— Я не передумала, а принесла ваш заказ.

В момент, когда я наклоняюсь, чтобы расставить посуду на столике, чувствую, как его ладонь требовательно скользит по моей талии и внутри всё передергивает от отвращения и непреодолимого желания сбежать.

— Так ты его принесла и теперь можешь отдохнуть, — настойчиво произносит мужчина, не убирая руку, в то время как его друг, увлеченный наблюдением за танцовщицами, предпочитает не вмешиваться.

А первая злость, вызванная неприятным прикосновением мужчины, неожиданно сменяется паникой. Сердцебиение учащается. Перед глазами вспыхивают цветные пятна, как при начале приступов, от которых я уже успела отвыкнуть. С трудом расставив посуду дрожащими руками и ничего не уронив, отшатываюсь назад, но «серый поло» бесцеремонно перехватывает за запястье.

— Ну же, не торопись, крошка, останься с нами, — он с силой тянет меня к себе, пока я продолжаю упираться.

— Нет.

Собственный голос сейчас напоминает мне комариный писк. Столько лет я целенаправленно избегала подобных ситуаций и мужчин, способных сделать со мной что-то против моей воли. И сейчас, когда я не могу выдернуть запястье из этого грубого захвата, снова чувствую себя маленькой девочкой, не способной оказать сопротивление. Мир вокруг темнеет и сжимается до маленького клочка пространства, где моя рука против воли зажата в чужой мужской ладони.

В воспаленном паникой мозге снова вспыхивают картинки из прошлого, которые я старательно хотела забыть. Тело прошибает холодным потом. Сейчас я готова, как испуганный зверь, отгрызть собственную, попавшую в капкан, конечность, чтобы сбежать.

— Нет, — дрожащим шепотом повторяю я. — Не надо.

Ужас внутри разрастается до космических масштабов, затягивая в бездну беспросветного отчаяния. Но никому вокруг нет до меня дела. А может, гости «Лжи» умышленно отводят взгляды, потому что, как и я, живут по принципу «моя хата с краю».

Уже находясь на краю этой пугающей бездны, я слышу резкое:

— Руки убери.

И вспоминаю, что в «Лжи» сегодня точно есть человек, чьи жизненные принципы не такие, как у остальных.

«Still I want, you but not for your devil side

Not for your haunted life

Just for you

So tell me why I deal with your devil side

I deal with your dangerous mind

But never with you

Who's gonna save you now?

Who's gonna save you?»

Devil Side — Foxes

(Перевод: Но я всё же хочу быть с тобой, но не с этой дьявольской сущностью. Не с твоей пугающей стороной. Только с настоящим тобой. Так почему же я говорю с твоей дьявольской половиной? Почему я сталкиваюсь с твоими опасными мыслями? Но не с тобой? Кто же спасёт тебя сейчас? Кто тебя спасёт?)

Момент, когда Нестеров перехватывает руку «серого поло», заставляя разжать пальцы, я почти не помню, будучи поглощенной безотчетной паникой. Последующая потасовка, переросшая в драку, тоже остается в памяти лишь обрывками каких-то деталей вроде грохота падающего стула и звона сыплющейся со стола посуды, женского визга откуда-то слева и глухими звуками тяжелых ударов.

Первым в драку вмешивается друг моего обидчика, попытавшийся напасть на Марка сзади, но в этот момент подоспевает охрана и мужчины из-за шестого столика. Вся эта группа поддержки быстро растаскивает дерущихся в разные стороны.

Оппонент Нестерова поднимается с пола, хмуро утирая кровь с разбитой губы. Друг помогает ему отряхнуться. Кажется, битва на этом завершилась.

Возникшая, словно из-под земли, Мари с широкой улыбкой извиняется перед гостями и обещает всем по бокалу шампанского за счет клуба. Музыка становится громче, а танцовщицы мигом оказываются на сцене, привлекая к себе внимание.

Сжимаю ледяными пальцами кожу на запястье, где от захвата «серого поло» точно останется синяк. Меня трясет. Сердце бьется как сумасшедшее. Мышцы дрожат от напряжения. Больше всего на свете хочется сейчас прижаться к широкой груди Марка и разреветься, но, встретившись с ним взглядом, понимаю, что момент неподходящий.

