Не могу совладать с собственным дыханием и дрожью. Не вижу ничего перед собой, когда он, подтянув меня к себе за бедра, снова входит, плавно, глубоко, заполняя изнутри. Сжимаю пальцами края сбившегося пледа, пока Марк рваными движениями гладит мою спину и почти до боли стягивает в кулак волосы, заставляя выгибаться ещё сильней, двигаться ему навстречу.

Чувствую, что ему нужно, чтобы я была податливой, мягкой и послушной, чтобы раскрывалась вся, отдаваясь без остатка. Теперь я понимаю его. Понимаю, что Марку не нужны полумеры. Либо всё, либо ничего, иначе никак.

Возбуждение нарастает волнами, вместе с ускоряющимся ритмом его движений. Стоны становятся громче, а воздух наполняется густым, пряным ароматом, когда моё тело напрягается, заставляя мышцы повторно сжаться в яркой экстатической вспышке.

Кровь кипит и оглушительно стучит в висках. Всё еще затуманенная новыми ощущениями, хватаю ртом воздух, пока сознание медленно возвращает меня к реальности. Обрывками. Шумом волн. Теплом песка, засыпавшем скомканный плед. Легком бризом, лижущим разгоряченную кожу.

Дыхание Марка с каждым новым движением становится громче и бесконтрольнее. Он замирает на короткое мгновение, а потом с глухим сдавленным стоном его торс резко содрогается, и он выходит из меня, горячо изливаясь на мою поясницу. Пальцы Нестерова продолжают рассеянно скользить по моему телу, гладить ласково, расслабляя мышцы. Краем мягкого пледа он вытирает меня и ложится на спину, собственнически притягивая к себе.

Изможденная его ласками, прижимаюсь к широкой высоко вздымающейся груди. Слушаю, как там, под моей ладонью, гулко и часто бьется его сердце.

Мы увлечены друг другом настолько, что не замечаем, когда вечерние сумерки сменяет летняя ночь. Лишь сейчас вижу, что солнце, не так давно плававшее на линии горизонта, успело полностью утонуть, а по куполу чернильно-синего неба рассыпались пригоршни сияющих звезд. Полная луна, выглянувшая из-за полупрозрачных облаков, освещает все вокруг ярким бело-голубым светом, делая оттенок нашей кожи как у героев «Аватара».

— Звезд всегда было так много? — выдыхаю негромко в его шею между небритым подбородком и выразительным кадыком.

Нестеров лениво скользит кончиками пальцев по позвонкам на моей спине:

— В городе они почти не видны из-за высоток. А в море или в лесу небо всегда кажется выше, чем обычно.

Но дело не в городе. Дело в нем. С ним все кажется иным. Чистым и светлым, правильным и ярким. Как он сам. Словно своим появлением в моей жизни Марк все в ней вверх тормашками перевернул. Но сказать об этом вслух не решаюсь. Слишком рано. Слишком неопределенный и зыбкий еще статус наших с ним отношений. Но всё же, добавляю задумчиво.

— И время здесь течет медленней, чем в городе. Даже домой возвращаться не хочется.

— Мне тоже, — соглашается Марк, притягивая меня ближе и легко целуя в макушку.

Представив, как по возвращении нас захватит водоворотом ежедневных проблем и забот, когда о том, чтобы вот так лежать обнаженными на песке останется только мечтать, я мрачнею. Меланхолично сдуваю с его груди прилипшие к коже мелкие песчинки.

— Может быть, можно остаться еще на денек? Предупредим капитана яхты со спутникового телефона и побудем здесь еще?

Он вздыхает и отвечает, с явной неохотой:

— Не получится, моя девочка. Я и так отложил работу надолго. За это время столько всего накопилось. Послезавтра вечером меня уже ждет командировка. И, раз уж заговорили о работе, я хотел бы с тобой кое-что обсудить…

Приподнимаюсь на локте и вглядываюсь в его лицо. Нестеров хмурится, между его широких бровей залегла вертикальная морщинка. Права была Лерка — он без мыслей о делах ни минуты прожить не может. Но от этого его «моя девочка» внутри меня появляется теплая, окрыляющая нежность. Словно легкие бабочки порхают внутри, вызывая желание глупо улыбаться. И я накрываю его губы указательным пальцем, не давая договорить:

— Тшшшш, не хочу сейчас про работу. Давай найдем для этого другое время? — капризно надуваю я губы, но в голову тут же приходит неожиданная догадка и я интересуюсь со скепсисом: — Небось это касается «Архитека" и вашей конкуренции с Антоном?

