Мог ли он надеяться на счастье после уничтожения дьявола? Если существовала такая возможность, за нее стоило бороться.

Прогулка завела в тенистый парк аттракционов – подозрительно безлюдный и глухой для столь приятного вечера. Бродя в полузабытье по будто бы вымершим аллеям, Кай все-таки встретил человека, нашедшего покой в уединении. Лишь присмотревшись внимательнее, понял свою ошибку – тот, кого он видел, давно человеком не являлся.

На скамейке, понуро склонив голову, сидел демон, предрекавший Лоркану смерть, и о чем-то печалился. Бледная кожа, копна черных локонов, выразительная внешность, которую сложно забыть. Кай был уверен, что знал его имя, но в памяти обнаружить не смог.

– Так ты типа всеведущий? – Кай без зазрения совести нарушил покой огорченного демона и опустился рядом с ним.

– Называй как хочешь, – отозвался тот, не поднимая головы.

– И много тебе известно?

Демон окинул Кая изумрудными глазами и слегка свел брови.

– Слышу целенаправленный интерес.

– Почему из всех фамильяров я оказался самым бестолковым?

Кай носил этот вопрос неудовлетворенным слишком долго.

– Все, что с тобой происходит, Кай Ривьера, неудачей определяешь только ты сам, – демон проницательно смотрел на него, точно намеревался воззвать к осознанности. – Но действительно ли оно так? Разыграй этот козырь правильно, и сможешь спасти не одну жизнь.

Кай не придал значения услышанному. «Неудача», «козырь», «спасти», – демон сыпал туманными словами, звучавшими как скучное наставление нетрезвого родственника, который лучше всех знает, как преодолевать жизненные перипетии. Кай неловко поджал губы и перевел тему:

– Знаешь мое имя? Впрочем, не удивлен.

– Меня зовут Люциус, – представился демон в ответ.

Лоркан молниеносно вскочил с места и в состоянии безумного гнева опрокинул стул.

– Это ничего не меняет! – взревел он, как сумасшедший. Судорожно дыша, дьявол пятился и не сводил с Кая взгляда, искрящего диким пламенем.

Опережая всякий приказ, который Лоркан готов был отдать Данте, Кай спешно перемахнул через стол и с разбега ринулся на бывшего хозяина. Он сбил Лоркана с ног на скорости, и инерция бросила их вперед, в окно – стекло лопнуло под силой столкновения, брызнув фонтаном искрящихся осколков. Ночь утянула дьявола и его мятежного фамильяра в голодную тьму.

Лицо обдало стылым воздухом и жалящими частицами стекла, в ошеломлении казалось, что сердце встало. Стремительное падение лишило способности мыслить и стерло окружающий мир. Жесткий удар о землю со слепящей болью выбил из тела дух, усыпив Кая во мраке.

Скованная крепким объятьем, Нина уловила, как Данте замешкался. Одним нажатием на курок он мог окончить ее жизнь и облегчить свою ношу, однако что-то заставило руку белого демона неуверенно дрогнуть.

Отныне он не являл собой бездушную марионетку без воли и чувств. Данте знал свое прошлое и обрел бесценный дар выбирать, осознав который проявил слабость и ощутимо смягчил хватку. Нина не упустила случая воспользоваться его промедлением.

Вцепившись в ствол пистолета, она рывком отвела руку Данте в сторону и, вырываясь, с разворота нанесла удар в шею. Следующий урон он потерпел от Джеймса – обезоружив Данте, тот двинул кулаком по лицу и встретил ответный выпад в подреберье.

Они схлестнулись в рукопашной драке. Одна атака ожесточеннее предыдущей, и каждая приближала кровопролитие. Джеймс вымещал переполнявшую его ярость, хранимую для Лоркана, Данте отчаянно защищался. Стремясь унять горячку боя, Нина кинулась завладеть оружием, и когда пистолет уже оказался в руках, она столкнулась с бешеными глазами белого демона. Несомненно, он почуял угрозу – серебристые волосы Данте вдруг начали темнеть, лицо сузилось и обросло щетиной, а мышцы утратили видимую рельефность. Джеймс бился со своей копией, точной вплоть до кровавых брызг на одежде. Кто бы из них ни был настоящим, оба сразу же расцепились под дулом пистолета.

