— Тогда до встречи, дружочек, — улыбаюсь я, но в глазах почему-то стоят слезы и стоит моргнуть — они польются по щекам так, что не остановить. — Я буду скучать.

«Я тоже, Милашечка», — он приподнимается на носочках и звонко целует меня в щеку.

Касаюсь пальцами правого плеча. Пальцы мнут мягкую ткань футболки, но там пусто. Ангелочек ушел. И несмотря на обещание вернуться, я всё-таки моргаю, а на щеках тут же образуются мокрые дорожки. Я вообще в последнее время стала сентиментальной и чувствительной, а настроение меняется по нескольку раз на день.

Но без него правда будет тоскливо. Кто теперь будет язвить и называть меня Милашечкой? Кто будет предлагать дурацкие планы? С другой стороны, так, наверное, живут все нормальные люди, без шизы. Скучно живут.

— Возвращайся скорее, — негромко шепчу я, всхлипывая.

Песок скрадывает шорох шагов и о присутствии рядом Марка я узнаю лишь тогда, когда он, тихо подойдя со спины, нежно касается губами места между моей шеей и плечом.

Интересуется обеспокоено:

— Кто должен возвратиться?

— Пёс, — всхлипнув, выдаю первое, пришедшее на ум объяснение, прекрасно понимая, как глупо оно звучит.

Нестеров бархатно усмехается, прижимая меня к своей груди.

— А плачешь почему?

И я вдруг, поддавшись внезапному желанию, рассказываю ему о вымышленном чертенке, который потом стал ангелочком, а теперь ушел, напоследок предсказав нам обоим счастливое будущее. Жду, что Марк удивится, рассмеется или отправит меня к психиатру, чтобы назначил очередные таблетки, но он осторожно целует меня в кончик носа:

— Я давно уже привык к тому, что моя девушка немного ненормальная.

Привык он. Хотя Марк ведь и правда никогда не отвлекал меня от разговоров с ангелочком. Лишь снисходительно улыбался, любезно позволяя мне общаться с ним столько, столько потребуется.

— Теперь, когда он ушел мне стало грустно. Это пройдет.

— Конечно пройдет, — спокойно соглашается Марк и внезапно лукаво усмехается.

А его пальцы, которые только что, забравшись под футболку, с такой нежностью скользили по моей коже, быстро перемещаются на бока и начинают без предупреждения щекотать.

Возмущенно визжу:

— Марк!

Но вырваться из его щекочущей хватки совсем непросто и мои всхлипывания против воли превращаются в хохот, прямо сквозь слезы.

Тщетно пытаюсь отбиться или вывернуться. Никак. Зато вскоре у меня получается освободить руки, и я начинаю щекотать Нестерова в ответ.

Короткая потасовка заканчивается тем, что мы, смеясь падаем на песок. Стафф, решивший, что это такая новая игра, тут же оказывается рядом и принимается скакать вокруг, вилять хвостом и шершавым языком лизать нас обоих в лицо без разбора.

— Фу, Мак!

— Мак, нельзя!

Псу наши брезгливые восклицания неинтересны, и приходится заключить кратковременное перемирие, чтобы отправить его, внезапно решившего лезть с поцелуями, снова охотиться на птиц.

— Так-то лучше, — произносит Марк с усмешкой.

Сейчас, когда он нависает надо мной, отбрасывая на песок тень, плакать мне уже не хочется. Но после разговора с ангелочком внутри поселилась хрупкая меланхолия:

— Это всё время был ты. С тех пор, как мы встретились. Ты всегда был рядом. Даже тогда, когда считал, что я предала тебя. Почему?

Он бережно убирает волосы с моего лба. Шепчет:

— Не знаю. Просто не мог по-другому. Видел, что для счастья нужен тебе, а ты нужна мне. Ты ведь тоже почему-то предпочла меня прекрасному будущему.

— Поправочка: я предпочла прекрасное будущее с тобой прекрасному будущему без тебя, — голос вдруг срывается в хрипловатый шепот, и я прикрываю веки.

Зарываюсь пальцами в волосы Марка, притягивая его лицо к своему. Он не противится. Склоняется ко мне и целует нежно и трепетно, отчего внизу живота тут же возникает томительно сладкое напряжение.

Нестеров переворачивается на спину, и я оказываюсь на его груди, не разрывая поцелуя. Но от внезапности этого маневра всего на мгновение открываю глаза, которые тут же слепит солнечным бликом.

— Это… — не сразу верю собственным глазам. — Это же моё кольцо, да?

Вскакиваю и стоя на коленях тянусь к украшению, что блеснуло на песке в солнечных лучах. Кажется, Мак вчера посчитал коробочку более вкусной, а кольцо выронил в песок за ненадобностью.

А Марк невозмутимо предлагает:

— Наденешь его, пока его ещё кто-нибудь не съел?

Вообще-то, положено, чтобы кольцо на мой палец надевал он, но я так рада внезапному обнаружению пропажи, что, широко улыбаясь, делаю это сама.

Уточняю с лукавой улыбкой:

— Значит предложение всё-таки состоялось?

Кажется, Марк тоже рад тому, что не придется больше меня успокаивать:

— Конечно, состоялось. Выбирай дату, когда ты тоже станешь Нестеровой.

Фыркаю:

— С чего бы это? Я всегда считала, что после свадьбы останусь Авериной.

— А я всегда считал, что моя жена обязательно возьмет мою фамилию, милая, — не сдается Марк.

Готова отстаивать собственную позицию до победного. Ангелочек ведь пообещал, что после всех ссор мы всё равно помиримся, это обнадеживает.

Но вместо спора Марк снова притягивает меня к себе, горячо шепчет:

— Я всё равно тебя уговорю.

Усмехаюсь в ответ.

— Или я тебя.

Он тянется, чтобы продолжить прерванный поцелуй, но замирает на мгновение. Отвлекается, двумя пальцами снимая маленькое белое перышко с моего правого плеча, зацепившееся за ткань футболки.

— Чайки, — пожимаю плечами я, но знаю, что это перо на самом деле упало с маленьких ангельских крылышек.

Ловлю перышко в кулак, не позволив улететь.

Может, я и правда возьму фамилию Марка. Тогда мы поменяемся местами, и он будет называть меня «Нестерова», а я его — «милый»?

У меня ещё есть время об этом подумать, ведь впереди ещё целый жаркий день и теплая летняя ночь на острове. А потом ещё много-много счастливых дней.