— Вы глубоко заблуждаетесь, — подала голос София. — Никогда не думала, что вы можете поступить так опрометчиво. Вы действительно не понимаете, насколько важны? Что будет, если вас похитят, например?

— Кто?

Женщина задумалась.

— Например, те, кому нужно досадить вашей семье. Возыметь на Кустодес рычаги давления. Вы же не думаете, что отец отвернется от вас, если вы окажетесь в беде? Поэтому и стоит быть осмотрительней, что бы у герцога не было причин для беспокойства.

Опять. Опять все крутиться вокруг Дома, вокруг отца. Никому нет дела до того, что скрывается за моим именем, глубоко внутри. Каталина дружит со мной, только из-за того, что поневоле она стала воспитанницей отца. А если верить словам Луизы, то так и вовсе шпионит за мной. София никогда не видела во мне ничего, кроме способа воздействия на герцога и своих карьерных амбиций в Ордене. Даже Ян, которого я считала своим близким человеком, который уже раз не принимает мою сторону, когда мне это было так нужно.

— Как же мне все это надоело. Разве не вы говорили мне, что мне надо самой выбирать? И что надо поступать так, как я считаю правильным? Так почему, когда я действую именно так, как меня учили всю мою жизнь, в итоге я оказываюсь виноватой?

Губы Софии дрогнули.

— Это не значит, что вы вправе поступать так, как вздумается. Подобные выходки лишь подрывают наше доверие к вам, — парировала сестра.

— Речь не о доверии! — выпалила я. — Речь о том, что меня постоянно окружает ложь и недомолвки. О каком доверии вообще можно говорить?

— Госпожа, доверие — это то, что не так легко заслужить, но очень легко потерять, — холодно заметил Хан. — Сколько раз вы обманывали нас, пользуясь нашей благосклонностью? И это только те случаи, о которых мы узнали. О скольком еще вы утаиваете до сих пор? Ничто не безгранично, особенно когда вы зачем-то сами стремитесь разрушить свою жизнь, скрывая от нас опасные тайны.

— А сколько моих секретов вы выдали отцу, потому что «хотели, как лучше»? Или мое доверие ничего не значит? — сдавленные рыдания норовили вот-вот вырваться из груди от такой несправедливости.

Ян резко изменился в лице. Суровый взгляд, которым он раньше он никогда меня не награждал, впился в меня отравленным клинком.

— Вы забываетесь, госпожа, — процедил телохранитель. — Вы ставите свои интересы выше благополучия вашей семьи. Это не то, чему учил вас герцог. Не те ценности, которые передаются из покон веков в роду Кустодес. Мой долг — охранять честь Его Высочества и его семьи, и, если надо, я буду охранять вас от самой себя. Я считал вас куда мудрее и благоразумнее, и был уверен, что вы выдержите все испытания в Столице, но не прошло и полугода, как вы уже забыли все, о чем вас много раз предупреждали. Если, конечно, не хотите прославиться, как позор своего Дома, то впредь я советую вам думать, прежде чем что-то делать.

До конца пути мы больше не проронили ни слова. Я надеялась быстрее укрыться в комнате, остаться одной, не думать ни о чем, что случилось за последнее время — ни о словах Луизы, ни об открывшейся мне стороне Лео, ни о парящей вокруг руки крови. Все это казалось мне одни сплошным кошмаром, который почему-то все никак не заканчивался.

— А ну, не так быстро, — София перехватила меня, когда я была уже готова взлететь по лестнице, и теперь крепко держала за запястье. — Вы же не думали, что избежите выговора?

Я выхватила руку.

— Я сейчас не настроена на разговор.

— А вас никто и не спрашивает, — ледяным тоном процедила сервитуария.

Она жестом указала на кресло в гостиной и дождалась, пока я не усядусь.

— Ну? Что, внезапно язык проглотила? — сурово спросила она, видя, что я не тороплюсь раскаиваться.

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало спросила я.

— Правду, девочка моя, правду. И лучше тебе не увиливать, сейчас тебя это не спасет. Учти, от твоего ответа будет зависеть твое дальнейшее пребывание в столице. Хватит с меня всех этих хитростей, которыми ты нас потчевала.

— Правду? — я прищурилась. — А почему же я лишена такой роскоши, как правда? Почему никто никогда не говорил мне о грязных тайнах нашей семьи? И почему я узнаю все всегда от посторонних?