Нестеров в ярости. Он резко убирает с собственных плеч руки, удерживавших его, друзей, но в драку больше не рвется. Его глаза сверкают в полумраке, отражая неоновые огни светоэффектов. Раздуваются крылья носа. Кулаки все еще напряженно сжаты.

— Спасибо, — робко бормочу я, не уверенная, что Марк услышит сквозь шум музыки, когда Мари утягивает меня за собой в собственный кабинет.

Плетусь следом, пытаясь прийти в себя. Смотрю под ноги, разглядывая замшевые носки черных лодочек. Обнимаю руками плечи. В зал возвращаться не хочется, но и позволить себе потерять единственную работу, на которую меня взяли без опыта и образования, не могу.

— О чем ты думала, Мила? — возмущенно вскрикивает Марина, едва дверь кабинета администратора захлопывается за моей спиной. — Я ведь предупреждала, что никаких конфликтов быть не должно! А ты умудрилась спровоцировать драку во вторую ночь своей работы!

Хмуро говорю в свое оправдание:

— Я не провоцировала. Он сам меня схватил.

Администратор садится за стол, а я застываю напротив, чувствуя себя провинившейся школьницей. Кусаю губы. Не зная, куда деть руки, прячу их за спину.

— И что? Ты должна была терпеть и улыбаться постоянному гостю, а не устраивать сцены! Клубу причинен ущерб, а шампанское для гостей тебе придется оплатить из своего кармана! В качестве предупреждения и наказания за подобное, из твоей зарплаты за сегодня, завтра и послезавтра будет вычтена половина.

Не успеваю возмутиться подобной несправедливости, когда дверь за спиной резко открывается и в кабинет врывается Нестеров. Останавливается на входе, переводя мрачный взгляд с меня на Мари и обратно, оценивая ситуацию.

Лучи ярких ламп высвечивают его широкоплечий силуэт на фоне полумрака дверного проема, и я невольно восхищаюсь Марком, таким красивым и сильным, явившимся, чтобы в очередной раз спасти меня. Сегодня он одет в простую черную футболку, обтягивающую рельефный торс и темные джинсы, но он него все равно веет привычной опасностью, властностью и уверенностью.

— Прошу прощения, вам нельзя здесь находиться, — успевает сориентироваться администратор, натягивая на лицо дежурную улыбку.

— Ей тоже, — коротко бросает Марк, кивнув на меня. — Пойдем со мной.

Что-то в его тоне заставляет меня подчиниться. Несмотря на то, что я расстроена и подавлена, интуитивно знаю, что Нестеров не причинит мне вреда. Иду следом за ним, пропуская мимо ушей недовольный окрик Марины, брошенный вслед.

Марк спрашивает, не оборачиваясь:

— Где твои вещи?

Он явно не сомневался в том, что я не решусь ослушаться приказа.

Мы как раз минуем помещения, где сотрудники оставляют свои вещи в небольших металлических шкафчиках. Тихо произношу:

— Здесь.

Вхожу. Забираю из своего отсека маленькую сумочку и возвращаюсь к нему. Вместе мы молча проходим мимо застывших, словно изваяния, охранников, выходим на улицу и спускаемся по ступенькам с высокого крыльца.

Успело стемнеть, но вечерняя жизнь Владивостока в самом разгаре. Сияют огнями вывески, по дороге снуют машины, а смеющиеся подвыпившие прохожие, не боясь пасмурной погоды, бредут из кафе и ресторанов в ночные клубы или на набережную.

— Милана, какого хрена?! — яростно выплевывает Нестеров, когда мы останавливаемся на тротуаре, в пятне желтого света от высокого уличного фонаря.

Его ладони сжимают мои предплечья, но без боли. Это даже помогает мне удержаться на ногах после всех сегодняшних треволнений. Создает ощущение защищенности и безопасности. Поднимаю на Марка беспомощный взгляд, не имея представления, что ответить, потому что вопрос кажется риторическим. И он, видимо, поняв это, конкретизирует:

— Какого хрена ты… здесь?

Это уже понятнее, но ответить все так же нечего. Признаться в том, что мне пришлось отказаться от всего, чтобы не пойми что ему доказать? Сказать, что другой работы для меня не нашлось? Наверное, получится глупо. Да и разве это что-то изменит?