Я на всякий случай ещё и стараюсь спрятаться за широкой спиной молодого человека, который едет впереди.

И тут я вижу, что один из таких взглядов перехватывает Элион и его глаза темнеют, но Ролдэну он, хвала небесам, ничего не говорит. А тот, к счастью, ничего не замечает, увлеченный разговором с Марикой.

Трубят горны где-то в лесу, и охота начинается. Всадники несутся по лесу, а я же заметно отстаю: не потому, что не умею ездить, а потому что не хочу видеть смерть бедного животного. Это такая дикость гонятся с луком за беззащитным оленем.

Но со смертью я все равно встречаюсь, хотя и делаю всё, чтобы не смотреть на кровь. Охотники замирают, чтобы не спугнуть оленя, и я невольно их догоняю.

Звенят тетивы на луках, инкрустированных золотом и стрелы устремляются в сторону животного. Конечно же шею ему пробивает стрела Ролдэна: он сильнее всех присутствующих.

Меня мутит, и тошнота подступает к горлу. Я закрываю глаза рукой, чтобы не видеть агонию животного, но тут рядом оказывается Ролдэн:

— Твой муж только что удачно подстрелил оленя, а ты и смотреть не хочешь? Не хочешь разделить со мной победу? — в его голосе звучит злая ирония. Он явно хочет поиздеваться надо мной. Я не собираюсь с ним ничего делить! Да и какая это победа? Убить беззащитное животное!

Он протягивает руку ко мне и, преодолевая сопротивление, убирает мою ладонь от лица. Но я по-прежнему не собираюсь открывать глаза.

— Я сказал смотри! Или я не буду с тобой так добр, как в прошлый раз! — его злит мое нежелание подчиняться.

Я понимаю, на что он намекает. Тот узник-сосед сказал, что в этих камерах нет крыс, значит в других они есть, и Ролдэн намекает именно на это. На то, что его «доброта» не безгранична.

К крысам совсем не хочется, и я открываю глаза.

Я вижу, как бедное животное лежит на земле и истекает кровью. Маленький пушистый хвостик дергается в агонии, а тоненькие ножки дрожат.

Съеденный завтрак тут же рвется наружу, подступая к горлу, и я стараюсь остановить его, дыша глубже. И это даже не взрослый олень, а молодая олениха, так что возможно оленята прямо сейчас потеряли мать.

От этого мне становится еще хуже.

И словно в подтверждение моих мыслей из кустов выбегает хрупкий маленький олененок на дрожащих ножках. Мои глаза щиплют слезы и хочу крикнуть: «Беги», но спазм схватывает горло.

И тут же стрела небольшого размера вонзается в малыша, и он валится на землю рядом с мамой. Я вскрикиваю и зажимаю рот ладошкой.

Марика спрыгивает со своего коня, бросает свой лук на землю и бежит к олененку.

В его огромных глазах, обрамленных изогнутыми черными ресницами, плещется непонимание и боль.

Она вытаскивает из чехла на поясе нож и добивает бедного малютку. У меня слезы уже текут рекой по щекам, я их даже не вытираю. Смотреть на это я больше не в состоянии, поэтому отворачиваюсь.

— Теперь и у меня есть добыча, — радостно провозглашает она.

В этот миг я понимаю, что даже за один стол не готова сесть с этой женщиной.

Компания довольно холодно реагирует на её выходку. Никто особого восторга явно не испытывает. Некоторые девушки тоже отвернулись в сторону, как и я. Но Марика этого словно не замечает. Ролдэн просто ничего не говорит. Он дает знак, что пора возвращаться, и я счастлива, что охота закончилась.

Я успеваю заметить, как лесничие куда-то потащили труп оленихи и олененка. За ними тянется кровавый след. Я поспешно разворачиваю лошадь, чтобы оказаться подальше от этого места.

Все тоже разворачиваются по направлению к замку.

Обратно мы едем довольно быстро, потому что сильно углубились в лес, и путь назад предстоял неблизкий.

Ветер в лицо освежает, и я потихоньку прихожу в себя. И хотя я еду последней, я не замечаю, как Марика немного отстаёт от группы.

И вдруг она проносится мимо меня и что-то шепчет на ухо моей лошади, та шарахается от неё в сторону. Я вцепляюсь в гриву лошади, чтобы удержаться, но тут же ощущаю настолько резкий и сильный рывок назад, что её шелковистые волосы выскальзывают из рук. Лошадь продолжает бежать вперед уже без меня.

Я же чувствую, как беспомощно падаю на землю.

И тут меня подхватывает Хранитель леса. Я даже и не замечала до этого момента, что он все ещё с нами. Я просто отключилась от реальности: передо мной все еще стояла картина убитой матери и ребенка.

Я так и повисаю в воздухе, поддерживаемая его рукой. От шока я не чувствую ничего, хотя умом и понимаю, что я легко могла секунды назад свернуть себе шею при падении.

Ролдэн устремляется за моей лошадью, которая ускакала далеко вперед и останавливает её. На мне скрещиваются два злобных взгляда: его и Марики. Остальные переглядываются в недоумении: что же произошло? Вот и мне хотелось бы знать.

Ролдэн недоволен моей неуклюжестью, а Марика тем, что я не покалечилась.

Хранитель леса опускает меня на землю, и мне даже жаль. В его руках было так спокойно и надежно.

Ролдэн подводит мою лошадь ко мне. Я всё еще в шоковом состоянии, поэтому даже боюсь к ней подходить.

Ролдэн спешивается и решительно идёт ко мне. Ничего хорошего это не предвещает.

— Давай уже! — грозно требует он и подталкивает меня к лошади. Я бы может и не села на неё сейчас, хотя она и стоит спокойно, но не пешком же мне в замок идти.

Я осторожно подхожу к Клеопатре. Она косится на меня, будто тоже обвиняет в том, что случилось. Только этого мне не хватало: чтобы и лошадь была против меня.

Хвала небесам, Ролдэн всё же помогает мне сесть на лошадь, а то бы я долго прыгала, чтобы забраться на неё в платье и служила бы потехой для всех. Но при этом муж успевает высказаться:

— Для кого ты так вырядилась? — зло шипит мне на ухо Ролдэн. — И жизни не жалко лишь бы на тебя мужики пялились.

Я не сразу понимаю, о чем он, и лишь заметив порванный край юбки, до меня доходит, что, когда лошадь шарахнулась в сторону, юбка зацепилась за ветку. Поэтому я и полетела с лошади. Так как я ехала последней, то никто и не заметил, что это все подстроила Марика.

— Но Марика… — пытаюсь всё объяснить я.

— Прекрати сваливать все на неё! — раздраженно обрывает он меня. Я понимаю, что Ролдэн и слова не даст мне сказать и замолкаю.

Остальные равнодушно смотрят на эту сцену. Друзей у меня в замке точно нет.

Хранитель леса мне улыбается, пытаясь поддержать, но по нему проходится предостерегающий взгляд Ролдэна, и он тут же отворачивается, осознав кому я принадлежу.

Дальше мы едем уже помедленнее и явно из-за меня. Если ехать в таком темпе, то домой мы доберемся только к вечеру, и я ловлю на себе недовольные взгляды друзей Ролдэна.

Я чувствую себя виноватой, хотя, по сути, не виновна ни в чем. Это Марика все подстроила, и ей это снова сошло с рук. А может она просто хотела меня убить? Я вздрагиваю от такой догадки. Ведь если меня не станет, то Дракон может женится, уже выбрав себе жену сам. Логика в этом такая, что раз его единственная настоящая любовь умерла, то не жить же ему холостяком всю жизнь, и он может взять в жену приглянувшуюся девушку. Марика надеется, что это будет она.

До меня доходит, что в замке мне оставаться опасно. Меня никто от неё не защитит.

Но я не вижу выхода из этого положения, так что пока я решаюсь только на месть. Не спускать же ей с рук такое! И у меня созревает план.

Я пришпориваю Клеопатру, и она несется вперед под удивленные взгляды компании и Ролдэна.

— Я поранилась, и мне надо срочно в замок, — быстро говорю я, когда пролетаю мимо него. А еще машу в воздухе якобы пораненной рукой для убедительности, на такой скорости он все равно не успеет ничего толком разглядеть.

На самом деле благодаря Хранителю леса на мне нет ни царапины и еще радует то, что ему мое спасение не стоило жизни. Кто знает, как далеко способен зайти в гневе Ролдэн.

И вот уже передо мной ворота замка, в которые я влетаю на полном ходу. Я спешиваюсь, и тащу Клеопатру в конюшню. Усталая лошадь сопротивляется, но мне все же удается довести её до конюха.