Но вспоминая о брате, голос в голове, который почему-то отдаленно напоминал насмешливый голос Александера, в очередной раз напоминал — и брат уже не тот, что был раньше. У него свои секреты, которые он хранит и не выдает. А, может, если я расскажу то, о чем мне поведали пять аристократов в укутанной вечерним полумраком комнате, я сделаю только хуже?

Печально осознавать, что сейчас не было никого, кому бы я могла довериться. Даже Ари и Аде. Хоть мы и сами хранили нашу тайну, мы редко делились друг с другом какими-то личными секретами или жаловались на семейные проблемы. Было бы странно, если бы я вдруг рассказала им о том, что на родине у меня намечается военный конфликт, который вполне может перерасти в восстание. В такие моменты что-то вновь болезненно тянуло внутри при мысли: «А ведь Ари и Ада делятся друг с другом переживаниями. Но не со мной…»

От тоскливых мыслей и навязчивости Софии спасали Максимилиан и Каталина. Все вечера у нее были заняты выступлениями, и девушка с радостью приглашала нас с собой. Ну а перед этим она держала данное мне обещание, устроив прогулки по самым ее излюбленным местам города. В один миг я запереживала, что она меня приведет на такое же жестокое представление, что и Лео, но фрейлина ограничилась торговыми рядами и галереями, музеями, выставками, литературными чтениями и цирковыми представлениями с дрессированными зверьми. Было очень весело наблюдать за послушными людским командам собаками, кошками, диким медведями, львами и огромными слонами. Ну а после вела нас в излюбленные таверны, рестораны и бары, где, зачастую, потом и состоялись выступления восходящей звезды.

Погода будто бы специально радовала уже которую неделю, начиная с конца прошедшего месяца. Хоть все еще было морозно, почти каждый день голубое небо зарилось порадовать жителей Столицы, лаская ярким солнечным светом. От такой погоды на душе становилось только хорошо, и отсутствие снега на улицах лишь располагало к долгим прогулкам. Лед все так же сковывал небольшие узкие каналы, позволив познакомиться с еще одним столичным развлечением — катанием на коньках. Каталина заверила, что за месяц, что стояли лютые морозы, каналы успели промерзнуть так, что отойдут только к началу весны, и, несмотря на наше с Яном сомнения, все же заманила нас на лед в странных ботинках с прилаженными к ним подобием лезвий. Ощущения были странные, я уже перестала считать, сколько раз я умудрилась поскользнуться и упасть, прежде чем смогла разобраться, как пользоваться чудо-ботинками. Ян же и вовсе не отходил от каменной стенки, укрепляющей канал, передвигаясь маленькими шажками. Держался он на коньках куда уверенней меня, однако страх провалиться под лед был сильнее. На лице его выступила испарина и застыло бледная маска, почти такая же, какие носили сейчас имперцы. Таким перепуганным я никогда его не видела, и вызывалось это невольную улыбку, а Каталина со смехом ловко рассекала лед вокруг, оставляя за собой фигурные борозды.

— Уж слишком я стар, чтобы пробовать такие развлечения, госпожа, — запыхавшись пробормотал он, когда мы сидели на лавочке после катания.

Улицы города резко изменились, обрядившись в яркие украшения из разноцветных ламп, цветочного декора и бумажных гирлянд. Размеренная жизнь сменилась хаотичными и шумными празднествами. Очень легко было отличить приезжих от столичных жителей — только имперцы сменили свои обыденные хитоны и тоги на яркие маскарадные наряды. Очень забавно было наблюдать такой контраст — обычно чопорные и степенные, преисполненные чувства собственного достоинства, среднеземцы горланили песни, поздравляли всех с праздником, выпивали вместе с прохожими, даже если то были простые работяги-провинциалы, да и в целом вели себя очень просто и дружелюбно, как обычные люди. Наверное, облаченные в причудливые маски из кожи и папье-маше с различными узорами из металла, краски и стекла, с застывшими на них эмоциями, они могли чувствовать себя кем-то другим и не бояться общественного осуждения за столь раскованное поведение.

