— И что ты об этом думаешь? — его широкая теплая ладонь, лениво поглаживающая мою спину, замирает, выдавая искреннюю заинтересованность в ответе.

А я не знаю ответа. Логика и здравый смысл кричат, что такие выгодные предложения делают раз в жизни и, отказавшись, я лишусь возможности исполнить давнюю мечту. Но чувства говорят прямо противоположное, шепчут, что без Марка я не буду счастлива, где бы ни оказалась.

Но что сейчас между нами? Да, мне удалось вернуть его доверие, но надолго ли это? Что, если я откажусь от предложенной Дубининой вакансии, но и с Нестеровым тоже не буду, оставшись «у разбитого корыта», как в «Сказке о рыбаке и рыбке»?

Осознаю вдруг, что не в силах принять решение и что Марк во всех отношениях более опытный и рассудительный чем я. У меня больше нет желания с ним соперничать. И я завуалированно прошу совета:

— А что бы ты сделал?

— Нет уж, милая. Это решение и ответственность за него тебе придется принять самой.

И я бы и приняла, имейся у меня хоть какая-нибудь определенность в вопросе о том, кто мы друг другу. Знай я, что ждет нас в будущем. Уверена, что скажи Марк сейчас, что любит меня и никуда не отпустит, я, не раздумывая осталась бы с ним. Вместо этого Нестеров молчит и, решив, что утро вечера мудренее, я засыпаю на его груди, собственнически закинув ногу на крепкое мужское бедро.

А первой осознанной мыслью при пробуждении становится осознание, что вчера я обещала Елене погулять с Маком, и теперь понятия не имею, как соседка справилась без меня, будучи на костылях.

Чертыхаюсь и открываю глаза. Зеваю.

Задергивать шторы на окнах вчера было некому и сейчас я вижу, как из полной темноты бархатного неба с искрами звезд, расплывается взрыв жемчужно-розовых солнечных лучей, стекающих с неба, словно густой мед с ложки. И солнце восходит над Владивостоком огромным мутно-желтым, словно масленичный блин, шаром.

Замираю на мгновение от этого зрелища, но, вспомнив о насущных проблемах, вскакиваю с постели.

— Ты куда? — сонно произносит Марк, перехватывая меня за запястье.

Честно говоря, вид его обнаженного тела, бронзового и жилистого, среди скомканных белых простыней, оказывается более впечатляющим, чем рассвет над Владивостоком. Сглатываю и делаю над собой усилие, чтобы нехотя произнести:

— Мне нужно идти.

— Останься, — шепотом просит Нестеров, большим пальцем гладя внутреннюю сторону моей ладони, и от этого движения по обнаженной спине пробегают приятные мурашки.

Мне больше всего хочется остаться с ним сейчас. Утонуть в ощущении тепла, надежности и спокойствия, которые дает мне его присутствие. Хочется продолжить то, чем мы занимались ночью. Но я же теперь ответственная. Я же теперь та, кто держит данные обещания. Правильная. Будь это всё неладно.

Наклоняюсь и целую его, такого теплого и сонного. Царапаюсь об отросшую за ночь щетину.

— Мне правда нужно, — говорю извиняющимся тоном. — Я…

Замираю, осознавая, что чуть не сказала ему, что люблю его. А в груди вдруг колет странное предчувствие, что всё это в последний раз. Что, если я уйду сейчас, то всё — конец. И то, что было между нами никогда больше не повторится. Отгоняю наваждение.

— Я… позвоню тебе, — обещаю, удивляясь сдавленности собственного голоса.

И он со вздохом отпускает мое запястье, позволяя встать с постели, чтобы одеться.

А уже надевая платье, я слышу:

— Слияние «Строй-Инвеста» и «Архитека» назначено на сегодняшний вечер. Не теряй меня, если вдруг не отвечу.

— Хорошо, — отзываюсь я, садясь на постель и позволяя ему застегнуть молнию на платье.

Застегнув и осторожно отодвинув волосы, Марк целует меня в изгиб шеи. Не хочу прощаться и, еще раз поцеловав его, убегаю, снова пообещав позвонить. Захожу в свой кабинет, чтобы переодеться, но, не успеваю выбежать из «Талассы», как раздается телефонный звонок.

— Доброе утро, Тош, — отвечаю я, сбегая по ступенькам ресторанно-гостиничного комплекса.