— Можно и так сказать, — отзывается Нестеров, когда я убираю палец с его губ.

Само-собой, Тоша не обрадуется моей связи с тем, кого он считает врагом, но мне сейчас не хочется вспоминать ни про «Архитек», ни про брата. Все мы взрослые люди и как-нибудь разберемся. А сейчас есть только я и Нестеров. И пусть эта ночь длится как можно дольше.

— Пойдем купаться, — с лукавой улыбкой предлагаю я. — Прямо сейчас. Давай?

— Вода холодная. Не хочу, чтобы ты простыла.

Сладко целую Марка в полуоткрытые губы, ласкаю кончиком языка, чтобы и он выкинул работу из головы. И его ладонь, путаясь в моих волосах на затылке, притягивает ближе, углубляя поцелуй и не давая шанса отстраниться. Другая ладонь ложится на мою обнаженную грудь и волнующе сжимает ее. По телу разливается жар и трепет.

— Рядом с тобой мне не холодно, — соблазнительно усмехаюсь я и, перехватив его запястье, тяну за собой.

— Ладно, обсудим это по пути в город, — капитулирует Нестеров и тоже улыбается, вертикальная морщинка между его бровей разглаживается сама собой. — Просто знай, что я со всем разберусь, если ты рядом и доверяешь мне, ладно?

Интересная формулировка. Интригующая. Но сейчас я не хочу об этом думать и делаю мысленную пометку подумать об этом завтра. А сейчас я готова пообещать Марку что угодно, поэтому киваю и мы бежим к неровно изрезанной волнами кромке наперегонки.

Плещемся, дурачась и смеясь. Брызгаем друг в друга холодной морской водой. Есть что-то такое первобытно-привлекательное, в том, что его руки ласкают мое обнаженное тело вместе с волнами, и я сама точно так же, как вода, могу касаться Марка везде, где мне хочется. Могу любоваться его по-мальчишески озорной улыбкой, взъерошенными темными волосами и тем, как сверкающие в лунном свете капли завораживающе красиво катятся по бронзовому торсу, огибая рельеф выпуклых мышц. Теряю счет времени за этим нехитрым занятием.

— Ты — совершество, — шепчет Нестеров мне в макушку.

На руках он выносит меня на берег, заметив, что я все-таки замерзла. В воде казалось, что мне тепло, но, когда легкий ветерок скользит по влажной коже, я начинаю дрожать, а зубы принимаются выбивать мелкую дрожь.

Привычно ищу в его словах насмешку или сарказм, ведь со спутанными мокрыми волосами, облепившими плечи и грудь, без макияжа, усыпанная вездесущими песчинками, вряд ли являюсь образцом привлекательности. Но прочтя во взгляде Марка искреннее восхищение, смущаюсь. И мне кажется, что на самом деле совершенство — это он.

На берегу Нестеров заботливо укладывает меня на один плед и укрывает нас обоих вторым. Обнимает крепко, согревая своим теплом и вскоре я перестаю дрожать, расслабляясь в его ласковых объятьях. Мне слишком хорошо с ним. Не знала, что так бывает. Ни с кем и никогда раньше я не чувствовала ничего подобного.

Время перевалило за полночь, и Марк засыпает. В отличие от меня, он — жаворонок, привыкший рано ложиться и рано вставать. У меня же уснуть не получается. В голове слишком много непривычных и новых мыслей и чувств, переплетающихся между собой, вьющихся разноцветными лентами, ухватиться за какую-нибудь одну попросту невозможно.

И, уже проваливаясь в сон, на пустом берегу, среди нашей разбросанной одежды, под размеренное дыхание мужчины и шепот волн, все же я вычленяю одну, самую яркую мысль: как раньше уже не будет. Как бы там дальше, ни сложилось, жизнь изменилась с этой ночи. И для меня, и для Нестерова.

«Мне просто нечего терять Кроме одной твоей любви Кроме одной твоей любви Ценою во весь мир»

Ёлка — Нечего терять

Утро начинается слишком внезапно.

С соленой и холодной приливной волны, окатившей нас обоих.

Нестеров просыпается первым и быстро откатывается, утащив за собой меня. Отплевываясь от воды и песка, дрожа от неожиданности и холода я оказываюсь лежащей на его широкой груди. Сонное состояние улетучивается слишком быстро. Успокаиваюсь, осознавая, что ничего критически страшного не произошло.