К удивлению лингвиста, его отца и детектива Беатрис Александрос капитан «Свежего ветра» имел в своем распоряжении манускрипт, позволивший Клебенсу Штейману перевести часть письмён, обнаруженных при вскрытии Микки. Парень был заключённым в Королевских Рудниках, готовился к освобождению, но пал жертвой вируса, который позже в столице назвали «зубодробительной лихорадкой». Виктор помнил, как впервые увидел её симптомы, находясь вместе с детективом Беатрис и её ныне покойным напарником Джоном Анасси в Рудниках.

Сначала человек страдал лунатизмом и стучал зубами, потом начиналась лихорадка, ведущая к коматозному состоянию, а позже и к смерти. К тому моменту, как Виктор, его отец и детективы Беатрис и Пит отправились в Порт Огненного Моря, дабы переправиться за океан, Мулсатор был уже охвачен эпидемией страшного недуга. Сейчас это слабо волновало лингвиста. На первом месте обосновались его собственные страхи. Несмотря на то, что Виктор знал о процессе ломки и выходе из абстинентного синдрома практически всё, он боялся, что условия его содержания не доведут до добра.

«Держись, — повторял он себе, — и не с таким справлялся».

По крайней мере, он жив. А вот бедняга Пит, скорее всего, уже кормит рыб.

По пути мимо островов Рэдберст, когда с капитаном дела обстояли иначе, и спутники могли свободно передвигаться по кораблю, Виктор не раз обращал внимание на дельфинов, следующих за их кораблём. Может быть, Питу повезло, и дельфины спасли его? Штейман не раз слышал истории о подобных спасениях:

«И о том, что это ложь, а дельфины утаскивают людей в океан…»

Дельфины умные существа, может, даже умнее людей. По крайней мере, они не пичкают себя всякой дрянью, как это привык делать Виктор.

К апиоидам лингвист пристрастился ещё во время учебы в университете Верхнего города. Кроме них он принимал и другие вещества. Как любой наркоман со стажем, он начинал с малого. Курение марихуаны, стимуляторы, потом более тяжёлые препараты.

В своём пристрастии Виктор никого не винил, кроме себя самого. Никто не сажал его на иглу. Отец отстёгивал ему солидные деньги на карманные расходы во время учебы, а на дилеров парень выходил сам.

Естественно, лингвист пытался бросить не один раз, но бывших наркоманов не бывает. Поэтому он снова и снова возвращался к запрещённым веществам.

Когда Курт велел своим подручным схватить Виктора, его отца и детектива Беатрис, последняя предположила, что их отвезут на рынок работорговли.

Капитан «Свежего ветра» при знакомстве утверждал, что намерен посетить все крупные порты восточного побережья Забытого континента. Сами спутники надеялись, что Курт доставит их первым делом в Гримгнаву, город на севере побережья, известный своими самоцветами. Оттуда было бы проще всего попасть в долину речной системы Кар-Мин, место назначения их экспедиции. Но теперь Виктор не был уверен ни в чём. Как будет построен их маршрут неизвестно.

Качка усиливалась на протяжении нескольких дней. Подручные Курта, доставляющие еду в камеру Виктора молчали и о его отце, и о детективе, и о том, где они сейчас и как долго ещё будут в пути.

Спустя пару дней штиля Штейман пришёл в себя. Еда стала задерживаться в его организме, а тёплое питье помогало бороться с трясучкой, охватывающей всё тело. Первые признаки наркотической ломки были позади. Хотя бы физическое состояние улучшилось.

На второй день более-менее сносного самочувствия Виктор почувствовал, что корабль встал на якорь.

«Куда мы причалили? Гримгнава? Хотелось бы, — думал лингвист. — Но что планирует с нами делать Курт? Отпустит ли просто так?»

В трюм вошли двое бугаев капитана, отворили дверь камеры и скомандовали:

— На выход, и без глупостей.

— Где мы? Город самоцветов?

— Город розовых пони, срущих бабочками, тебе же сказали, на выход! — подручные Курта грубо помогли Виктору покинуть место своего заключения.

Лингвист читал о городе самоцветов, известном своей набережной, мощёной разноцветным кирпичом, и крышами зданий на берегу, крытыми морскими раковинами. Здесь же всё обстояло иначе: небольшая деревня, глиняные хижины, крытые соломой. Название такого посёлка ему не было знакомо.