После прошедшей ночи настроение у меня отличное. Спокойствие, гармония и уверенность в собственных силах всё еще царят внутри, словно сладко-пахнущий розовый туман. Но у брата, судя по голосу, состояние прямо противоположное моему:

— И тебе доброе, цыпленок, — он тяжело вздыхает. — Не спишь?

— Не сплю. Я в центре сейчас, тороплюсь домой.

И Антон вдруг предлагает:

— Может встретимся где-нибудь по пути?

Мы ведь и правда давно не виделись. Да и голос его меня смущает, слишком уж хмурым и безжизненным кажется. Может, и правда пришло время поговорить?

— Я без машины, Тош. Но если заберешь с Эгершельда, буду очень благодарна.

Он соглашается и минут через пятнадцать знакомый Мерседес подъезжает к остановке. Сажусь и бросаю чехол с платьем назад, а лежащий на пассажирском сиденье белый конверт беру в руки, чтобы его содержимое не помялось.

— Почему пешком? — спрашивает брат, забыв поздороваться.

Антон выглядит задумчивым и нервным. Ерошит светлые волосы, закусывает нижнюю губу, то и дело постукивая пальцами по кожаной оплетке руля. Понимаю, что пока он в таком состоянии, не время рассказывать ему о переменах в моей жизни. Поэтому вместо честного ответа говорю:

— Так вышло, Тош, — отвлеченно глажу пальцами конверт, который всё еще держу в руках. — У тебя всё в порядке? Переживаешь из-за сегодняшнего слияния «Архитека» и «Строй-Инвеста»?

— Да ну его нахрен этот «Строй-Инвест», — отмахивается брат и кривит красивое лицо. — Это всё равно решенный вопрос, который я не изменю. И с тем, что я проиграл Нестерову, как это ни прискорбно, уже успел смириться. Он, кстати, с барского плеча, оставил за мной должность руководителя одного из отделений новой компании. После директорского кресла. Такое себе.

Мерседес несется вперед. Для пробок рано и дорога свободна. С утра в городе пасмурная прохлада. Видимо вчерашнее солнце было разовой акцией. Пожимаю плечами:

— Всё лучше, чем участь подсудимого, Тош.

— Лучше, — отзывается брат мрачным эхом.

Но не видно, чтобы его это радовало. Он всё еще напряжен и сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев.

— Стой, — говорю, понимая, что мы едем по моему старому адресу, который с некоторых пор неактуален. — Отвези меня на Баляева, пожалуйста. У меня там… дела.

— Какие?

— Разные. Важные. Мои. Отвезешь?

— Отвезу, — соглашается он, сворачивая в нужную сторону.

Дальше мы едем молча, понимая, что у каждого из нас свои секреты. Даже не верится, что раньше при встрече болтали без умолку, рассказывая друг другу обо всем подряд. Кажется, мои отношения с братом дали трещину, через которую просочилось и улетучилось куда-то доверие. Кто в этом виноват? Я? Тоша? Нестеров с его разоблачением и слиянием двух компаний? Не знаю.

Какое-то время смотрю в окно машины, разглядывая сонный город, но потом вдруг, повинуясь какому-то неясному любопытству, внезапно заглядываю в конверт, который держу в руках. Он не закрыт и содержимое легко достать. Там фото. Весьма, надо сказать, пикантные.

Ангелочек на плече присвистывает и демонстративно прикрывает глаза пухлыми ладошками, но я точно знаю — подглядывает.

На фото Антон и та девушка, которую я не так давно видела с ним в «Новике». На первом он обнимает ее, на втором — целует, на третьем — она, обнаженная по пояс, снимает с него рубашку. Место действия угадать не получается, но то, чем они заняты, не оставляет никаких сомнений.

— Любопытной Милане на базаре нос оторвали, — кривится Тоша, хотя смотреть не запрещает.

— Зачем тебе это? — убираю фото обратно в конверт, потому что не уверена, что мне хочется смотреть дальше.

Тоша недовольно фыркает:

— Как ты выразилась, «это» прислали мне вчера вечером с намеком на то, что я должен прислать денег в обмен на то, чтобы фото остались конфиденциальными, а не попали в мой домашний почтовый ящик или на рабочий стол моей жены.

— И сколько хотят?

— На конверте написано.

Там действительно указана карандашом шестизначная сумма. Комментирую: