Спутанное сознание пытается напомнить о том, что в «Талассе» повсюду камеры, но я отметаю все доводы здравого смысла как ненужные и неинтересные. Мне интересен сейчас только он. Только Нестеров, ни на секунду не прекращающий меня целовать. И мне кажется, что если он вдруг разорвет поцелуй, я в то же мгновение погибну. Сгорю, осыпавшись серым пеплом у его ног в идеально начищенных туфлях.

К тому моменту, как мы покидаем лифт, обе тонкие бретельки платья спущены с плеч и лиф рискует в любую минуту соскользнуть вниз, но об этом я тоже практически не думаю. Туман желания застилает глаза, аромат бергамота заполнил легкие, сердце трепещет в груди и отбивает бешеный ритм.

Пальцы дрожат и путаются в пуговицах мужской рубашки, делая тщетными все мои попытки их расстегнуть.

— Я хочу быть твоей, Марк, — выдыхаю в его губы сквозь поцелуй, вместо ответа кожу щекочет его довольная усмешка.

Лифт останавливается, и я обхватываю бедрами талию Нестерова, позволяя донести до одного из номеров. Того же самого, или другого? Неважно. Я доверяю ему. Последние барьеры между нами рухнули, растворились в воздухе, а каждое прикосновение наполнено нетерпением, трепетом и нежностью.

По пути мы чуть было не сшибаем один из настенных светильников, но вскоре дверь номера с щелчком захлопывается за нами, окончательно отделяя от остального мира, погружая в полумрак. Лишь пара софитов в коридоре и голубоватый лунный свет, падающий в незанавешенные панорамные окна, освещают пространство вокруг.

Тот же кабинет с рабочим столом, журнальным столиком и креслами, огромная двуспальная кровать, кажутся мне знакомыми, наводя на мысль, что номер всё-таки тот.

В полумгле глаза Марка сверкают лихорадочным блеском, темные и хмельные. В его взгляде бьется такое неистовое желание, что становится нечем дышать. Широкая грудь тяжело вздымается. Часто-часто бьется жилка на шее, и я скольжу по ней кончиком языка, заставляя его резко и рвано выдохнуть. Мы оба на грани.

— Ты невозможная, — хрипло шепчет Нестеров, теряя контроль, а я сжимаю колени, прижимаясь к нему еще ближе. Удерживаясь на весу, трусь промежностью о выпуклость его брюк.

Лиф платья всё-таки соскальзывает вниз, оголяя грудь, и от соприкосновения с гладкой тканью его рубашки, не могу сдержать сладкой дрожи. Руки Марка жадно скользят по моему телу, ведя вниз от шеи по спине, почти до боли сжимаясь ягодицах и бедрах.

Стону почти жалобно:

— Марк, — и тут же закусываю губу, понимая, что, поддавшись эмоциям, готова признаться, что невыносимо скучала по его прикосновениям и в том, что люблю его слишком сильно, чтобы сопротивляться этому чувству.

Тяжело дыша, он продолжает гладить меня откровенно и нежно, касаясь каждого изгиба моего тела, а когда я всё-таки опускаюсь на дрожащие, кажущиеся ватными, ноги, его пальцы, скользнув по внутренней стороне бедра, пробираются под платье, лаская сквозь влажную ткань трусиков.

Хватаю ртом воздух от нахлынувшего жгучего удовольствия. От откровенной ласки его пальцев и горячих требовательных поцелуев, опаляющих ключицы, шею и плечи. Наверное, завтра в этих местах останутся следы, но я не собираюсь останавливаться и останавливать его. Эта ночь — особенная для нас обоих.

Снова пытаюсь расстегнуть непослушные пуговицы, чтобы избавить Марка от одежды, шиплю и шепотом ругаюсь, пока он целует меня, беспорядочно и бестолково. Мы оба сошли с ума и каждое прикосновение кожи к коже, каждый сдавленный стон, каждое движение его умелых пальцев рождают внутри невообразимое наслаждение. Мое тело отзывается на них мучительно-сладким трепетом.

И меня словно накрывает взрывной волной, обдав жаром лицо и вышибая из легких оставшийся воздух. Только то, что я вцепилась в плечи Нестерова, словно утопающий в спасателя, не дает мне упасть и утонуть, захлебнувшись в волне блаженства.

Пока пытаюсь отдышаться и вернуться в реальность, пальцы Марка умело расстегивают молнию на платье, и оно опадает на пол бесформенным пятном. Они проникают под резинку кружевных трусиков, стягивают их вниз, позволяя соскользнуть вниз.

Марк всё еще одет и на мгновение я трезвею от легкой неловкости, осознав, что на мне остались лишь туфли. Но от того, как Нестеров смотрит на меня, замерев напротив, смущение проходит, а на смену ему приходит ощущение власти над ним. Над сильным и уверенным в себе мужчиной. Красивым, жилистым и возбужденным до предела. Моим.

Закусываю нижнюю губу и всё же с третьей попытки расстегиваю пуговицы рубашки под аккомпанемент нашего шумного дыхания, сливающегося в одно. Расстегиваю пряжку ремня на брюках и замок ширинки. Марк перехватывает мое запястье, притягивает к губам, целует в раскрытую ладонь и тянет за собой к высоким окнам. Переступаю через лежащую на полу одежду и иду следом, стуча по паркету набойками каблуков.

Там, за высокими стеклами, темно и не видно границ между звездным небом и морем с расстелившейся на нем лунной дорожкой, да краешка полуострова Шкота с огнями жилых домов.

Марк кладет мои ладони на прохладное стекло, и я на мгновение задерживаю дыхание, чувствуя, как он обнимает меня за талию одной рукой, в то время как пальцы второй скользят по телу, продолжая чувственные и порочные ласки. Они заставляют меня стонать и выгибаться, прижиматься спиной к его горячей груди. Мышцы дрожат от напряжения, когда колено мужчины протискивается между моих сомкнутых ног, заставляя развести их шире и наклониться вперед.

— Ты нужна мне, милая, — на выдохе признается Нестеров прерывистым шепотом. — С тобой тяжело, но без тебя невыносимо.

Хочу сказать, что он тоже мне нужен. Невыносимо. Нестерпимо. До боли. Но не могу вымолвить ни слова, поглощенная острыми и яркими ощущениями. То, что каждое его прикосновение со спины оказывается внезапным, делает их еще более волнующими и чувственными.

Вскрикиваю, когда он входит в меня резким толчком, заставив сильнее упереться ладонями в стекло, в котором мы отражаемся смазанными нечеткими силуэтами. От того, как он растягивает меня внутри, от этого ощущения наполненности, на мгновение теряю рассудок.

До боли сжимая пальцами мою талию, он дышит рваными рывками в такт резким движениям. Толчок. Пауза. Толчок. Мучительно и сладко. Собрав в кулак рассыпавшиеся по плечам пряди волос, тянет на себя, заставляя выгнуть спину и я подчиняюсь в экстазе.

Напряжение сводит мышцы внизу живота, стягивает тугой спиралью. Спазмы нарастают и, стоя на цыпочках, я двигаюсь навстречу его толчкам. Чувствуя, как закатываются глаза, еле-слышно шепчу:

— Быстрее…

Слышу его сдавленный тихий стон сквозь зубы, и Марк увеличивает темп, не сдерживаясь. Чувства слишком сильные, острые и горячие. Кровь стучит в висках, а темнота перед глазами сгущается до того, что меркнут звезды и лунная дорожка на море.

Движения становятся еще более быстрыми. Неистовыми. И я кричу, исступленно забившись в нахлынувшей эйфории, а новый хриплый стон Марка слышу приглушенно, будто издалека. Поддаюсь чувствам. И мы растворяемся в ощущениях вместе, паря, словно в невесомости.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем в глазах проясняется, а звезды на чернильно-синем небе зажигаются снова. Вокруг моих горячих ладоней на прохладных стеклах запотевшие контуры. Нестеров всё еще во мне, тяжело дышит, и в отражении я вижу его силуэт с упавшими на лицо темными прядями. Его руки ласково гладят мою спину и плечи, успокаивая. Внутри расплываются приятным теплом удовлетворение и радость.

— Красивая у тебя татуировка, — бархатно усмехается Марк, и я усмехаюсь тоже.

Сейчас, глядя за окно, мне кажется, что весь мир раскинулся у моих широко разведенных ног. Что я могу всё, что угодно. Всё, что придет мне в голову. Стоит только захотеть.

Мы вместе принимаем душ, то и дело отвлекаясь на ласки и поцелуи. Между нами сейчас такая трогательная и трепетная нежность, от которой щемит где-то в сердце. Это непривычно, но так приятно, что словами не передать.

Оказывается, этот номер принадлежит Нестерову, и он иногда остается здесь, при необходимости. Выйдя из душа, заворачиваюсь в большое махровое полотенце. А когда прижимаюсь щекой к обнаженной груди Марка, лежа на двуспальной кровати, среди спутанного белья, рассказываю ему о сегодняшнем предложении Лерки.