Виктор увидел, что параллельно с ним на палубу вывели Беатрис. Она выглядела не так свежо, как раньше. Лингвист боялся представить, как выглядит со стороны сейчас он.

— Детектив! — Штейман получил удар под дых от одного из подручных Курта, но добился внимания Александрос. Она грустно, но приветливо улыбнулась в ответ.

— Молчи, парень. А то хуже будет.

— Скажите хотя бы, где мы и зачем!

— Сейчас сойдём на берег, и капитан вам с красоткой сам всё расскажет.

Подручные Курта провели Виктора и Беатрис к трапу, ведущему на узкий причал. Пройдя по короткой бревенчатой постройке, они спустились на деревенскую улицу, проходящую между глинобитных хижин. Кругом росли пальмы и папоротниковые кустарники. Вдали слышались крики обезьян.

Капитан «Свежего ветра» ждал своих пленников на берегу с двумя людьми из команды, вооруженными бластерами и экипированными в экзомиокостюмы. Две пары лакеев пирата, выводящие детектива и лингвиста, были снаряжены в старинные бронежилеты и вооружены простым огнестрельным оружием и скимитарами.

— Вот мы и прибыли на столь желанный вами Забытый континент. Здесь вам, недовольным моим гостеприимством, предстоит обрести новый дом, — Курт Шипка нагло улыбнулся, сверкнув двумя золотыми зубами.

— Где мы находимся? — спросила Беатрис.

— Эта деревня называется Шао Тер Кванкет. Вы не найдёте это место на картах. Не переживайте, здесь мы задержимся ненадолго. Уверен, что отсюда вы отправитесь в более приличные места.

Виктор понимал, о чём речь. Наверняка, что здесь работал рабовладельческий рынок, на котором его и детектива капитан пиратского судна собирался толкнуть как товар.

— Вы продадите нас, — Штейман не удержался, чтобы не озвучить очевидное.

— Верно, мыслишь, мой мальчик. Смышлёный иногда. Я продам вас и продолжу своё путешествие.

— А как же мой отец? — удивился Виктор.

— Ну вот, твоё благоразумие и смекалка закончились. Без старика Клебенса мне нечего делать на этом континенте, кроме, как торговать. Без старика Клебенса мне не расшифровать письмена вашего Микки.

— Возьми нас собой. Мы поможем в экспедиции, — пыталась убедить пирата Беатрис.

— Я не нуждаюсь в вас, зато нуждаюсь в припасах.

— Мой отец не отведёт Вас никуда, капитан, если Вы продадите меня в рабство, — сказал Виктор, но лишь рассмешил отъявленного корсара.

— Я не спрашиваю людей. Я Курт Шипка — гроза Бодрствующего океана! И твой старик доставит меня туда, куда я пожелаю, если не хочет кормить червей в этом богом забытом месте или крабов на его отмелях. Хватит разговоров, ребята. Уже почти стемнело, торги скоро начнутся.

Курт шёл впереди, за ним следовали его главные подручные, следом Виктор с двумя громилами по бокам, завершала колонну Беатрис со своими охранниками. В километре пути по размытой от тропических дождей улице группа вышла к огромной площади.

Посреди неё высился постамент, в его центре бревенчатая площадка. С неё вёл спуск по деревянным ступеням, по кругу располагались пьедесталы с факелами, чередующиеся с массивными металлическими жаровнями. Судя по запаху, исходящему от подожжённого содержимого, заполнены они были торфом.

Вокруг постамента располагались пятиэтажные трибуны, заполненные народом. Вокруг трибун горел ещё ряд костров и факелов в держателях. Этого было достаточно, для яркого пламенного освещения места начинающихся торгов. Следующим рядом стояли хижины, точно такие же, как и по пути сюда от пристани.

Народ на трибунах собрался очень разномастный. Очевидно было, что кто-то представлял местных богачей. Они были разодеты в роскошные мантии и платья из разноцветного шёлка, льна и бархата. Кто-то из подлежащих продаже рабов был одет в лохмотья и закован в кандалы, кто-то, несмотря на оковы, был снаряжён в броню, сродни средневековой. Были также женщины в невольничьих ошейниках. Красивые и не очень, разных рас и народностей.