Серо-зеленные глаза растерянно смотрели на меня, в них отчетливо читался страх.

— О чем это ты?..

— О неугодном Империи герцоге, на место которого был так удачно поставлен преданный Империи до мозга костей гвардеец, вернувший провинцию на проторенную дорогу безропотной покорности. О том, что сервитуарии на самом деле не «несут свет Имперских Истин», как вы утверждаете, а просто проталкивают нужные для имперцев идеи, чтобы с грудным молоком мы не вздумали подымать голову. Что ты — как и все сервитуарии, точно такая же двуличная шпионка, которая передает информацию в Орден, чтобы потом имперцы могли использовать в своих целях. Вы просто продаете своих воспитанников повыгоднее, чтобы потом получить назначение получше…

Наставница, шокированная, могла лишь смотреть на меня. Казалось, слова эти выбили ее из колеи.

— Откуда… Ах, да, Луиза, — ее тут же гневно передернуло. — Мне следовало догадаться, что эти паршивцы будут пытаться склонить тебя на свою сторону.

— А разве они не правы? Разве это плохо, что Дома должны жить с подачки Империи? А в случае неподчинения заканчивать так же, как это случилось с Домом Амашито в Арракане?

— Все не так просто, как тебе кажется, — София попыталась оправдаться, но я прервала ее.

— Хватит с меня всего этого. Хватит с меня интриг, нравоучений, хватит лжи и попыток контролировать, изменить меня… Почему ты умолчала, что была знакома с мамой, когда вы вместе были на обучении в Ордене?

— Ты и об этом знаешь… — женщина потупилась. — Что ж, Луиза оказалась куда более пронырливой, чем я думала. Надо отдать ей должное. Хотя, думаю, это дело рук Фальконе… Впрочем, не важно. Мне жаль, что вся твоя жизнь соткана обманом, но все это ради твоей же безопасности.

— Ах, да, я и забыла, — я закатила глаза. — Я же такая обуза для всех, что если, не приведи Император, за меня не будут решать, то от меня будут одни беды.

— Мир не крутится вокруг тебя, — голос Софии вновь стал жестким, твердым. — На кону стоит слишком многое, чтобы рисковать всем из-за твоих прихотей.

— Так зачем все это? Зачем мы вообще приехали сюда, если вы знали, что так будет?

— Если бы не приехали, это был бы прямое неповиновение приказу Императора. Неужели ты не понимаешь, что и ты, и даже Леонард, просто заложники в руках имперцев? Залог покорности Эстебана? И да, если для сохранения шаткого мира, мне придется решать за тебя, врать тебе или контролировать каждый твой шаг, — да услышат меня Старые Боги, — именно так я и поступлю. Потому что я знаю, что стоит на кону. Итак, что вы устроили со своими друзьями?

Я лишь молчала, продолжая испепелять взглядом сервитуарию.

— Что ж… пусть так, — сухим тоном подытожила она, так и не добившись ответа. — Вы, кажется, должны были сегодня усердно заниматься? До начала экзаменов у вас неделя. Всю эту неделю вы будете очень усердно к ним готовиться. Под домашним арестом. И даже носа за дверь не высунете. А после окончания экзаменов, в начале следующего триместра, я сообщу в Академию, что вам не здоровится и вы будете вынуждены прервать свое обучение.

— Нет! — я в ужасе вскочила.

Темная бровь изогнулась.

— Вы, кажется, не поняли своего положения, госпожа. Это не угроза. Это — констатация факта. Если вы хотите играть в свои игры, то вам лучше сидеть дома, где вы своими опрометчивыми поступками не сможете навредить никому, кроме себя самой.

Я бы хотела подумать, что София блефует, но я знала, что это не так. Она говорила со всей серьезностью, и, уверена, отец будет только рад снова запереть меня в четырех стенах, пока не появится возможность сосватать меня повыгоднее…

Как же быть с тем, что я уже знала? Я не смогу жить с ослепившей меня истиной. Мысль о доме, которая еще недавно меня так грела, теперь казалась мне смертным приговором. Но рассказать Софии о том, что мы сделали — тоже. Сервитуария никогда не станет утаивать от Ордена, и я даже не могла представить, какая участь меня ждет… И не только меня — Ари и Ада тоже попадут под удар.