—Ой, Семен Сергеич, нам бы поторопиться, поторопиться бы лучше, я не знаю, сколько ваша мама пробудет в себе. Рад, рад, что вы приехали к назначенному времени и не опоздали. - продолжил он, не снижая темпа. —Видите ли, с самой болезнью у вашей мамы все стабильно, лечим-с, так сказать. А вот ход протекания, течение болезни, у разных людей может идти по-разному, совсем по-разному. Видите ли, электронедостаточность еще слабо нами изучена, нами - я имею в виду всем человечеством, а наш-то институт тут стоит, так сказать, на острие науки, да!

—Ближе к делу, пожалуйста. - моим голосом сейчас, наверное, можно было болота осушать. Врач сразу среагировал.

—Да-да, конечно-конечно. Так вот, по неясным причинам болезнь у разных людей протекает очень по-разному. Кто-то вообще месяцами лежит в коме, кто-то постоянно чувствует усталость и слабость, как при депрессии, знаете-ли, у кого-то все вполне неплохо, как было последнее время у вашей матери, а кто-то, вот, начинает бредить, видеть всякое, мечется в горячке, тяжело переносит лечение. И это не значит, как мы предполагали еще пару лет назад, что болезнь протекает хуже, нет! Вообще никакой корреляции, представляете себе, молодой человек? Просто у одних вот так, а у других вот эдак!

—И у моей матери худший вариант?

—Ну, молодой человек, я же уже сказал, с точки зрения течения болезни все варианты равнозначны. Но да, если говорить о собственном самочувствии вашей матери, то ей сейчас нехорошо. Ну да мы уже пришли, она сама вам все расскажет. Машенька, там все стабильно? - подозвал он сидящую у двери медсестру в синем халате.

—Да, Вячеслав Павлович, все также, время на разговор с пациенткой еще есть.

—Проходите же, Семен Сергеич, мы тут подождем, если понадобимся - зовите. Да не нервничайте вы так, все хорошо будет, все будет хорошо, Семен Сергеич…

О, нервничал я заметно и даже не думал этого скрывать. Посещения больных без повода в этой клинике запрещены, так что последний раз я бывал у матери больше недели назад, когда обрисовывал ей свою стратегию заработка. И я ожидал, что в следующий раз окажусь тут если не избавившись от долгов и разбогатев, то хотя-бы твердо встав на ноги, уверив коллекторов в своей платежеспособности, неся с собой хорошие новости. И ожидая хороших новостей от нее.

И вот теперь я стою перед дверью ее палаты - не сделавший еще даже первого взноса, который предстоит только завтра с утра, слабо понимающий, из чего конкретно этот взнос делать - да, я собрал кучу уникальных достижений и параметров в Элирисе, которые уже сейчас гарантируют мне заработок в будущем. Но что касается именно вещей, которые я могу продать прямо сейчас… Увы. Но это меня волновало слабо - коллекторам совершенно точно будет достаточно доказательств моего стремительного игрового прогресса. Но теперь выясняется, что самочувствие матери ухудшилось и, просто чтобы она не мучилась каждый день с утра до ночи, нужно достать еще денег. А сделать этого я не смогу, ведь все, что я вывожу в реал, идет на погашение долга…

Да и я сам… В своем ли я еще уме со всеми этими паранормальными штучками?!

Так или иначе, поразмыслив я плавно открыл дверь палаты и сделал шаг внутрь.

—Добрый день, мама. Давно не виделись. Как ты?

Открыв пластиковую дверь я из светлого стерильного коридора попал в помещение, в котором свет практически отсутствовал. Когда я был здесь еще неделю назад палата выглядела совершенно типично - бежевые стены, койка с горой подключенных приборов и узлами проводов, светло-кофейного цвета тумбочка, на которой я оставлял матери букет ее любимых гладиолусов. Они почти не пахнут, так что персонал разрешил тогда этот маленький каприз.

Теперь же передо мной предстало помещение, почти полностью погруженное во тьму, рассеиваемое лишь парой лучиков дневного света из-за плотно зашторенного окна, да странным небольшим светильником, стоящим на тумбе, возле вазы с давно высохшими и мертвыми цветами, которые почему-то так и не убрали.

—Не дает. - словно прочитав мои мысли шепнула на ухо выскальзывающая из палаты медсестра. —Мы предлагали убрать букет, но она кричит и ругается, запрещает убирать. Вы ее погромче позовите.

Мать не обратила на меня внимания. Сильно исхудавшая, она лежала, закутанная в больничный белый пододеяльник с головой, повернутой прямо к странному светильнику. Руки ее плетьми вытянулись вдоль туловища, голову украшал лишь короткий ежик русых волос - их периодически сбривают для проведения каких-то нужных сканирований.

Хоть мама выглядела и довольно изможденной, но за ней явно хорошо ухаживают, лицо ее весьма опрятно, а на губах блуждает легкая улыбка.

—Мама, привет. - вновь окликнул я, уже громче. —Это я, Семен. Как ты тут?

—Что?.. А?.. А, Семен. Здравствуй!

Она обернулась ко мне, и усталое лицо озарилось искренней радостью. Впрочем, довольно скупой - мама никогда не была щедра на проявление чувств, но я давно привык к этому и научился читать их по обрывкам мимики и жестов.

—Да, Надежда говорила, что ты приедешь обсудить мое лечение. Ты выглядишь усталым.

—Надежда?.. А, медсестра. - вспомнил я мельком увиденный бейджик на груди вышедшей девушки. —Да, мне с утра позвонили, рассказали о твоем состоянии, попросили приехать. Я просто не выспался, ранний звонок разбудил. Ничего такого. Лучше о себе расскажи.

Начинать встречу с удивительных историй о моем реальном самочувствии, смахивающем на сумасшествие, точно не стоит. Да и в целом я сомневался, что вообще нужно об этом упоминать. Лучше уж потом отдельно пообщаюсь со специалистами, раз уж я здесь.

—Я очень устала, Семен. До вчерашнего дня мне просто было тут очень скучно, так что я развлекала себя чтением. А со вчерашнего дня почти все время я… Словно нахожусь не здесь, где-то в другом месте. И мне там всегда плохо.

—В каком смысле «находишься в другом месте»? Кошмары снятся?

Голос матери звучал действительно очень устало, а от того несколько отстраненно. Я приблизился к ней и внимательней рассмотрел стоящий на тумбе маленький светильник. Странный он. Хрустальный шарик, словно в глубине которого мерцает малиново-красный свет, переливающийся всполохами и бросающий на все в палате зыбкие дрожащие тени. Красным было озарено и мамино лицо, от этого казавшееся зловещим. Глаза прятались в тенях, улыбка, которая должна бы быть приветственной, выглядела в этих тенях блуждающей, искажающей нижнюю половину лица.

Мама задумалась над ответом и, в ожидании, я подошел поближе. По началу, войдя в палату, я не ощутил никаких исходящих от матери эмоций, или запахов - и уж было обрадовался прошедшему помешательству. Но теперь я, видимо, перешел некую незримую черту. И я почувствовал.

Словно сквозняки тихо, на краю слышимости, засвистели по палате. Мгновение спустя я понял, что этот легкий ветерок дует куда-то в сторону матери, к ее груди. Меня и самого будто тянуло… куда-то, но совсем слабо, еле ощутимо. Нос наполнил слабый, также еле различимый, запах чего-то сухого, застойного… Я не знаю, как ощущается запах тлена, но готов поклясться, что ощутил именно его. Словно передо мной лежит старая мумия.

И эти тени… Я моргнул. Показалось вдруг, что это не тени и складки морщин, а непроглядно черные дыры и трещины в лице, шее, груди, на руках и плечах. Что именно в них что-то отсюда незримо утекает. Я вздрогнул и дотронулся до черного пятна на мамином виске. Нет, просто тень. Как только я сделал это, мама чуть дернулась, и наваждение рассеялось. После томительной паузы, она заговорила.

—Я бы не назвала это кошмарами. Я будто… Представь, что ты стоишь перед дверью. С одной ее стороны - вот эта палата. А затем, открыв дверь и пройдя в соседнюю комнату, ты оказываешься в совершенно другом месте, при этом сам ты точно не уснул, место тебе не мерещится. Будто другая комната, повторюсь. Похоже на погружение в виртуал, только без капсул и прочих штук. Это трудно объяснить. И вот, я, не вставая с этой дурацкой койки, словно проваливаюсь в дверь. Миг - и я, совершенно точно бодрствующая, уже в другом месте. А доктора говорят, что по записям камер мое тело просто обмякает, я засыпаю, а потом начинаю бредить и метаться во сне.