что тут же заслужил пронзительный недовольный взгляд женщины.

— Да, ты права, — нехотя признала она. — Мы с Зо… Софией служим одной цели, наша небольшая организация помогает людям укрываться от голубоглазых ищеек. Ты же видела это?

Я неуверенно кивнула, но вздрогнула от одного только воспоминания об обезображенном лице.

— У того, что пришел за мной, вместо глаз был…

— Лазурит, — подтвердила Йана. — В Столице голубые глаза повсюду, хотя их почти никто не замечает. Тени — вот их вотчина, их суть. Следить за каждым и оставаться незамеченными даже для собственных сослуживцев, не подозревающих, с кем на самом деле они служат. Вам обеим очень повезло, что на вас такие мощные маналиты. Думаю, только благодаря ним вас не словили в первый же день вашего пребывания в городе.

Йана потянулась к шее, и я было уже готовилась отпрянуть, но пальцы аккуратно взяли кулон. Женщина покрутила камень в руках, оценивающе осматривая ухун.

— Хороший осколок замерита. Откуда он у тебя?

— П-подарок, — растерянно ответила я. — От ярла, много зим назад.

На лице ее отразилось задумчивое понимание.

— Это многое объясняет. Минерал успел довольно много твоей силы впитать, и до сих пор не раскрылся. Очень качественный образец.

— О чем вы?..

— М-м-м? — Йана удивленно уставилась на меня. — Разве ты не знаешь, что замерит — ну или ухун, или Замершее пламя, не важно, — может впитывать магию извне? А когда камень черпает свой лимит, он раскалывается, «раскрывается», и сила вырывается наружу. Но сначала там появляются трещины и сколы, а твой пока первозданно гладок.

— Возможно, я что-то такое слышала, — неуверенно отозвалась я, стараясь вспомнить что мне рассказывал Манолис о замершем пламени, но безуспешно — голова лишь отдавалась давящей болью.

— Ухун часто носили, чтобы он впитывал у юных учеников излишки силы, древняя практика народов севера, — отмахнулась Йана. — А вот что за камень у твоей подруги, я понять не могу. Может, покажешь, дорогуша?

Я обернулась. Ада успела проснуться, и теперь тихонько озиралась по сторонам, укрывшись покрывалом с головой, отчего походила на странную гигантскую сову.

— Этот перстень можно будет снять только с моего трупа, — ощерилась она.

— Давно ты… — начала я, но Кригер меня прервал.

— Еще раньше тебя. Просто лежала и притворялась. Умная девчонка.

Йана перевела на Аду нарочито небрежный взгляд.

— Понимаешь ли, дорогуша, ваша жизнь теперь зависит от нас, — начала она на первый взгляд спокойно, но ощущалась в ее голосе какая-то странная не то угроза, не то предупреждение. — Поскольку именно на нас будет держаться успех вашего побега из Столицы, я бы хотела знать, с чем имею дело. Будет очень не кстати, если в какой-то момент, из-за ненадежности твоего артефакта, мою шею пронзит имперский меч или, что хуже, окажусь в лапах mėlynakis.

Последнее слова она выплюнула, как отраву. Ада долго смотрела на незнакомку, а затем из ее своеобразного укрытия показалась рука с поблескивающим в полумраке перстнем. Йана без толики смущения подошла и взяла ее за руку, вертя и рассматривая камень со всех сторон.

— Надо же, какая редкость тебе досталась, — присвистнула та. — Вейдрос. Отражающий нефрит… Много столетий мне такой не попадался. Ты арраканка?

— Набелитка, — поправила девушка, торопливо выдергивая руку из цепких серых пальцев.

Йана вновь задумчиво склонила голову, но меня поразило иное. Возможно, отравленный страхом разум сыграл со мной злую шутку, но… она сказала «много столетий»?

— Вы сказали, что увезете нас из столицы? — переспросила Набелит.

— Ну а ты предпочитаешь остаться здесь и присоединиться к ищейкам? — насмешливо уточнила Йана, и у Ады от страха округлились глаза.

— Так… так они…

— Да, — коротко ответила Йана. — Те, кому посчастливилось меньше, чем вам.

Ада съежилась, и прерывисто задышала, словно захлебывалась.

— Так мне не показалось… О, Император… — лицо Йаны чуть заметно дрогнуло при этих словах, а Ада собиралась с силами и повернулась ко мне. — Тот мужчина, гвардеец, который хотел напасть на тебя… Это был сын паши Белавы. Помнишь, я рассказывала историю о том, что гнилистая оспа унесла жизни матери и ее детей? Ну, точнее мы думали, что это оспа, — Ада подняла темные безжизненные глаза. — Я знала Таира, он часто играл с Лейсом, пока мы жили в Миреме… Его было не узнать, если бы не этим родимые пятна. Их я хорошо помнила, у него все тело было ими покрыто…

Йана помрачнела.

— Жаль это слышать, но такова действительность. Имперцы часто, если выявляют отклик, подстраивают смерть таких людей. Будь то несчастный случай или болезнь… — она осеклась. — Но маги обычно нужны им живыми, и если человека забирают в казематы, что находятся под военный кварталом Беламией, под заливом, то живым его больше никто не увидит. Кто знает, что они там с ними делают…

— Вот вам и ответ на ваш вопрос, госпожа. О том, что делают в Империи с пойманными магами.

В дверях показалась София. Видеть ее не в строгом черном платье сервитуарии было так же необычно, как и ее растрепанные темные волосы, которые всегда были уложены в тугой идеальный пучок. Сервитуария была облачена в дорожный костюм, укутанная в присыпанной белыми зернами снежинок грубый шерстяной плащ с лисьим воротником. От нее веяло морозной свежестью. Казалось, что за те дни, что я с ней не виделась, она резко постарела на десятки зим.

— София! — радостно воскликнула я. Сейчас как никогда я хотела видеть знакомые лица, чтобы хотя бы немного сохранять здравомыслие.

— Здравствуй, дитя, — печальная улыбка тронула уголки ее губ. — Рада, что ты в порядке. Пришлось повозиться с вами, вы почти сутки провалялись без сознания. Ваша прогулка в одних сорочках босиком по снегу доставила проблем не меньше, чем раны Максимилиана.

Ян… Я стыдливо прикусила губу. Почему я вспомнила о Хане только сейчас?

— Что с ним? Он в порядке?

— Сейчас да. Я затянула его раны, как могла, думаю, к нашему отъезду он будет в порядке. Этот старый солдат задал им вчера отличную трепку.

— Дарен тоже с ним? — взволнованно спросила Ада. — Ему сильно досталось?

Но как только набелитка упомянула арабийца, сервитуария потупила взгляд. Все стало ясно без слов. Надежда оплавленным воском сползла с лица Ады, оставив лишь ничего не выражающее мертвенное спокойствие.

— Дарен… умер, — коротко сказала София, протянув что-то стиснутое в кулаке. В руки девушке упал браслет с черепками и гравированными камнями. Тот самый, что я когда-то купила ей в подарок…

— Må Garius tage krigerens sjæl og eskortere den ud over Slør, — быстро произнес Кригер, словно какую-то молитву, и провел двумя пальцами от лба к подбородку.

Девушка уставилась на оберег, словно не узнавая.

— Дарен не может умереть, — сказала Ада бесцветным голосом, глаза ее потемнели, померкли. — Он же воин муар-джа, мой непобедимый защитник…

— Даже непобедимые однажды падут, — сказала Йана. — Смерть придет за всеми в один день. Сочувствую твоей утрате.

Но слова ее звучали скорее, как данность, без толики искренности. Впрочем, с чего бы — это же горе Ады, а не ее собственное. Я с волнением смотрела на девушку. Та никогда не выказывали Дарену ни почтительности, ни привязанности, порой обращаясь с ним не лучше, чем с навязчивым псом, что всюду таскается за хозяином.