Не дремали и девицы с красных улиц, которые покидали свои владения и смешивались с толпой. Распознать их всегда можно было по одним и тем же отличительным чертам — витиеватым металлическим маскам, открывающие только левую половину лица, высветленным волосам и подвязанным пояском алые, как закатное зарево, тоги, которые в более теплые сезоны едва прикрывали грудь. Блудницы без зазрений совести, с нагловатыми и льстивыми улыбочками высматривали своих жертв в толпе празднующих, и в коварные сети обольстительниц попадали не только мужчины, но и женщины.

Несмотря на то, что мы старательно обходили их стороной, стоило только завидеть алую ткань на правом плече, но все равно пару раз Максимилиану приходилось отстранять от себя назойливых женщин. Разумеется, Каталина не упускала такой возможности подшутить над Ханом, которому не всегда хватало самообладания скрыть свое смущение.

Ян заметно повеселел, когда составлял нам компанию все эти дни. Наверное, ему было до ужаса скучно целыми днями сопровождать меня от Академии, а вечером — обратно. Не хватало ему встряски, нагрузки, иногда он с тоской поглядывал на шпагу, явно вспоминая те деньки в Каса-де-Вентос, когда ему приходилось обучать молодых мечников.

— А о чем вы с Дареном беседовали? — как-то спросила я, когда мы сидели на одном из выступления Каталины. С каждым разом девушка становилась все уверенней и уверенней на сцене и рост ее вокальных навыков был колоссальным.

— Когда? — удивился Первый клинок, отставляя в сторону кружку теплого сидра.

— Когда мы за подарком для Лео ходили.

— А-а-а, — протянул мужчина и задумался, припоминая. — Он узнал меня. Ну, когда я был на дуэли при имперском дворе. Увидел, как я дрался с тем парнишкой, Ксао Десаем, и узнал. Вот и расспрашивал.

— Мне показалось, что вы с ним… — я попыталась подобрать слова правильно. — Общались, как знакомые.

— Нет, — отмахнулся Ян. — Просто делились опытом, скажем так. Да и сейчас продолжаем.

— Это как? — я озадаченно склонила голову.

— Пару раз в неделю мы с ним устраиваем спарринги, — объяснил он. — Чего вы так удивляетесь?

— Не ты ли говорил, что водить дружбу с другими Домами — недостойное дело? — насупилась я.

— Так я и не вожу дружбу. Я с ним сражаюсь. Удобно знать, какие есть у оппонента приемы и слабые места, а лучше, чем в тренировочном зале, этого не узнать.

— Не словом, а действием?

Он кивнул.

— Именно. Но этот арабиец силен, — телохранитель тяжело вздохнул, уставившись на сцену, где Каталина рассыпалась в воздушных поцелуях на радость публике. — Сейчас я начинаю понимать, что упустил столько возможностей в своей жизни. Так многое можно было бы узнать, будь у меня шансы изучить мастерство боевых школ разных народов… Что тот малец-арраканец, что набелит… Все они сражаются иначе, чем я привык.

— Но ты ведь все равно лучший, — просто и искренне сказала я, совершенно не понимая, с чего у Яна возникли хоть какие-то сомнения. — А будь ты на десяток зим моложе, то вообще никому шанса бы не оставил.

Хан тепло улыбнулся. Глаза его блестели благодарностью.

— Спасибо, моя госпожа, что хоть вы все еще верите в меня.

Так, в праздности, прошла почти вся неделя. Назначенный маскарад приближался, и мы с Каталиной уже извелись не в терпении. Ни София, ни Ян понятия не имели, что представляет себя праздник, но наставница по обыкновению, за день до события заставила нас повторить всю информацию о Великих и Малых Домах, а также о самых известных и древнейших семьях Империи. Благо что все это в нас с Каталиной и так закладывали с самого детства. Один только Максимилиан, который должен был быть нашим сопровождающим на вечер, сохранял спокойную невозмутимость, то и дело ворча о том, как же не любит все эти людные приемы. Пока мы тряслись в экипаже, мы с Каталиной пытались разузнать у Яна, каков из себя дворец.

— По началу постарайтесь хотя бы не слишком обомлеть от грандиозности Люцериса, — весело хмыкнул он. — Он, как и Масерии, впечатляет каждый раз, когда видишь его вживую.