«Хуже одного Джеймса может быть только второй точно такой же», – безрадостно подумала Нина, не выпуская ни того, ни другого из пристального внимания.

Даже затрудненное после схватки дыхание двойников раздавалось в унисон.

– Я настоящий, – сказал доверительным тоном один из них и попытался сделать к Нине шаг, но оступился перед дрогнувшим стволом оружия.

– Убеди меня.

В искалеченном побоями лице Джеймса возникло вдруг непривычное выражение печальной нежности, и сердце Нины оттаяло, стоило демону заговорить:

– Нас столько связывает, неужели ты не чувствуешь? – приглушенный голос звучал до мурашек сильно и трогательно. – Я чувствую. Потому что люблю. И если моя любовь для тебя значения не имеет, то лучше, действительно, быть убитым…

В тот момент он был так умилителен, что Нина мысленно простила ему все: игру с ее чувствами, долгое отсутствие и громкое возвращение. Внезапно она осознала потребность именно в этих словах и, услышав их, исполнилась желанием найти укрытие в объятьях крепких мужских рук, пока царящий вокруг кошмар не рассеется.

Но сладкую тираду прервал неудержимый хохот двойника, разбив любовное наваждение:

– От такого признания даже мне захотелось ему отдаться. Вали этого Ромео недоделанного, пока я со смеху не умер.

Обманутая надежда разверзла в груди черную пропасть, полную разочарования. На глаза предательски выступили слезы. Нина была готова задушить Джеймса голыми руками, к счастью, сомнений, кто из них настоящий, больше не осталось.

– И как меня угораздило втрескаться в такого придурка? – не пряча горького сожаления, вскинула она голову к потолку.

– Это все природное обаяние и духи «Шанель».

Голос Джеймса стих под громким звуком выстрела. Пораженный пулей, двойник вскрикнул, выдав черту, не свойственную оригиналу, – восприимчивость к боли, и только укрепил убежденность Нины в выборе. С деланым пренебрежением настоящий Джеймс отпрянул от упавшего к его ногам тела Данте и негромко выругался.

– А я уж думал, ты не догадаешься.

Но Нина не заметила его слов. Она смотрела на белого демона в багровой крови, испытывая смешанное чувство отвращения и жалости. Что, если его последние слова были неподдельны? В таком случае она убила душу, способную любить…

Джеймс обнял Нину за плечи, аккуратно выводя ее из задумчивости.

– Нужно торопиться.

Кай не мог заставить себя пошевелиться, тело стиснула тягучая боль, а веки казались тяжелыми, словно отлитыми из свинца. Сквозь тьму и мутное пробуждение слышался хруст стекла, до сознания медленно доходили картины произошедшего. Образ исполненных страха глаз Лоркана вывел Кая из беспамятности.

Лоркан…

Превозмогая давящую слабость, Кай разомкнул веки. Вздрогнув от пронзительного покалывания в голове и груди, глухо застонал. Рядом едва шевелился Лоркан, приходя в себя. Весь сотрясаясь от слабости, дьявол перекатился на бок и застыл в тупом изумлении.

В саду на фоне звездного неба над ними высился величественный силуэт мужчины с гордо расправленными плечами и выгнутой грудью. Он притягивал взгляд неотразимой красотой и властностью позы, при всем этом источая что-то устрашающее, жестокое. Свет межпространственного разлома бил ему в спину, бросая на лицо тень, но это не помешало Каю заметить уничижительный взгляд, которым Люциус смерил старого покровителя.

– Мальчик мой, – дрожащими губами проговорил Лоркан на полутоне, обретая в глазах Кая уязвимость.

Выражение Люка осталось непроницаемым.

Суетливо барахтаясь в осколках, Лоркан нетвердо поднялся и на полусогнутых ногах захромал к Люциусу, преодолевая головокружение и боль. Длинные пальцы дьявола потянулись к черным кудрям с чуткостью, не характерной для существа, который был глух к проявлению чувств. Во взгляде Люка появилось что-то новое – пугливое и недоверчивое.